Алексей Крашаков
Семен Вайншток намерен перенаправить на Восток нефтяные потоки.
Фото Фреда Гринберга (НГ-фото)
– Семен Михайлович, после того, как на днях технико-экономическое обоснование (ТЭО) ВСТО прошло через последнюю инстанцию – Главгосэкспертизу, никаких препятствий для строительства не осталось. Работы уже начались?
– Первые работы начнутся на Тайшете в конце апреля. Но в дальнейшем мы предполагаем идти с двух сторон: от Сковородино на Запад и от Тайшета на Восток.
– Кто будет подрядчиком строительства?
– В тендере участвует много предприятий. И кто будет победителем, для нас самих пока секрет. Конверты уже вскрыты, но конкурсная комиссия еще работает.
Помимо этого мы создали два собственных предприятия. Первое – «Центр управления проектом ВСТО» – предназначено для строительства трубопровода. В нем работают более 400 человек. Второе – «ВСТО – магистральные нефтепроводы» с численностью около 25 человек. Оно будет впоследствии эксплуатировать трубопровод. Однако эта компания уже сейчас должна наблюдать за строительством, быть в курсе и принимать готовые объекты.
– Проект имеет немалую стоимость – 6,5 миллиарда долларов. Как вы будете финансировать его: за счет собственных средств, займов или и так и так?
– Все деньги на ВСТО будут привлекаться. Первый кредит мы возьмем у Сбербанка в размере 13,4 миллиарда рублей. Соглашение уже подписано. Кроме того, мы ведем переговоры с синдикатом западных банков.
– На какую сумму и срок?
– Это пятилетний кредит на сумму около 2 миллиардов долларов.
– А под какую ставку?
– Под очень низкую. Лучше нас в России никто не привлечет деньги. «Транснефть» – первоклассный заемщик. У компании нулевой уровень задолженности. Мы 7 апреля закончили строительство Балтийской трубопроводной системы, а 1 апреля по нашим долговым обязательствам уже был ноль.
– Экологи предрекают экологическую катастрофу на Байкале в случае аварии на трубопроводе ВСТО. Какие меры безопасности будут предприняты для защиты озера?
– Нас это волнует не меньше, чем экологов. В случае аварии отвечать за нее придется нам, поэтому мы обеспечим беспрецедентные меры защиты от возможного попадания нефти в озеро. При проектировании применена форма расчетов, которая использовалась только в атомной энергетике и никогда не применялась в трубопроводном транспорте. Толщина стенки трубы увеличена в 3 раза по сравнению со средней толщиной по России, применена специальная сталь с особой пластичностью и повышенной прочностью. Задвижки будут стоять через каждые 3–4 км, в то время как обычно они ставятся через каждые 32 км. Будут использованы специальные компенсирующие устройства, а также умные вставки, которые регистрируют напряжение в стенках трубы и сообщают о возможных проблемах задолго до того, как случится авария.
Помимо этого будут применены чрезвычайные меры физической защиты озера вне трубопровода. Это боно-заграждения, водоохранный флот, аварийный пояс. Поэтому, если случится самое непредвиденное, в озеро максимально сможет попасть только 170 кг нефти.
– А почему все же нельзя отвести трубопровод от Байкала хотя бы на 2–3 км (сейчас в ближайшей точке он проходит в 800 метрах) и таким образом снять остроту вопроса?
– Во-первых, мы не ориентируемся на политическую составляющую остроты. Так, нам завтра скажут, что надо отвести на 700 км, чтоб снять остроту. Во-вторых, до сих пор альпинисты трубопроводы не строили. Там начинаются отвесные горы с почти вертикальным подъемом в 80 градусов. Туда никакая техника не пройдет.
– Но депутаты от Иркутской области говорят, что это обошлось бы всего лишь на 900 миллионов долларов дороже.
– 900 миллионов долларов – это не «всего лишь». Если взять проект на 6 миллиардов долларов и увеличить его стоимость почти на 1 миллиард долларов – это не «всего лишь». Я так понимаю, что иркутские депутаты такие богатые, что для них 900 миллионов, как 900 рублей. Там отсутствуют дороги, линии электропередачи. Это во многом определяет возможность реализации проекта.
– В Водный кодекс была внесена поправка, которая исключила из природоохранной зоны Байкала дельты прилегающих к нему рек и горные хребты – территории, по которым пройдет трубопровод. Но тем временем природоохранные зоны будут включены в закон о Байкале. Если эти зоны вновь попадут в закон, как вы предполагаете действовать?
– Мы законопослушная компания. Если законом будет запрещено, значит, мы не будем строить.
– А теперь – главный вопрос. Затраты на строительство весьма высоки, и эксперты пребывают в догадках по поводу стоимости транспортировки нефти по трубопроводу ВСТО. Каким будет тариф?
– 38,8 доллара за тонну нефти от Тайшета до конечной точки – Тихого океана.
