Пустозвоны от экономики

Виктор Геращенко: 'Россия идет по очень сложному и извилистому экономическому пути'.
Фото Фреда Гринберга (НГ-фото)

– Отсутствие экономической политики – это проблема только нынешнего правительства?

═

– Я всегда придерживался мнения, что с незапамятных времен Россия идет по очень сложному и извилистому экономическому пути. При всем имеющемся огромном богатстве мы наблюдаем полное отсутствие легко движимого финансового капитала, который его собственники были бы готовы вкладывать в развитие экономики страны. И все из-за того, что нет экономической политики. Естественно, в нашей стране при ее климате и размерах государство всегда должно регулировать (не контролировать, а регулировать) по крайней мере две вещи: энергетику и транспорт. Это основные составляющие любой экономики любой страны. У нас же до сих пор отношение к энергетике как к дешевому бросовому товару – никакой стратегии нет и в помине, кроме идеи приватизации.

Нас развратила та удача, которая свалилась на нас в 1970–1980-е годы в Советском Союзе: высокие цены на нефть, которые повлекли за собой высокие доходы и положительный платежный баланс. Мы перестали уделять внимание повышению эффективности производства и все время ехали на этой золотой жиле нефтяного экспорта. И сейчас мы повторяем те же ошибки. Это тоже признак отсутствия доктрины. Понятно, что Стабилизационный фонд дает определенное чувство безопасности для правительства и чиновников, которые сидят в экономических ведомствах: дескать, если что, можно закрыть какие-то дырки. Но если эти дырки слишком широки, их на долгое время не закроешь. Поэтому то, что эти средства копятся, а не используются на вложения в инфраструктуру (а это те же самые трубопроводы, которые позволяют доводить нефть до потребителя энергосистемы), мне кажется ошибкой. Здесь тоже нет четко обозначенной политики.

═

– Связаны ли как-то внутриэкономические проблемы страны с проблемами внешнеполитическими?

═

– Доктрина экономического развития очень тесно связана с внешней политикой, с идеей развития нашего государства в ближайшем будущем: готовы мы быть в Евросоюзе или нет, готовы ли нас туда принять. Сейчас, например, остро стоит вопрос, принимать ли в ЕС Турцию, – многие против. Я думаю, что и нас в Европейском союзе не ждут. В связи с этим возникает вопрос и о процессе глобализации. В чем вообще она заключается? Не в том ли, чтобы идти сюда к нам за сырьем, которым мы богаты? А что можем и хотим получить взамен мы? Конечно, процесс глобализации объективный и касается всех, но ведь нужно вычислить правильное время, чтоб вскочить на этот поезд. Если он идет на север, а ты вскакиваешь в футболке и неизвестно, будет ли он отапливаться, есть большой шанс замерзнуть. На мой взгляд, отсутствие экономической политики и доктрины объясняет именно тот факт, что мы не можем четко определиться со временем, подготовкой и вообще как-то позиционировать себя в мировом экономическом пространстве.

═

– Можно ли сказать, что отсутствие экономической доктрины в нашей стране сложилось исторически?

═

– В какой-то степени да. Мы от старой системы государственной вовлеченности – а отсюда, естественно, и планирования – отказались, ушли в свободный рынок с определенными проблемами создания соответствующего законодательства, налогового и инвестиционного, проблемами финансирования бюджета. Национальное богатство было приватизировано и распродано – быстро и не по справедливой цене. Впрочем, здесь тоже есть разные нюансы. МЕНАТЕП, например, пришел в ЮКОС через три года после его основания, когда в компании были проблемы, связанные с низкими ценами на нефть. В результате группа вынуждена была заплатить не только 350 миллионов долларов на аукционе, МЕНАТЕП погасил еще долгов почти на 1,5 миллиарда долларов. Поэтому в некоторых случаях говорить, что что-то куплено было очень дешево, тоже неправильно. В целом же во всех отраслях наблюдается страшная разбросанность, нам отчасти не хватает того старого планирования или прогнозирования.

