Кудрин не понимает...

Сергей Алексашенко уверен, что экономической политике властей не хватает вектора движения.
Фото Натальи Преображенской (НГ-фото)

– Вы недавно заявили, что правительство и Центробанк не контролируют инфляцию. На чем основывается ваше утверждение?

═

– Действительно, ситуация с инфляционными процессами в нашей стране вызывает у меня тревогу, и, оценивая деятельность властей, я просто-напросто фиксирую то, что вижу вокруг себя. Если второй год подряд правительство и ЦБ заявляют в своих планах одно, а по итогам года мы видим совсем другое, то напрашивается простой вывод: либо они планировать не умеют, либо достигать своей цели. Сразу скажу, почему я говорю о втором годе подряд, ведь вы можете мне сказать, что в 2003 году формально правительство «выполнило план» по инфляции. Но весь секрет состоял в том, что в декабре Госкомстат взял и поменял методику исчисления темпа роста цен. Вот и получилось, что мы уложились в намеченные границы.

Я не утверждаю, что российской экономике угрожает гиперинфляция или темп роста цен в 5–10% в месяц. Но современная макроэкономическая доктрина в мире считает, что нормальной инфляцией является рост цен на 2–4% в год. Правительства всех государств стремятся к такому показателю. Все развитые страны уже опустились ниже 5%. Из развивающихся стран только в Венесуэле цены росли в прошлом году быстрее, чем в России (но вспомните политические события в той стране), а инфляция выше 10% по итогам года была еще в Египте. Российские же власти никак не отреагировали на такой результат.

═

– Как вам понравилось заявление Алексея Кудрина насчет того, что в 2005 году инфляция будет снижена до 8,5%?

═

– Наверное, было бы безумием министру финансов в январе сказать, что годовые задачи по инфляции не будут выполнены, тем более что для президента это болезненный вопрос... Но есть простые правила арифметики, которые неподвластны всемогущему министру финансов Российской Федерации: у нас есть 2,6% роста цен за январь, до конца года осталось 11 месяцев. Для того чтобы инфляция в итоге была 8,5%, в каждом из оставшихся 11 месяцев она должна составлять в среднем 0,5% в месяц, что практически нереально.

═

– У вас есть какие-то предположения, зачем такие заявления делаются, если очевидно, что они невыполнимы?

═

– В прошлом году о том, что инфляция будет в рамках, министр финансов Кудрин говорил чуть ли не до ноября. Уже все прочие чиновники сказали, что она перевалит за 10%, а он утверждал, что все будет в норме. На мой взгляд, это означает, что либо человек не очень хорошо понимает, что говорит, либо осознанно врет. Что тут еще сказать...

═

– Сейчас очень много слов говорится о том, что наша макроэкономика на высоте, дескать, все показатели страшно радуют. Вы с этим согласны?

═

– Я позволю себе еще раз повторить то, что говорю уже довольно долгое время, наверное, года три: наши денежные власти осознанно не борются с инфляцией, не понимая ее вреда. А этот макроэкономический показатель один из самых важных. Собственно говоря, позиция Кудрина, Игнатьева, ранее Касьянова, а сейчас Фрадкова сводится к тому, что «все в порядке и все под контролем». Это означает, что годовая инфляция в 10–14% их устраивает. Моя позиция заключается в том, что такие темпы инфляции не могут устраивать российскую экономику. Инфляция свыше 10% не позволяет предприятиям планировать свое будущее далее чем на полтора-два года. Выстраивать стратегию невозможно без понимания того, что будет с курсом рубля, с ценами, с процентными ставками. Это же базовые показатели.

═

– Как вы представляете себе решение этих задач – удержание курса рубля и контролирование инфляции? У Центробанка не очень-то получается одновременно следить и за тем, и за другим. Может быть, здесь должен быть какой-то приоритет?

═

– Вот скажите, вы на самолете когда-нибудь летали? В кабину пилота заходили? Видели, сколько у него там приборов, кнопочек, рычагов, штурвалов? Вам не приходило в голову – как он всем этим управляет? И тем не менее учатся люди, управляют... Понятно, что с ценами и курсом ситуация не самая простая, что наплыв нефтедолларов создает проблемы, но вообще-то основную массу этих проблем уже в прошлом году решили, создав Стабилизационный фонд. Теперь приток существенной части нефтяной выручки никак не влияет на макроэкономическую ситуацию. Кроме того, следует понимать, что чем ниже инфляция, тем легче регулировать динамику реального курса рубля. Если в России годовая инфляция будет 4%, диапазон движения реального курса национальной валюты будет совсем небольшим, а если инфляция составляет 12%, а на промышленную продукцию и вовсе 28%, то сильнейшие движения реального курса нам просто гарантированы. Денежная политика всегда строится на регулировании инфляции. В конечном итоге обменный курс – это результат взаимодействия экономики России (в нашем случае) с экономикой всего остального мира. Там есть очень много факторов, на которые денежные власти страны не могут воздействовать, они, например, не могут влиять на мировые цены на нефть, газ, металл, на курс евро – доллар. И тем не менее от всего этого зависит состояние валютного рынка России. Но российские власти могут и должны воздействовать на инфляцию.

