Кризис ценообразования на мировом рынке нефти

Мировой нефтяной рынок в очередной раз озадачил всех мартовским поведением цен. После максимального подъема в октябре, ассоциируемого с предвыборной борьбой в США, мало кто ожидал, что цены вновь пойдут вверх. Этот второй ценовой максимум, как и вся нефтяная лихорадка с 2002 г., указывают на явную разбалансированность рынка.

Ключевым моментом текущей ситуации является то, что не только США, но и Китай, Индия, Япония осознали растущую ограниченность невозобновляемых природных ресурсов, неизбежность сокращения перспективных источников нефти. Если два-три года назад разговоры о прохождении в 2006–2010 гг. пика мировой нефтедобычи вызывали интерес только у экспертов, то сегодня и инвестиционные банкиры, и нефтяники обсуждают конкретные вопросы возможных организационных перемен в случае истощения крупнейших месторождений. Поэтому в последний год азиатские страны – потребители нефти стали уделять максимальное внимание всем нефтедобывающим странам независимо от их идеологии и внешней политики.

Ситуация осложняется тем, что страны Азии в некоторой степени опоздали. США гораздо раньше – и без излишнего афиширования – осознали важность этой проблемы и обосновались во многих центрах нефтедобычи, взяли под контроль международный энергетический трафик. Поэтому попытки азиатских стран каким-то образом изменить сложившийся порядок неотвратимо сталкиваются с американскими интересами.

Последний год характерен большим числом таких локальных столкновений. После того как стало ясно, что в ближайшее время нефтепровод на Дацин не будет построен, Китай активизировал нефтегазовое сотрудничество с Ираном. Вслед за Китаем масштабный договор о поставках иранских энергоносителей подписала в конце прошлого года Индия, а Япония так и не ушла из Ирана, несмотря на риски американских санкций. Параллельно шли контакты на самом высоком уровне руководства Китая с Венесуэлой, Бразилией, Канадой, Боливией, Эквадором – странами, традиционно входящими в ближайшую сферу влияния США. Не будет преувеличением сказать, что именно в последний год геополитическое соперничество за энергоресурсы резко усилилось.

Острота ситуации частично объясняется различным пониманием энергетических интересов. Для Китая долгосрочные соглашения о поставках энергоносителей – это прежде всего внешнеэкономическая акция. Китайские компании действуют исходя из чисто экономических соображений и далеко не всегда координируют свои планы с центральным правительством. Американская энергетическая политика – это в значительной степени инструмент реализации геостратегических интересов. Поэтому все шаги крупнейших американских компаний всегда «выверены» по Вашингтону. Столь различное понимание энергетических интересов и способов их реализации только увеличивает общую конфронтационность.

Однако главное состоит в другом. Проблема в том, что эффективно функционирующий рынок не должен позволять такому соперничеству влиять на цены. Но в действительности именно это и происходит. Существующая торговая система нефтью, основанная в 80-е годы, дает несомненные «сбои». Ее механизмы не работают на интересы как потребителей, так и производителей нефти, а увеличивают риски разрушения рынка.

Сегодняшние цены на нефть формируются в ходе торговли ценными бумагами – фьючерсными контрактами. Но природа и структура фьючерсных рынков такова, что позволяет, с одной стороны, реагировать на все малейшие колебания макроэкономической конъюнктуры и политические события, а с другой стороны, вести крупную спекулятивную игру. В итоге сложившийся геополитический перекос на мировом энергетическом рынке стал в последние месяцы тем информационным «поводом» для нефтяных трейдеров, который позволяет им раскачивать рынок «вверх-вниз», извлекая из этого спекулятивные прибыли.

Запредельно высокий уровень цен не может не волновать США, в ведении которых находится Нью-Йоркская товарная биржа – то место, где, собственно, и формируются цены. Однако все попытки американской администрации восстановить устойчивость «бумажного», а вместе с ним и физического рынка нефти, включая и повышение процентных ставок Федеральной резервной системы, пока не были удачными. Создается впечатление, что «рычаги управления» ценообразованием на нефть находятся сегодня исключительно в руках глобальных спекулянтов.

Каковы возможные сценарии развития ситуации? На наш взгляд, они определяются прежде всего тем, будет ли, во-первых, увеличиваться спрос на нефть со стороны Китая, усиливая тем самым геополитическое противостояние, и, во-вторых, смогут ли спекулянты и далее получать на этом сверхприбыль. Экономическая динамика Китая сегодня такова, что пока не просматривается тенденций к снижению роста потребностей в нефти. Более того, около 100 млн. сельского населения Китая, готового в подходящий момент «влиться» в индустриальный бизнес, образуют тот резерв роста спроса на нефть, который может взметнуть цены до уровня 100 долл./барр. Таким образом, удержать цены в рамках принятой модели ценообразования не представляется возможным.

Сложившаяся, по сути, патовая ситуация, когда никто из основных участников рынка не может предложить приемлемого решения, во многом напоминает ту, которая была в начале 70-х годов. В тот период чрезвычайно высокого спроса были исчерпаны все резервные производственные мощности. Цены на нефть были жестко фиксированы на низком уровне, и неизбежность перехода к более адекватной системе ценообразования не вызывала сомнений. Неясно было одно – через какой механизм будет осуществляться эта болезненная адаптация? Но произошел известный военный конфликт на Ближнем Востоке, который и задал импульс для переформатирования рынка нефти.

Конечно, история не повторяется. Но иногда события развиваются по одной и той же модели. Обострившиеся энергетические проблемы и связанное с этим усиление уровня конфронтации вполне способны привести к взрыву, военному конфликту. Его детонатором могут стать либо Венесуэла, либо Иран, либо Тайвань. Любой из этих конфликтов приведет к падению глобального спроса или валютному кризису, что может дать начало реорганизации всего мирового нефтяного хозяйства. Если это произойдет, то новое устройство нефтяного рынка уже не будет иметь сугубо рыночного характера и центрироваться вокруг Нью-Йорка.