Роман Андреев Слушания по делу "Аэрофлота", которые продолжает Савеловский межмуниципальный суд г. Москвы, входят в некую стадию, которую можно назвать - правда, с некоторой натяжкой - стагнационной. Напористые попытки обвинения подтвердить при помощи свидетелей версию, будто бы идея аккумулирования валютных средств "Аэрофлота" в швейцарской фирме "Андава" вынашивалась группой обвиняемых во главе с Николаем Глушковым и воплощалась в жизнь чуть ли не в условиях подполья (иначе сразу бы всплыли ее преступные цели), похоже, полностью провалились. Вчера еще один свидетель - бывший заместитель гендиректора авиакомпании Александр Азеев - не оправдал надежды прокуроров. Он, как и его предшественники, заявил, что идея эта в "Аэрофлоте", что называется, витала в воздухе, ею переболели многие, вопрос о создании единого казначейского центра на базе иностранной компании не раз обсуждался как на рабочих совещаниях руководства, так и на заседании правления "Аэрофлота". Пришедшему в 1996 году в авиакомпанию Николаю Глушкову практически пришлось лишь реализовывать эту идею, выполнять принятое коллективно и гласно решение.
Интересно, что эти показания давал человек, у которого вполне могли остаться обиды на обвиняемого Глушкова. Бывший гендиректор "Аэрофлота" Евгений Шапошников привел последнего в авиакомпанию с определенной целью - навести порядок в финансово-экономической сфере. А сферой этой как раз и ведал заместитель гендиректора Александр Азеев. Шапошников провел жесткие перестановки, отдав финансовые дела Глушкову и подчинив ему Азеева, а через некоторое время и вовсе "отлучил" последнего от финансов, поручив тому заниматься материально-техническим обеспечением авиакомпании. Глушков, если судить по-житейски, явно перешел дорогу Азееву, однако, свидетельствуя в суде, бывший замдиректора не снизошел до обсуждения личных обид, а, наоборот, заявил, что "перестановки были правильными".
Целесообразной он считает и идею создания единого казначейского центра "Аэрофлота", где бы аккумулировалась валютная выручка зарубежных представительств, которые в середине 90-х, как говорится, отбились от рук головной компании. "Представьте себе ситуацию: в Америке вышел из строя двигатель у нашего самолета, - пояснял обвинению свидетель Азеев. - В США - ночь, банки не работают, а менять двигатель надо в срочнейшем порядке. А мы даже не всегда знали, сколько денег на счету представительства". По его словам, единый казначейский центр в надежной, с хорошей репутацией иностранной компании давал возможность не только оперативно маневрировать средствами, но и повышал доверие западных кредиторов к российской авиакомпании. Представители обвинения особо интересовались, почему все-таки "Аэрофлот" не брал кредиты у российских банков. "Да брали мы у них кредиты, - отвечал Азеев. - Только наши банки дают мизер, на который мало что можно было приобрести". А иностранные кредитные организации представителям "Аэрофлота" пока давали от ворот поворот. Изменилось ли положение, когда на базе "Андавы" был создан единый казначейский центр? Изменилось, отвечал Александр Азеев. Авиакомпании удалось получить крупные валютные кредиты, на которые она приобрела свыше 30 иностранных авиалайнеров. Изменилось отношение к "Аэрофлоту" за рубежом - у западных кредиторов одно название швейцарского банка UBS, в котором "Андавой" был открыт счет в пользу российской авиакомпании, уже как бы гарантировало надежность сделок.
Так что на этом направлении обвинение уже потеряло позиции. Вряд ли найдутся свидетели, которые могли бы утверждать обратное. Скорее всего кульминационный момент наступит в судебном разбирательстве, когда суд приступит к рассмотрению актов финансовых проверок, которые проводились в "Аэрофлоте".
