Циничный взгляд на экономическую депрессию

Экономическая депрессия – не такое уж редкое явление в России. Закрывающиеся заводы, пустеющие поселки и постепенно превращающиеся в руины города – все эти явления знакомы многим регионам страны. Но в каждом отдельном случае депрессивные явления имеют свои особенности и в различной степени могут быть признаны виной местных властей. Так, запустение, в которое пришли русский Север и Северо-Запад, частично обусловлено демографическими причинами и процессами в мировой экономике. Трудности, постигшие Урал, во многом имеют своей причиной исчерпание некогда богатых минеральных ресурсов. Но как быть с регионами, имеющими все условия для процветания и спокойного развития, но скатившимися в депрессию?

Неэффективное управление способно довести до депрессии даже очень богатые регионы, например такой, как Бурятия. При этом такие горе-правители в них могут успешно держаться за власть в течение многих лет – ведь из тяжелой экономической ситуации можно извлечь политическую выгоду. В конце концов для местной власти любое успешное экономическое развитие имеет и оборотную сторону – вместе с оживлением производства оживает и общественная жизнь. Местное население, получившее наконец работу, может не просто свободно вздохнуть, но и потребовать дальнейшего улучшения своего положения. На расцветающий регион могут положить глаз и конкуренты – экономические и политические. И, наконец, в социально благополучном регионе уменьшается поле деятельности для лучших друзей современной элиты – МВД и РПЦ.

То ли дело депрессивный регион. Нищее безработное население, по крайней мере пока оно не доведено до самого крайнего отчаяния, будет спокойно переносить самый авторитарный и сумасбродный режим. Люмпенизованные граждане к тому же оказываются весьма падки на ксенофобские, националистические и прочие радикальные взгляды из правого политического спектра. Умение использовать это явление – тоже своего рода политическая мудрость, и ею главы некоторых регионов, например глава упомянутой Бурятии Вячеслав Наговицын, видимо, владеют в совершенстве. Эксперты даже считают, что в республике есть «серый кардинал», которым называют светского лидера «семейских» старообрядцев Петра Носкова. Жители региона нередко жалуются, что в республике как будто специально разыгрывают национально-религиозную карту, стравливая старообрядцев и бурят. Заодно поощряется и нетерпимость по отношению к представителям других регионов. В результате чужаков – особенно москвичей – в Бурятии не любят. Такой, в природе своей сугубо экономический, механизм действует в условиях депрессии и атомизации практически безотказно. Работает он также и в сравнительно небольших странах и регионах, переживших деиндустриализацию – таких, как Латвия и западная часть Украины.

Как ни парадоксально, из депрессивного региона гораздо легче выкачивать прибыль, чем из процветающего. Любую потерю средств можно списать на общее плохое состояние экономики. Более того, на контрасте с общим депрессивным фоном легче устраивать столь любимые российским чиновничеством со времен Екатерины II показательные пиар-проекты. Потемкинские деревни смотрятся натуральнее на фоне проржавевших руин и провалившихся дорог. Поведение местных властей напоминает недобросовестного лекаря-шарлатана, задача которого – не вылечить человека, а долго и безуспешно его лечить, лишь бы только он платил деньги.

Что ж, в любой ситуации надо смотреть: qui prodest, кому выгодно. Если действовать методом исключения, то развал экономики не выгоден ни центральной власти, ни мелкому и среднему региональному чиновничеству. Последнему, надо отметить, приходится особенно туго – будучи подотчетно и губернатору, и федеральному Центру, оно несет на себе груз ответственности за часто взаимоисключающие инициативы, поступающие сверху. Федеральному Центру депрессия по идее тоже крайне невыгодна. Глава региона же, будучи крайне зависим от Москвы, должен демонстрировать ей результаты исполнения ее решений. Впрочем, демонстрировать – не значит добиваться. Видимость успешной реализации президентских программ и национальных проектов лучше всего создается с помощью упомянутых потемкинских деревень.

Получается, что главам регионов и их командам нередко выгодно – совсем как в старомосковские времена царским кормленщикам – распиливать остатки местной экономики, делая исключение только для крупных и заранее, по мнению недобросовестных чиновников, обреченных на неудачу пиар-проектов. К числу последних, как кажется, можно отнести, к примеру, два проекта, запущенных по инициативе главы Бурятии – строительство «Восточно-Сибирского свинокомплекса» и создание особой экономической зоны «Байкальский Берег». Неудачу такого проекта власть может не только заранее предсказать, но даже использовать с немалой политической выгодой для себя.

Во-первых, можно устроить закручивание гаек, начав показательную травлю стрелочников. В некотором смысле регулярная смена состава правительства Бурятии идет по такой логике. Но учел ли Вячеслав Наговицын, что компетентные органы могут добраться и до его ближайшего окружения, и даже до него самого? Во-вторых, громкими скандалами в СМИ вокруг одного, но большого проекта можно создать такую шумиху, что в ней потонут другие, гораздо более насущные проблемы. Фактически недоделанный свинокомплекс закрыл собой многие гораздо более неприглядные проблемы. Это и закрытие заводов и месторождений, и сокращения на Байкальском ЦБК, и невыплаты заработной платы. Такая логика годится не только для региона, но и для целой страны. Например, многие западные журналисты серьезно думают, что главные проблемы в России – это Pussy Riot и права геев, но никак не бедность и развал социальной сферы.

Надо сказать, что у глав регионов весьма удобная позиция для того, чтобы обогащаться. Именно поэтому кресло губернатора – голубая мечта многих бизнесменов, чиновников и депутатов. С одной стороны, несмотря на федеративный характер государства, реальных политических полномочий у губернатора не так уж много. А значит, и ответственность меньше. С другой – всю техническую работу выполняет правительство и аппарат. И это к ним, если что случится, придут недовольные люди с вилами и арматурой.

Впрочем, главе региона вовсе не нужно заниматься активным разрушением промышленности. В конце концов сомнительная слава луддита явно не прибавит ему солидности. Гораздо проще пустить все на самотек – остальное сделает «невидимая рука рынка», которая в ряде регионов и без посторонней помощи приводит к деиндустриализации, распаду хозяйственных связей, деградации коммуникаций и социальной сферы. Все экономические операции, которые должен проводить глава региона, нужны лишь постольку, поскольку служат сохранению политического status quo. С одной стороны, нужно поддерживать «кормовую базу» для губернатора, его приближенных и аффилированных с руководством региона бизнес-структур. С другой – удерживать в повиновении большинство населения. Ярким примером второго является резкое повышение заработных плат бюджетникам – в особенности врачам – имевшее место в конце 2013 – начале 2014 года. При этом в условиях общего упадка подобные меры являются формой разового подкупа населения. Любой же систематический социальный проект для губернатора и его команды оказывается попросту не выгоден. Помимо тех причин, о которых говорилось вначале, важно также понимать, что губернатору для собственного выживания на посту явно не рекомендуется идти вразрез с социально-экономическим курсом правительства.

В результате получается, что все позитивные экономические меры, которые предпринимают такие «депрессивные» губернаторы, носят разовый, случайный характер. Тогда как основная экономическая линия сугубо негативна и выражается в попустительстве развалу экономики региона, сдерживаемому лишь когда это необходимо для политического выживания. В России и странах СНГ хватает таких губернаторов, президентов и хакимов. С тактической точки зрения бывает выгодно загнать в депрессию вверенную тебе территорию, а затем уйти, выжав из нее соки. Но, к сожалению, для таких слабых глав регионов их стратегические перспективы гораздо печальнее. Пример Вячеслава Наговицына, над которым уже сгущаются тучи, в этом смысле может оказаться показателен.