– А по первому участку трубопровода – от Тайшета до Сковородино?
– Тоже 38,8 доллара. Тариф будет сквозным.
А теперь вы спросите меня: «А сколько стоит сейчас нефтяникам перевезти нефть в Китай по железной дороге?» Отвечаю: «96 долларов». В таком случае вы говорите: «Тогда понятно, почему этот проект вызывает такое яростное сопротивление». Если вы будете утверждать, что молодые люди с плакатами «Нет – трубопроводу! Да – Байкалу!» собираются по своей инициативе, я вам не поверю. Среди них не каждый знает, где находится Байкал.
– А вы с Якуниным, главой РЖД, договорились, как делить объемы? Он требовал от правительства гарантировать объемы поставок нефти в Китай на уровне 15 миллионов тонн в год.
– А зачем мне договариваться. У меня государственная компания, и я выполняю государственные задачи. Если государство определит, что строить трубопровод не нужно, то через секунду я прекращу говорить об этом проекте. А когда решение принято, разговоры на эту тему должны быть закончены. Демократия предполагает возможность обсуждения проблемы до принятия решения. И раньше воспринимались все мнения, все были вовлечены в обсуждение этого проекта. А болтаем об этом уже шесть лет.
– В какие страны пойдут первые объемы нефти?
– Первые 30 миллионов тонн нефти поступят из Западной Сибири. А куда они пойдут, будет решать правительство. Если оно скажет: 50% на 50%, то 15 миллионов тонн потекут в Китай, а 15 миллионов тонн будут перевалены в Сковородино на железную дорогу и отправлены в бухту Перевозная на Тихом океане.
– Между тем основной ресурсной базой для ВСТО являются месторождения Восточной Сибири, которые пока разработаны слабо. Распределены ли квоты между компаниями в объемах прокачки нефти по нефтепроводу? В частности, «ЛУКОЙЛ» заявлял, что рассчитывает получить 20% от общего объема.
– Все, что говорит «ЛУКОЙЛ», он подтверждает. Так же говорят и «Сургутнефтегаз» и «Роснефть». Каждая компания АБВГДейка ли сообразно ее добыче получит недискриминированный доступ к мощностям трубопровода.
Нефтяникам будет очень интересно это направление. Тариф в 38 долларов их просто повернет. Какая разница – идти за 38 долларов в Новороссийск или за 38 долларов в Находку. Ему безразлично. А вот где лучше рынок, туда он и пойдет.
– Как раз об этом же говорил недавно глава «ЛУКОЙЛА» Вагит Алекперов. Он заявил, что он недоволен дискриминационным характером ценообразования на российскую нефть Urals, и пригрозил, что часть нефти, поставляемой в Европу, уйдет на Восток.
– Собственно, он развивает мою концепцию. Мы перекормили Европу нефтью. А в любом учебнике по экономике написано, что при избыточном предложении снижается цена. Но возможности уменьшить предложение у нас нет – весь экспорт ориентирован на Европу. Как только мы повернемся в сторону Китая, Южной Кореи, Австралии, Японии, то это сразу заберет часть нефти от наших европейских коллег.
– И российская нефть выйдет по цене на уровень западного сорта Brent?
– На уровень нет, однако разрыв в цене сократится. Техасская нефть по качеству немного лучше. Но несмотря на это, существующая дискриминация Urals (разница в цене 5 долларов. – «НГ») совершенно неоправданна.
– Китайская компания CNPC готова выделить кредит в 400 миллионов долларов на строительство отвода от Сковородино до китайской границы. Когда вы его получите?
– Первая и главная ошибка – кредит от наших китайских партнеров нам не нужен. Мы договариваемся о гранте, о подарке. «Транснефть» подписала с ними протокол, что вся стоимость перемычки от Сковородино до китайской границы будет выполнена за счет их гранта.
– А кому этот участок будет принадлежать?
– Нам. Грант – это подарок.
– Еще один проект в активе у «Транснефти» – трубопровод Харьяга–Индига, который соединит Тимано-Печорские нефтяные провинции с Баренцевым морем. Будет ли «Транснефть» реализовывать этот проект параллельно с ВСТО? Верно ли, что до конца года Минпромэнерго направит в правительство постановление о его строительстве?
– Абсолютно верно. Мы в ноябре месяце закончим технико-экономическое обоснование трубопровода Харьяга–Индига. Затем его презентуем Минэнерго, а оно внесет его на рассмотрение в правительство. Если правительство скажет «да», то «Транснефть» будет строить.
– А потянете два крупных проекта одновременно?
– Без проблем.
– Кстати, Харьяга–Индига позволит не смешивать более качественную тимано-печорскую нефть с, так скажем, общероссийской. И продавать ее дороже.
– Действительно, фракционный состав тимано-печорской нефти отличается от традиционных месторождений. Не исключено, что может быть выделен отдельный сорт нефти, допустим Pechora Oil, который будет котироваться на рынке. Эту нефть можно будет отгружать трехсоттысячными танкерами на США.
