Татьяна Емельянова – Сегодня очевидно, что пенсионная реформа зашла в тупик. Как вы думаете, это следствие осознанных действий властей или результат непрофессионализма, некомпетентности тех, кто принимает решения?
– Это следствие сочетания тех и других факторов вместе. Из всех рассматривавшихся концепций пенсионной реформы была выбрана самая консервативная. Был опыт реформ в Чили, в Германии, в других странах. Однако мы выбрали самый консервативный вариант, цель которого по минимуму уступить в накопительной части реформы рынку, рыночным силам, рыночным институтам, и по максимуму сохранить контроль государства на этом сегменте. Для такого решения были свои идеологические основания: в 2000 году, когда задумывалась реформа, рыночные силы вызывали много подозрений у государства. Оно не могло просто так взять и броситься в радикальную реформу и рискнуть самыми социально уязвимыми деньгами – пенсиями. Потому сверхосторожный, сверхконсервативный подход разработчиков этого сценария реформы и встретил понимание в самых верхах. Выбрана такая реформа, которая больше всего напоминает реформирование Государственного пенсионного фонда РФ, его внутреннего устройства, его отчетности. Она не имеет ничего общего с настоящим реформированием.
– В 2004 году только 380 тысяч россиян перевели средства из государственной пенсионной системы в частную. Частные компании, по сути, потерпели поражение. Почему это произошло? Гражданам предоставлялись слабые гарантии или плохо велось информационное обеспечение? Может, это вина самих компаний, которые не смогли внятно объяснить людям суть происходящего?
– Самим компаниям сделать это было практически невозможно. НПФы и УК – это молодые, только нарождающиеся компании. По сравнению с другими сегментами нашего финансового рынка они еще карлики. Для того чтобы начать развиваться, им как раз и нужен был старт такого рода, как накопительная пенсионная система. Государство, если бы хотело произвести радикальную, решительную реформу, как это сделали чилийцы, сейчас делают немцы, как будут вынуждены сделать французы, должно было организовать крупную информационно-пропагандистскую кампанию. И хотя я назвал эти компании карликами рынка, тем не менее пять-шесть и даже десять инвестиционных компаний готовы были работать на этом поле. Плюс сотня пенсионных фондов, из которых двадцатка вполне профессиональна. Именно эти компании нуждались в подобной поддержке. В Чили ведь тоже реформа начиналась с 8 или 10 компаний. Главное, чтобы они были способным аккумулировать пенсионные средства, превратить эти накопления в инвестиции в промышленность и экономику страны. Выбор в пользу консерватизма не позволил дать никакого импульса этому сегменту рынка. А, к примеру, в американской экономике он ежегодно приносит около 30% новых инвестиций, в Швейцарии до 70%.
– Можно ли еще исправить сложившуюся ситуацию?
– Ситуацию можно исправить, этим занимается Общественный совет по инвестированию средств пенсионных накоплений, который мне в этом году поручено возглавлять. Совет составлен очень демократично – в нем половина представители профсоюзов, а другая половина – предприниматели. Этим сейчас очень активно занимается ФСФР, этим занимаются люди Грефа и Кудрина, да и сам Пенсионный фонд. Однако уже видна несогласованность в работе всех этих ведомств. У каждого – свое видение, у кого-то более либеральное, у кого-то более консервативное. К сожалению, до сих пор не выполнено даже то, что было прописано в консервативной реформе, – и относительно налогообложения НПФ, и относительно контроля над ними, и относительно инструментов инвестирования. Это приводит к очень большим неясностям на этом рынке. В итоге – умные, опытные люди, которые готовы были заняться этим бизнесом, уходят на другие финансовые рынки. На данном этапе заниматься пенсионными накоплениями со всеми непонятками, царящими здесь, многим просто неинтересно.
– Последнее время много говорилось о принятии законопроекта о добровольном пенсионном страховании для той категории людей, которую исключили из реформы в прошлом году. Что-то изменилось в этом плане?
– У нас есть добровольное пенсионное страхование, в том числе и для этих категорий людей. Просто у этих людей на накопление теперь остается меньше времени. В принципе этот сектор страхования развивается, но пока позволить себе такое страхование могут немногие – только высокооплачиваемые специалисты. Проблема еще и в том, что государство до сих пор не решило, как стимулировать с налоговой точки зрения людей, которые хотят участвовать в добровольном пенсионном страховании. Пока налогообложение таково, что делает деятельность добровольного пенсионного страхования не очень выгодной.
– У ПФР сейчас образовался огромный дефицит. Отчасти из-за того, что был снижен единый социальный налог. Когда говорили о снижении ЕСН, предполагалось, что это будет способствовать выведению из «тени» зарплат, а значит, возрастут и налоговые сборы. Однако почему-то этого не произошло...
– Кардинальная проблема не в этом. Да, безусловно, снижение ЕСН привело частично к дефициту ПФР, но главное – демографическая ситуация в стране. Если бы у нас сегодня была такая же демография, как, скажем, в Советском Союзе, где 10 работающих кормили двух пенсионеров, то мы выдержали бы даже нынешнюю суперцентрализованную пенсионную реформу. Но сейчас демографическая ситуация совершенно иная – 10 работающих уже кормят 6 пенсионеров, а к 2020 году может сложиться, что на одного работающего будет приходиться один пенсионер. Тогда никакие тарифы, никакой ЕСН, даже очень повышенный, не сможет создать средств, достаточных для бездефицитного пенсионного фонда. Именно с учетом таких прогнозов и начиналась пенсионная реформа. Нужно было откровенно сказать населению правду: сами создавайте свои пенсии, уважаемые граждане, вот вам инструменты для этого на частных рынках, вы, конечно, рискуете, но в этом случае у вас есть шанс. Оставаться в государственной пенсионной системе с учетом перспектив ближайшего 20-летия вообще бессмысленно. Так что первична демография, именно она подтолкнула к размышлению о самой реформе, но был избран, повторюсь, исключительно консервативный вариант, он не дает возможности выйти из этой ловушки.
– То есть дефицит будет только нарастать?
– Да, дефицит будет расти. Все политические крики о том, что давайте расходовать Стабилизационный фонд, – это крики сумасшедших. Скоро весь Стабилизационный фонд перейдет на покрытие дефицита Пенсионного фонда России.
– Так что – ситуация совершенно безнадежна?
– Она небезнадежна. Надо расширять инструменты инвестирования, надо разрешать инвестировать в проекты, которые до сих пор государство считает рисковыми или венчурными, надо разрешать размещать средства за границей. Многое можно делать, если подходить не так консервативно.
