Иван Родин - Олег Викторович, вы согласны с мнением, что возможная победа CNPC откроет российскую границу для миллионов китайских рабочих?
- Я согласен с тем, что когда мы открываем ворота для прихода в нашу экономику любого сильного в экономическом отношении конкурента, мы должны просчитывать не только экономические, но и политические последствия такого шага. И вполне возможно, что переход "Славнефти" под управление китайской государственной компании может означать создание новых рабочих мест, которые будут заполняться нероссийскими гражданами.
- Какие еще политические последствия могут возникнуть?
- Это создание прецедента такого рода, который может послужить примером для других представителей иностранного государственного капитала. Это очень важный момент, касающийся, скажем, корейской компании "Самсунг", которая таким же образом пытается прийти на наш рынок, в том числе и в сферу золотодобычи. А у нее доля участия государства больше 25 процентов. Кроме того, нужно понимать, что открывать рынок, разрешать свободную конкуренцию можно только тогда, когда играть на этом рынке ты сам сможешь на равных.
Мы сегодня, строго говоря, пока не годимся в такие равноправные партнеры для мощных в экономическом отношении государственных машин. Поэтому нельзя создавать прецедент, который может иметь для российской экономики самые разрушительные последствия.
- Критики думского заявления утверждают, что депутаты подыграли российским олигархам, вернее, даже одному из них, поскольку, по слухам, победа "Сибнефти" без участия CNPC фактически предрешена. Что вы скажете на такие упреки?
- Пусть наши олигархи конкурируют между собой - это их дело. Если бы, скажем, китайская госкомпания обыграла любого российского олигарха из тех, которые хотят участвовать в конкурсе, то, честно говоря, меня бы это опечалило - причем вне зависимости от того, какого олигарха обыграли бы. Если же китайской госкомпании не будет, то дележ пойдет по другим правилам, которые пускай они для себя определяют сами. Мне кажется, что такие упреки абсолютно несостоятельны, потому что если, например, заведомо известен победитель среди российских компаний, то так тому и быть. Это всего лишь значит, что остальные не в состоянии составить ей конкуренцию. Хотя я думаю, что о заведомой победе говорить нельзя, среди российских участников будет серьезная борьба. Это скорее всего досужие домыслы. Но китайцы были бы всем российским фирмам очень опасными конкурентами, которых фактически невозможно было бы победить.
- Какие же теперь есть законные способы для исключения CNPC?
- Я думаю, что этот вопрос надо задавать не мне, а правительству. Именно его юристы должны найти решение этой проблемы. Причем оно должно быть не политическим, а правовым. Мы же, со своей стороны, необходимый ход подсказали. Если совершена ошибка, то надо ее исправлять, а для этого, конечно, нужна политическая воля.
- А как же недавний визит Владимира Путина в Китай, дружеские связи с этой страной, тесное сотрудничество в военной области? Вы не считаете, что отказ CNPC участвовать в аукционе может сильно осложнить российско-китайские отношения?
- Я думаю, что надо будет искать возможности компенсировать потери китайской стороны, но не в материальном, а в политическом смысле. Я думаю, что такие компенсационные механизмы найдутся.
- Не отразится ли отрицательно возможное исключение китайской компании из претендентов на "Славнефть" на общем инвестиционном климате, о котором все так заботятся?
- Есть примеры, как в Россию приходят иностранные инвесторы - в том числе и в нефтяную отрасль. Для этого есть и закон о разделе продукции. Но это должен быть частный капитал, чтобы одна государственная машина не поглощала другую. Потому что не случайно законодатель прописал правило, запрещающее одной госкомпании покупать другую. Если это правило действует для нас, то оно должно действовать и для иностранного инвестора.
- Есть ли уже какая-то реакция на заявление Государственной Думы по поводу аукциона по продаже "Славнефти" со стороны правительства и администрации президента?
- Да, реакция уже есть - в том смысле, что и администрация президента, и правительство солидарны, по сути дела, с позицией Государственной Думы. Как я понимаю, для принятия ими соответствующих политических и нормативных решений этот толчок оказался вовсе не бесполезен. Я полагаю, что смысловое содержание нашего заявления будет использовано для того, чтобы юридически разрешить эту коллизию.
- Согласовывался ли этот проект заявления с Кремлем и кабинетом министров?
- Работа велась на встречных курсах, и когда возникла сама идея такого заявления Думы, то мы, естественно, тут же дали поручение своим юристам посмотреть правовую основу данного вопроса. Когда же мы нашли эту зацепку, а точнее, юридическую формулу о том, что зеркально и на иностранных участников должна распространяться та норма, которая ограничивает одни государственные компании в праве приобретать другие государственные компании, то мы еще раз уточнили и перепроверили ее. Связывались мы в том числе и с правовым управлением президента, где нашли поддержку, после чего быстро и подготовили наше заявление.
- Как вы думаете, как же получилось, что решение о таком способе проведения аукциона, которое можно назвать и антигосударственным, вообще могло появиться?
- Это вопрос не ко мне, поскольку я не знаю, как это решение принималось. На мой взгляд, это чисто правовой недосмотр, который потом приобрел огромные политические размеры. То есть организаторы конкурса в должной мере не оценили ни правовых, ни политических последствий.