═

– Значит, даже рыночной экономике необходимо вмешательство государства?

═

– Да. В любой другой стране государство играет определенную роль в экономическом развитии страны. Возьмите США. Там есть Министерство труда. А у нас почему-то его ликвидировали, объединив его с Министерством здравоохранения. А ведь это полная глупость. Как можно объединять министерство высшей школы и народного образования и к тому же назначать министром человека, который никогда в жизни не преподавал. Хоть он и ученый, он ничего не понимает в преподавании. Это тоже, я считаю, отсутствие доктрины развития, и не только – это еще и отсутствие кадровой политики в государстве.

═

– Реально ли в нашей стране найти баланс между государственным регулированием экономики и жестким контролем и вмешательством?

═

– Если посмотреть на движение у нас на дорогах, можно увидеть, что регулировщики у нас там есть. Они не только регулируют, они еще и контролируют соблюдение правил. При необходимости они имеют право наказывать. Вопрос в том, насколько объективна та необходимость, которой они руководствуются. Я считаю, что так же и тут. При той регулирующей роли, которую должно играть государство, тщательно продуманные законодательные акты должны оговаривать и степень контроля.

═

– Давайте обратимся к близкой вам в недавнем прошлом теме кредитно-денежной политики. Как вы считаете, способны ли ЦБ и Минфин контролировать инфляцию?

═

– Лет десять назад США говорили о том, что их цель – нулевая инфляция, а года четыре назад они сказали, что эта цель недостижима и это вообще фетиш, нулевой инфляции быть не может, даже исходя из того, что есть рост цен на те ресурсы, которые страна вынуждена покупать за границей. Поэтому сейчас в Евросоюзе считается, что дефицит бюджета должен быть не больше 2–3%, а инфляция 2–3% – это нормальная вещь. У нас же инфляция довольно высокая, а если брать 1992 год, то там вообще все было просто ужасно. И даже не оттого, что у нас что-то так быстро разваливалось в экономике, а оттого, что при тогдашнем дефиците производства товаров система либерализации цен толкнула инфляцию на 2 тысячи с лишним процентов.

Можно ли нашу нынешнюю инфляцию назвать монетарной или ее надо называть инфляцией перехода от регулируемой государством экономики к свободной? Конечно, она не имеет, строго говоря, монетарного характера. Если мы каждый год проводим реформирование того или иного сектора экономики – в этом году это была монетизация льгот, – инфляция будет расти. Потому Центробанк и говорит, что он один не может одними только денежными методами бороться с существующей инфляцией. Теперь нам предстоит реформирование энергетической системы (а это повлечет за собой повышение тарифов) и реформа ЖКХ, поэтому инфляция и в дальнейшем не будет иметь монетарного характера.

═

– Как вам кажется, Центробанк правильно расставляет приоритеты, когда балансирует между недопущением укрепления рубля и сдерживанием инфляции?

═

– Определенная доля валюты постоянно поступает на рынок, и если ЦБ не будет выступать здесь регулятором, движение курса может быть совершенно непредсказуемым. В этом смысле одна из задач ЦБ состоит в том, чтобы резких скачков, не основанных на каких-то фундаментальных экономических факторах, не было. А поскольку инфляция, как мы уже сказали, зависит не только от ЦБ, но и от других действий, которые происходят в экономической сфере, то мне кажется, что задача по ее удержанию для Центробанка стоит на втором плане.

═

– Есть ли, на ваш взгляд, какая-то причина, по которой Минфин и правительство в начале года озвучивают заведомо невыполнимый прогноз по той же инфляции?

