Евгений Ясин: "История с ЮКОСом очень опасна"

Евгений Ясин предупреждает, что при низком уровне доверия к государству рост невозможен.
Фото Александра Шалгина (НГ-фото)

- Евгений Григорьевич, изменился ли инвестиционный климат в России за последние несколько лет?

- В 1999 году Экспертный институт, который я возглавляю, подготовил доклад об инвестиционном климате в России. Прогноз был довольно пессимистическим.

Эта проблема чрезвычайно важна для нас, потому что, я убежден, развитие российской экономики после реформ 90-х годов возможно только при развитии частной инициативы. Мы не можем рассчитывать на то, что разбогатеем за счет экспорта нефти и газа. Ведь мировая экономика развивается в последнее время довольно медленно, спрос на энергоносители растет еще медленнее - действуют программы энергосбережения. Соответственно темпы роста российской экономики, которая была бы ориентирована на экспорт газа и нефти, сырьевых товаров, не будут превышать 2-3% в год. Поэтому возникает вопрос: можем ли мы добиться более высоких темпов роста и если можем, то как?

- И как?

- Только если в стране будет благоприятный деловой климат, способствующий развитию предпринимательства, хозяйственной активности. Если будет создана обстановка доверия. Разумеется, доверия не к родителям, а к публичным институтам и согражданам. Высокая степень доверия привлекает крупные инвестиции. Ведь каждый разумный гражданин должен исходить из того, что его деньги не стоит держать под матрасом, их следует вкладывать, если риски невелики.

Есть и другой путь: усилить роль государства, увеличить сбор налогов, увеличить государственные инвестиции и другие программы развития и попытаться повторить тот опыт, который мы проходили в советское время. Или в лучшем случае перенять опыт Китая, или Японии, или Кореи. Но я боюсь, что эти возможности перекрыты по одной причине: и Япония, и Китай, и Корея добивались высоких темпов роста в фазе индустриализации, за счет освоения главным образом технологий, которые были уже придуманы на Западе и которые они применяли при гораздо более низких затратах на рабочую силу. Благодаря этому они изготовляли дешевую продукцию, причем все более высокого качества, которую продавали на открытых западных рынках. Их процветание в значительной степени основано на открытости западной экономики. Этим же обусловлены завидно высокие темпы экономического роста того же Китая. Но, к сожалению у нас таких возможностей нет.

- Что же мешает нам?

- Наша страна уже давно вышла из фазы индустриализации. По показателю доли городского населения мы не отличаемся ни от одной индустриально развитой страны. Нам предстоит осваивать постиндустриальную экономику. Поэтому мы должны опираться не на государство, а на частную инициативу. Если мы хотим добиться темпов экономического роста на возжажданном уровне 7,5-8% в год, нужно повысить производительность труда примерно в 5-6 раз. Такую производительность может обеспечить только человек, который рачительно следит за своими деньгами, за использованием рабочей силы, за обновлением продукции. То есть частный собственник. А частная инициатива только тогда дает эффект, когда она опирается на доверие к государству.

- Какой же у нас сейчас уровень этого доверия?

- Очень низкий, и это наш минус. Но одновременно это и наш резерв, потому что мы можем и должны его поднимать. Этот ресурс вообще характерен для постиндустриальной экономики. Программа Грефа в свое время именно на это была сориентирована. В моем докладе 1999 года был сформулирован такой лозунг: "Не нужно, чтобы сразу все стало хорошо. Нужно, чтобы сегодня было лучше, чем вчера, а завтра лучше, чем сегодня". Это ощущение улучшения должно становиться важным элементом общественной атмосферы.

- А сейчас этот процесс улучшения происходит?

- Мне кажется, что до последнего времени происходил. Да и раньше были крупные "наезды" государства на бизнес. Но тогда, с моей точки зрения, у государства был вполне понятный мотив: оно не могло мириться с тем, что отдельные группировки захватили средства массовой информации и диктуют общественные настроения. Поэтому и обществом эти наезды воспринимались более или менее нормально. То есть все понимали, что так нельзя обращаться с бизнесом вообще, но в этом случае можно.

