«Квоты на выбросы это как бы еще одна мировая валюта»

– Не было ли решение ратифицировать Киотский протокол в большей степени политическим, чем экономическим?

– Здесь действительно присутствует серьезная политическая составляющая, что совершенно очевидно и объяснимо: в руках России оказался ключ, которым открывался или закрывался Киотский протокол. Поэтому у Москвы в диалоге с ЕС и появились возможности получения дополнительных политических дивидендов. Но есть тут и экономическая составляющая – от применения механизмов Киотского протокола наша страна может получить дополнительные экономические выгоды. Цифры называются разные – от 1 до 6 миллиардов евро в год. Впрочем, в этих прогнозах есть и «нулевой вариант». Мы ничего не потеряем, но и не обретем в том случае, если окажемся неспособными своевременно принять необходимые нормативные акты, создать институты, обеспечить для бизнеса и промышленности надлежащие условия. В Киотском протоколе не заложены штрафные санкции и предусмотрена возможность выхода из него. Стоит также отметить, что мероприятия, направленные на снижение выбросов парниковых газов, – это не дополнительная нагрузка на экономику, а продиктованные жизнью шаги по повышению эффективности производства, энергосбережению, внедрению возобновляемых источников, использованию новых типов топлива. Все это и без Киотского протокола присутствует в государственных программах развития страны. Зато использование возможностей, заложенных в этом документе, позволяет нам сделать в этих областях больше.

– А почему США считают для себя неприемлемым участвовать в Киотском протоколе? Чем мы лучше или хуже Америки?

– США и Россия объективно находятся на противоположных позициях по отношению к Киотскому протоколу. В Америке предписывается снизить выбросы парниковых газов в 2008–2012 годах на 7%. Это выполнимая задача, когда наблюдается экономический спад. Но экономика США развивается, выбросы парниковых газов только увеличиваются. Поэтому американцы вынуждены были бы покупать очень много квот, чтобы выполнить свои обязательства. Россия имеет нулевое обязательство по отношению к 1990 году. В результате экономического спада у нас выбросы газов снизились на треть. В соответствие с научными сценариями развития нашей экономики нам никак не грозит не выполнить условия Киотского протокола.

– РАО «ЕЭС России» идет в «торговле воздухом» впереди большинства российских компаний. Почему?

– Мы меньше всего были политизированы и идеологизированы Киотским протоколом. Еще три года назад, ознакомившись с документом, поняли, что для РАО «ЕЭС России» в нем заложен хороший потенциал для получения из-за границы дополнительных инвестиций, которые можно направить на реконструкции генерирующих мощностей, замену устаревшего оборудования, внедрения новых технологи, развитие нетрадиционных возобновляемых источников получения электроэнергии, которые сегодня не превышают 0,4% от общего объема вырабатываемой электроэнергии. Это ветро- и геотермальные установки, малые гидроэлектростанции, которых в наследство от СССР нам досталось около 5 тыс. Все в заброшенном или запущенном состоянии. Их тоже необходимо восстанавливать.

Руководство энергохолдинга учло все эти обстоятельства и посчитало, что игра стоит свеч. И мы начали пункт за пунктом выполнять требования рамочной конвенции об изменениях климата и Киотского протокола. Ведь там содержится масса вещей, которые страна должна сделать: провести инвентаризацию, составить кадастр выбросов, принять национальную программу действий, наладить систему учета и отчетности и т.д. Одновременно готовили проекты, в которые и должны пойти инвестиционные средства. В разной степени проработки сейчас находятся 10 таких проектов. По двум ведутся контрактные переговоры с датчанами. Это перевод двух котлов Амурской ТЭЦ-1 с угля на газ и внедрение парогазовых установок, дающих повышение эффективности в 1,5 раза, на Медногорской ТЭЦ.

– Проекты с датчанами разновидность бартера? Вы им квоты на выбросы – они вам оборудование?

– Это проекты совместного осуществления, которые организуются двумя компаниями разных стран. Одна хочет прикупить недостающие сниженные выбросы, другая обязуется вложить полученные средства в конкретные проекты. Вообще же существует два механизма, с помощью которых Россия может получить дополнительные денежные вливания в свою экономику. Первый – проекты совместного осуществления, когда сниженные выбросы передаются в страну-инвестор. Второй – межгосударственная торговля выбросами. Я уже говорил, что у России образовался громадный избыток, часть которого, при соблюдении определенных условий, можно переуступить стране, которая в этих квотах нуждается. Оба механизма привлекательны, но сложны в осуществлении. Увы, Киотский протокол оказался документом, сильно бюрократизированным после его принятия. Сделки обросли огромным количеством условий и формальностей. В результате те же проекты совместного осуществления настолько сложны по процедуре, что мы ломаем голову над тем, как применять другие схемы, которые бы сочетали госторговлю выбросами и эти проекты.

– Может, это болезни роста? Когда рынок торговли квотами и сниженными выбросами заработает, тогда все станет на свои места.

– Углеродные рынки образовались, действуют уже несколько лет. Они разнородные, основаны на разных принципах. Допустим, в США, отказавшихся ратифицировать Киотский протокол, такой рынок существует. Более года успешно работает климатическая биржа в Чикаго. Этот рынок действует и в Европе. В него вовлечено 12 тысяч компаний, а торги происходят еженедельно. Есть углеродные рынки внутри некоторых стран. Например, в Великобритании. Рынки действуют даже на уровне отдельных крупных компаний. У этих рынков большое будущее. Они будут высоко эффективны, поскольку выбросы парниковых газов оказались весьма удобным мерилом разнородных мероприятий по энергоэффективности и энергосбережению. Это как бы еще одна мировая валюта.

– Как вы оцениваете качество документов по реализации Киотского протокола, подготовленных Минэкономразвития?

– Минэкономразвития разработало комплексный план по реализации Киотского протокола, охватывающий фактически все пункты, которые несут в себе содержательную нагрузку. В этом смысле это достаточно полный документ, выполнение которого обеспечит реализацию требований Киотского протокола, а значит, позволит использовать благоприятные возможности, заложенные в нем для России. Вместе с тем беспокоят сроки подготовки отдельных законопроектов, размытость позиций в некоторых вопросах.

Очевидно, что срочно нужно принять несколько постановлений правительства и один-два закона. Например, закон, устанавливающий механизм регулирования выбросов парниковых газов и абсорбции их поглотителями. В нем надо прописать основополагающие вещи. Например, дать определение выбросам, что это такое – товар, право, ценная бумага? Кому они принадлежат, каковы принципы обращения, под действие каких кодексов попадают. Из этого логично вытекает необходимость принятия второго закона – о внесении изменений и дополнений в Налоговый, Таможенный, Бюджетный кодексы. Правительственные постановления должны прописать порядок реализации проектов совместного осуществления, проведение инвентаризации, мониторинга, установить принципы регулирования квот и оборота сниженных выбросов. Без всего этого немыслимо введение в России национальной системы торговли и полноценный выход на мировой уровень.