═

– Честно говоря, не знаю, насколько это невыполнимые задачи. В целом то, что закладывается в годовой план развития Минэкономики и в бюджет Минфином вместе с Минэкономики и ЦБ, под собой имеет определенные нормальные расчеты. Другое дело, что у нас зачастую есть факторы, которые опять же не регулируются государством. Известен пример, когда до начала Второй мировой войны к Гитлеру пришел руководитель центрального банка и сказал: «Мой фюрер, для того чтобы выполнить программу обновления вооружения немецкой армии, нам нужно выпустить больше денег в обращение, потому что доходов в бюджете не хватает». Гитлер ему ответил: «Пожалуйста, делайте, как считаете нужным». На это финансист ему отвечает, что дополнительные средства создадут риск инфляции, а рост цен – это отчасти тот фактор, на котором Гитлеру в свое время удалось прийти к власти: в Веймарской республике большая инфляция привела к недовольству населения. Гитлер поинтересовался, какова причина инфляции. Банкир ему объяснил, что люди будут больше работать, получать больше доходов, а лавочники начнут поднимать цены. «А сколько у нас лавочников?» – спросил Гитлер. «600–800 тысяч». – «А у меня в полиции 1,5 миллиона человек. Поставим у каждого лавочника по полицейскому, они и не посмеют повысить цены». Мы-то так сделать не можем!

═

– ЦБ сегодня накопил гигантские золотовалютные резервы. Некоторые экономисты предлагают пустить их на государственные инвестиции. Как вам такой вариант?

═

– Это действительно большой вопрос. С одной стороны, если государство считает это валютным резервом, то оно не должно его тратить на внутреннее кредитование в той или иной форме. С другой – мы сталкиваемся с почти анекдотическим случаем, когда все страны с положительным платежным балансом и растущими валютными резервами, исходя из того, что большинство расчетов в мире осуществляется в долларах, по существу, своими резервами финансируют дефицит бюджета и платежного баланса США. Ведь США живут в долг у всего мира... Спрашивается, почему можно финансировать дефицит США и нельзя – свой собственный? Это парадокс.

Было такое исследование у банка «Националь де Пари», где было сказано, что в принципе, если все будут уходить из доллара в другие конвертируемые валюты, то их объемов не хватит, чтобы все доллары ушли в эти валюты. Рано или поздно произойдет уравнивание курсов. Так и здесь получается, что рынок США настолько громадный, что он может легко все эти плюсы абсорбировать. Получается, что, с одной стороны, страны с профицитом бюджета имеют рост валютных резервов, размещают их в США и получают те же кредиты от коммерческих банков в долларах. А почему, снизив сумму резервов, мы не могли бы их размещать напрямую или опосредованно через свои же банки?

═

– Как вы относитесь к намерениям властей за счет Стабфонда досрочно погасить долг перед Парижским клубом?

═

– Основная сумма долга там приходится на Германию, потому что они нам традиционно предоставляли кредиты. Продавая нам машины и оборудование, они 85% стоимости кредитовали с участием коммерческих банков и специальных фондов, а 15% надо было заплатить наличными, хотя и на них давали финансовые кредиты. Сторонники досрочного погашения в качестве довода приводят тот факт, что там слишком большой процент. Но если мы брали кредит, чтобы эффективно развивать ту или иную отрасль, нужно платить рыночный процент.

Есть здесь и другой момент. Между Лондонским и Парижским клубом было достигнуто соглашение: если будет происходить погашение долгов по одной линии, то должно происходить погашение и по другой. Поэтому сложно понять, как они договорятся погасить задолженность Парижскому клубу досрочно, а Лондонскому нет... Тем более что в отличие от Парижского Лондонский клуб объединяет частных кредиторов. И имело бы смысл сначала расплатиться с частным кредитором, чтобы он к нам шел с новым банковским кредитом и инвестициями, а потом уже с государственным.

═

– Как же, по-вашему, следовало распорядиться деньгами Стабфонда?

═

– Я вообще считаю, что Стабилизационный фонд в нынешних размерах не нужен. На мой взгляд, необходимость в нем есть, когда у страны дефицит бюджета, и ее нет, если есть профицит, тем более что у нас он наблюдается уже практически четвертый год. Экономисты предлагают использовать излишки для различных инфраструктурных проектов, и, мне кажется, было бы нормально, если бы государство через кредиты направило эти средства в этом направлении. Таким образом, мы хотя бы не финансировали бы экономику США.