Потом был "наезд" на Потанина. Он был уже не столь объясним с политической точки зрения, потому что у Потанина не было никаких политических амбиций. Тогда возвращались к итогам приватизации, к сумме, полученной за "Норильский никель" от залогового аукциона. И общественность снова готова была приветствовать этот "наезд", поскольку она вообще обычно готова приветствовать отъем любой собственности. Но, в общем, история с Потаниным кончилась для него сравнительно благополучно.

После этого возникло ощущение, что достигнуто некое соглашение между государством и бизнесом о том, что мероприятия типа возврата к истории приватизации далее не будут допускаться. И в целом обстановка доверия стала расти и укрепляться. Это выразилось, например, в том, что стали расти вклады населения в банки, причем в меньшей степени в Сбербанк, в большей степени в частные банки. Прекратился, наконец, к середине 2003 года отток капитала. Изменение весьма знаменательное, потому что еще несколько лет назад это невозможно было представить.

- Что же происходит в экономике сегодня?

- Последние события, а конкретно - история с ЮКОСом, очень опасны. Для меня это некое знаковое явление, поскольку оно представляет собой нарушение того неявного общественного договора 2000 года. Это подрывает основу доверия, которое необходимо для развития экономики на базе частной инициативы. То есть фактора, для развития российской экономики принципиально важного.

К тому же вспомним сам повод. История, за которую арестовали Лебедева, касается условий инвестиционного конкурса 1994 года. МЕНАТЕП должен был вложить большие деньги в реконструкцию комбината "Апатит", но не сделал этого. Однако следует помнить, что, в соответствии с тогдашним законодательством, предприятие переходило к новому собственнику немедленно после уплаты им соответствующей суммы денег, кстати незначительной, до обещанных инвестиций. В законодательстве не были предусмотрены ни санкции, ни гарантии этих инвестиций.

Лишь в 1997 году вышел указ президента, согласно которому переход в собственность объекта происходил только тогда, когда уже сделаны соответствующие инвестиции. В итоге Госкомимущество вообще отказалось от применения инвестиционных конкурсов. Потому что государство было не в состоянии проконтролировать выполнение обязательств. Более того, не было и законных оснований, чтобы принудить людей, которые приобретали эти предприятия, к выполнению своих обязательств. В 1994 году был проведен 261 инвестиционный конкурс, а в 1997-м, после указа, только 14.

- Что же помешало разработать соответствующие законы тогда?

- Нехватка времени, я так думаю. Мы же все делали впопыхах. Вспомните историю с МММ. Тоже ведь можно было заранее придумать такие нормативы, которые запрещали бы привлекать средства граждан для строительства финансовых пирамид. Но мы этого не сделали. Не забывайте, что все это началось только в 92-м году, и нам не хватало ума, не хватало квалификации, опыта. Ну а раз мы сами это не сделали - я имею в виду государство, - я не знаю, как тогдашние действия покупателей можно сегодня трактовать в качестве мошенничества. Это же как раз случай несовершенства законодательства, когда имеются условия, которые благоприятствуют такого рода захватам.

- Но разве это не естественный процесс, когда государство, укрепившись, пытается вернуть себе то, что оно упустило, когда было слабым?

- Если строить экономику на основе частной инициативы, то государство вообще не должно обладать собственностью, кроме той, которая нужна ему для выполнения его органических функций.

Наша проблема заключается в том, что взаимоотношения бизнеса и власти не подчиняются правилам. Точнее, правила есть - Конституция, законы, но кроме этого существует и российская традиция распоряжения властью в феодальном стиле. Если ты получил власть - ты должен обогатиться, закрепиться и разогнать всех конкурентов, чтобы остаться у власти навсегда. Такая специфика была особенно характерна для латиноамериканских стран.

С моей точки зрения, мы имеем сейчас ситуацию, когда наряду с поползновениями по вопросу передела собственности есть столкновение бюрократии и крупного бизнеса. У одной стороны - административный ресурс, у другой - денежный. И при отсутствии правил власть и бизнес обязательно будут периодически схлестываться. Поэтому необходимо такие правила создать. Я считаю, что Россия получила явное доказательство того, что ей нужно реальное разделение властей, чтобы административный ресурс применялся только в рамках закона. Необходимо также поставить в рамки и применение денег: скажем, принять цивилизованный закон о лоббировании, другие законодательные акты, которые ограничили бы возможности олигархов покупать чиновников и депутатов.