– В конце марта инвестиционный банк Deutsche UFG выпустил отчет, в котором «Транснефть» была названа «техническим инструментом, используемым государством для транспортировки нефти». И справедливую цену компании банк понизил в 4,5 раза, вызвав краткосрочный обвал котировок акций «Транснефти». В среде аналитиков этот отчет вызвал неоднозначную реакцию. Как вы к этому относитесь?
– Совершенно индифферентно. Мне безразлично их мнение. Мне кажется, что там есть элементы не очень умных заключений. Например, что «Транснефть» будет развиваться и увеличивать свои основные фонды до 2015 года, а после этого она остановится в развитии. Пусть мне покажут отчет по какой-нибудь компании, которая говорит, что она 10 последующих лет будет уверенно развиваться, и это ставить ей в вину и считать отрицательным явлением. За весь постсоветский период в России более значимых инвестиционных проектов, чем «Транснефть», не выполнил никто.
– Вот уже несколько лет акционеры критикуют «Транснефть» за низкие дивиденды. Будет ли меняться дивидендная политика компании? И какие дивиденды будут за 2005 год?
– Мы скорее всего пойдем на некоторое увеличение дивидендов для государства (оно владеет 100% обыкновенных акций. – «НГ»). Но небольшое.
Я думаю, что дивидендная политика в обозримом будущем меняться не будет. Прибыль у нас будет держаться на существующем уровне (в 2005 году прибыль компании составила 5 млрд. рублей. – «НГ»). Но нашим акционерам грех жаловаться. В 1999 году одна акция «Транснефти» стоила около 3 долларов, а сейчас свыше 2000 долларов.
– Вы раньше говорили, что нужно сократить экспорт сырой нефти и больше поставлять за рубеж нефтепродуктов...
– Абсолютно правильно. У нас совершенно не развита нефтепереработка. Как она была в зачаточном состоянии, так в этом состоянии она и осталась. За рубежом никому не нужны те подобия нефтепродуктов, которые выпускаются сегодня в России. Мы умеем экспортировать немножко дизельного топлива, мазут и прямогонный бензин, которые у нас, как у плохих умельцев, покупаются для последующей переработки. Если мы хотим быть развитым государством, то нам надо поторопиться, иначе так и останемся развивающейся страной с сырьевой экономикой.
Но в нынешней ситуации нефтяники ничего не намерены менять. Нужно снижать налоги на высококачественный бензин, продукты переработки и повышать на низкокачественные.
– С какой мощностью сейчас работает система «Транснефти»?
– Профицит экспортных возможностей составляет около 20 миллионов тонн. Но моя задача, чтобы мощности были загружены на 100%. Нефтяники не догоняют нас. Слова нефтяников о том, что если бы нас не сдерживала «Транснефть», то они рванули бы в добыче, не соответствуют реальному положению дел.
Суточный объем приемки нефти в систему «Транснефти» у «Сургутнефтегаза» в январе составлял 167 тысяч тонн, сейчас – 168 тысяч тонн. У «Сибнефти» – 83 тысячи и 90 тысяч тонн соответственно, у «ЛУКОЙЛа» – 224 тысячи и 222 тысячи тонн. Кто ж вас держит?
– Об изношенности основных фондов кричат руководители всевозможных отраслей. О «Транснефти» что-то ничего не слышно. Каков общий износ трубопроводной системы?
– У нас начался процесс омоложения основных фондов. В связи с большим вводом новых трубопроводов общий показатель уменьшается. В 2002 году основные фонды были изношены на 52,6%, в 2003-м – на 49%, в 2004-м – на 48%, в 2005-м – на 45%.
– Я знаю, вы неравнодушно относитесь к добыче нефти. Нет планов все же ею заняться?
– Хотели бы. Но нас уже поправили. В 2000 году мы попытались заняться нефтедобычей, но нам не позволили.
Мы бы показали, как «Транснефть» рядом с нефтяниками добывает нефть. Потому что у нас за плечами большой опыт добычи нефти. Мы в свое время вывели «ЛУКОЙЛ – Западная Сибирь» в лучшую структуру России (Вайншток – был вице-президентом «ЛУКОЙЛа» по добыче. – «НГ»).
– И напоследок нескромный вопрос. Сейчас для госкомпаний стало модным приобретать медиаактивы. Не хотели бы вы купить «Комсомольскую правду» или «Коммерсант»?
– Категорически против. Сапожник должен тачать сапоги, пироги печь пирожник. Мы аполитичны. Мы – технократы и не умеем жить в политике. Мы в ней просто задыхаемся. Сейчас мы попали в интригу (вокруг Байкала. – «НГ») и чувствуем себя очень некомфортно. Но выплывем из нее, конечно, и со свойственной нам «неторопливостью» начнем работать дальше.
Дарья Гармоненко 
