Россия активизировала усилия по диверсификации путей своего нефтегазового транзита. В понедельник президенты России, Болгарии и Греции обсудили вопросы строительства нефтепровода Бургас–Александрополис, который позволит избежать диктата Турции при поставках российской нефти в Южную Европу через Босфорский пролив. Несколькими днями ранее было подписано окончательное соглашение между «Газпромом» – с одной стороны, и немецкими E.ON и BASF – с другой, по строительству Северо-Европейского газопровода (СЕГ), призванного снизить зависимость России и Европы от транзита через Украину и Белоруссию. В обоих случаях Россия руководствовалась принципом, что свобода, в том числе свобода выбора путей для экспорта, ценится дороже денег.
СЕГ и Бургас–Александрополис относятся к числу проектов, реализация которых требуют миллиардных инвестиций. При этом по большому счету резко увеличить экспорт нефти и газа они не позволят. Несмотря на то что в ближайшие годы нефте- и газодобыча в России должны будут расти примерно на 3–5% в год, большую часть этого прироста съест всевозрастающий внутренний спрос. Нельзя также забывать и о планируемых поставках в Китай и Японию, которые также пройдут мимо этих двух трубопроводов.
В ходе последних торгов по СЕГ, на строительство которого потребуется от 9 млрд. до 12 млрд. долл., «Газпром» обязался предоставить половину этой суммы, правда, часть из нее имуществом. При этом он принял на себя обязательства с октября 2010 г. платить оператору за транзит всего газа, обозначенного в рамках проекта, даже в случае если указанные объемы не будут поставлены. Строительство нефтепровода Бургас–Александрополис еще более неоднозначно с финансовой точки зрения. Не случайно решение о его реализации принято только сейчас, хотя сам проект родился еще 12 лет назад. Все это время Россия мирилась с угрозами Турции ограничить проход танкеров через Босфор. Пусть и со скрипом, суда с нефтью проходили, и это не требовало многомиллионных инвестиций. Несмотря на то что проект Бургас–Александрополис стоит на порядок меньше, чем СЕГ, примерно 800 млн. долл., российские власти и нефтяные компании не спешили с ним связываться. Катализатором стал состоявшийся в июле запуск нефтепровода Баку–Тбилиси–Джейхан. Если раньше турецкие власти лишь грозились дестабилизировать экспорт российской нефти через Босфор, но на практике его не перекрывали, так как были заинтересованы в отчислениях от транзита, то сейчас им уже ничто, кроме нескольких международных договоров более чем полувековой давности, это сделать не мешает. Финансово турки от прекращения или сокращения экспорта через пролив ничего не потеряют, скорее даже выиграют, если вынудят перенаправить российский нефтяной поток в ведущую в Джейхан трубу.
Пытаясь ослабить – пусть и дорогой ценой – свою транзитную зависимость, Россия действует вполне осознанно. В тех случаях, когда она сама является посредником при экспорте в Европу энергоносителей из третьих стран, она никогда не брезгует использовать свое транзитное преимущество в корыстных целях. Это хорошо на своем опыте усвоил, в частности, Туркменистан, который до последнего времени Москва вынуждала экспортировать газ через российскую территорию по цене в 4–5 раз ниже, чем он стоит в Европе. Лишь угроза прокладки альтернативных трубопроводов в Китай и Европу, а также отсутствие альтернатив туркменскому газу и то обстоятельство, что за рост цен заплатит Украина, куда большей частью поставляется туркменский газ, смягчили позицию «Газпрома», который согласился на повышение цены с 65 до 100 долл. за тыс. кубометров.
Знают цену транзитной зависимости и в Литве. Нынешнему владельцу нефтеперерабатывающего завода Mazeiku Nafta польской PKN Orlen приходится переплачивать за импорт нефти по морю. Недовольная отказом Вильнюса поспособствовать продаже ранее принадлежавшего ЮКОСу Mazeiku Nafta другой российской компании Россия закрыла на безвременный ремонт ведущую к предприятию ветку нефтепровода «Дружба». Вот, чтобы не оказаться когда-нибудь в подобной ситуации с собственными поставками, Россия и старается диверсифицировать транзитные маршруты.