═

– Как вы думаете, почему мировое сообщество в лице всяческих международных организаций так хвалит нас за наши макроэкономические показатели и чуть ли не восторгается ими?

═

– Вы знаете, вообще-то макроэкономическая ситуация России должна больше волновать наше правительство, а не наших партнеров. Весь остальной мир она волнует только в том случае, если это (как, например, в 1998 году) вызывает волны кризиса по всему остальному миру, или если мы просим у МВФ кредит, или не выплачиваем долг Германии, а обращаемся за новыми займами. Тогда их и волнует наша макроэкономическая политика. А если у нас все наоборот – долг погашаем, новых займов не просим, значит, у нас все хорошо. Посудите сами, соседи к вам приходят, когда вы их затопили, и спрашивают: «Слушай, что это у тебя с краном?» А когда их не затапливает, им совершенно все равно, что у вас с ним происходит. Так что по большому счету мировое сообщество не так уж и волнуют наши макроэкономические показатели и экономическая политика. И так будет до тех пор, пока это не коснется их напрямую.

═

– Со стороны многих, в том числе западных, экспертов раздаются упреки в адрес российских властей, что у правительства отсутствует внятная экономическая политика. Вы с этим согласны?

═

– Есть слова, а есть дела – все российские экономические чиновники научились правильно говорить. Теперь очень редко из их уст можно услышать что-то такое одиозное, глупое, основная масса чиновников употребляет правильные фразы в правильном месте. Однако я предпочитаю оценивать экономическую политику по тому, что сделано. А если вы начнете смотреть на то, что сделано за последние 5 лет российским правительством, то не увидите четкого движения в какую-либо сторону. Да, что-то делалось, но делалось либо плохо, либо не комплексно, либо так, как получилось с пенсионной реформой – делали ее делали, а получилось издевательство. В физике есть такое понятие – броуновское движение: все частицы хаотично движутся, не имея вектора движения. Вот то же можно сказать и о нашей экономической политике – у нее нет вектора.

═

– А в 2000 году он был, когда Греф написал свою программу?

═

– Вектор был в программе, то есть она задавала определенное направление, стратегию и логику принятия решений, однако большая часть этих решений не выполнена или выполнена как-то по-другому.

═

– Почему?

═

– Наверное, не очень хотелось реформы делать. Но если порассуждать на эту тему, то следует признать, что программа Грефа предполагала достаточно интенсивные реформы, а нужно заметить, что мировая экономическая история за последние 50 лет свидетельствует о том, что реформы делаются в тот момент, когда страна испытывает кризис. В хорошей ситуации никто не делает реформы. «Не буди лихо, пока оно тихо». Российское правительство полностью подчинено этой логике. Для них все хорошо, температура больного 36,6.

═

– То есть нам нужен кризис?

═

– Да нет, нам не нужен кризис, но о реальных реформах речь пойдет только как реакция на него. Нельзя ждать решительных действий от правительства до тех пор, пока ситуация не вынуждает что-то делать. Значительная часть общества довольна нынешним состоянием. В конце концов ведь реформа – это не самоцель. Не зря китайцы говорят «не дай тебе Бог жить в эпоху перемен». Лучше жить в спокойной стабильной ситуации. России повезло – в мире установились высокие нефтяные цены, которые приносят много денег в бюджет. Все возникающие проблемы, включая социальный протест пенсионеров, сегодня можно легко решить, взяв немножечко этих денег и отправив их в Пенсионный фонд, например, или на повышение денежного довольствия военнослужащих. А вот теперь представьте, что нефтяные цены снизились до 20 долларов за баррель, что, надо заметить, совершенно нормально для мировой экономики. Вот тогда деньги брать будет неоткуда, и правительство вынуждено будет думать над тем, что нужно сделать.

═

– Как вы считаете, может ли в принципе у экономической политики в России появиться вектор? Это реально?

═

– В принципе реально. Вообще экономическая политика вовсе не обязательно подразумевает реформы. Политика должна говорить о том, что правительство хочет сделать в экономике, а качество людей, принимающих решения, должно быть таким, чтобы их дела совпадали со словами, тогда им и верить будут. Если же министры не могут объяснить, что они хотят делать, или же результаты их трудов не совпадают с обещаниями, значит, их надо менять.