Юрий Александров Любопытная особенность употребления выражения "искусство возможного" в том, что политики обычно делают в нем акцент на слове "возможное", стремясь оградить себя тем самым от чрезмерных ожиданий и упреков. Так, как будто пределы этого "возможного" уже заранее известны. На самом деле они всегда определяются методом проб и ошибок. Подтверждение этому - события, происходящие в области российской нефтяной геоэкономики. Совпали и по времени, и по логике три важных события. Первое - серьезное изменение после событий 11 сентября прошлого года оценки США и всем Западом состояния своей энергетической безопасности. Второе - внезапно пришедшее осознание Россией растущей собственной значимости в мировой энергетической политике. Своего рода "момент истины" после целого ряда лет унылых сетований на "полуколониальную зависимость" и "распродажу национальных сырьевых ресурсов". Третье - завершение в нашей стране определенного этапа стратегии развития экспортной нефтегазотранспортной инфраструктуры, особенно нефтяной.
В результате открываются перспективы, о которых у нас серьезно не говорили как о реальных даже год назад, несмотря на очень высокие в то время цены на нефть. Например, о возможности наращивать поставки нефти в США и Европу, стать одним из гарантов энергетической безопасности сообщества передовых экономических держав мира.
Круг соблазнов, которые возникли после того, как интерес к нашей нефти проявили политические круги США, продолжает быстро расширяться. Буквально несколько дней назад, например, комиссар ЕС Лойола де Паласио заявил о намерении сообщества увеличить европейский стратегический нефтяной резерв с 90 до 120 дней. В Европе боятся, что нестабильность положения на Ближнем Востоке может опять поднять цены на нефть за пределы 30 долл. за баррель и нарушить относительный баланс предложения и спроса на рынке нефтепродуктов. Реализация такой инициативы ЕС могла бы существенно увеличить емкость европейского рынка для российской нефти. Но в любом случае, она в очередной раз помогает задуматься о значении для нашей страны ее нефтяного экспорта. Действительно ли он только приносит деньги компаниям и госбюджету или же открывает и другие перспективы?
В США не прекращается демонстрация возрастающего интереса к российской нефти. Только вначале это делали исключительно правительственные круги по правилам политической игры. Но затем появились сообщения, что американские НПЗ способны перерабатывать сырую нефть с повышенным содержанием серы, а потому ждут предложений из России. А сегодня уже азиатские НПЗ заявляют о готовности к приему российской нефти. Трейдеры стали утверждать, что на азиатских сырьевых биржах российская сырая нефть стоит значительно дешевле, чем та, что поступает из стран Ближнего Востока, - примерно на 60-80 центов за баррель. По оценкам источников ОПЕК, благодаря этому только в июне не менее 6 млн. баррелей российской нефти поставлено в Китай, Южную Корею и на Тайвань.
Пока речь идет скорее о благоприятной перспективе, чем о гарантированном будущем. Стоит ли увлекаться вложением огромных средств в добычу нефти и в прокладку новых магистральных экспортных путей для нее или лучше распорядиться этими деньгами как-то иначе? Скажем, заплатить внешние долги.
Вопрос не абстрактный. Возьмем для сопоставления газовую промышленность. Одно дело - строить наполеоновские планы экспансии "Газпрома" в Европу. Другое - ответить на вопрос, где взять необходимые для этого и для других подобных проектов деньги. Например, освоение только одного Штокмановского газоконденсатного месторождения в Баренцевом море, по оценкам, обойдется в 20 млрд. долл. Показательна и история с Байкало-Амурской железнодорожной магистралью. Этот грандиозный проект пока не принес стране ничего, кроме огромных убытков. По оценкам, трасса загружена сейчас не более чем на 10-15%, и это неудивительно.
В сегодняшней нефтяной промышленности дела складываются в принципе по-другому, хотя и не без проблем. Как именно складываются, можно проиллюстрировать на трех примерах: Балтийской трубопроводной системы (БТС), проектируемого нефтепровода Ангарск-Находка и событий вокруг нефти Каспия. Хорошо видна разница между крупными проектами, которые пытались реализовать при социализме, и теми, что предлагаются сейчас, в условиях рыночной экономики.
Проект БТС был предложен несколько лет назад нынешним руководством компании "Транснефть". Вначале его очевидной целью было подорвать возникшую в результате распада СССР монополию государств Балтии на экспортный транзит российской нефти в Европу. Изыскать средства на этот дорогостоящий проект решили, казалось бы, не слишком рыночным способом - включить специальную инвестиционную составляющую в тариф, который взимается государством за прокачку нефти по системам "Транснефти" как монополии одновременно "естественной" и государственной. При стремлении нефтяных компаний к свободе рук и маршрутов это привело к острому конфликту между ними и государством в лице "Транснефти". Нефтяники потребовали уступить им долю в акциях новой нефтепроводной компании, но натолкнулись на жесткий отпор. Государство решило удержать все дело в своих руках. Лишившись доли в ожидаемых выгодах непосредственно от прокачки нефти по БТС, нефтяные компании решили принять участие в ускоренном формировании, по сути, новой промышленно-транспортной зоны в регионе Финского залива. И вынуждены были встраивать ее в логику уже осуществляемого проекта "Транснефти". Начинается нечто такое, чего просто не могло быть в советские времена в зоне того же БАМа. Тогда деньги должно было (но не сумело или не захотело) дать государство. А сейчас их готовы вкладывать те самые "олигархи".
В русле БТС находится и обнародованный недавно план компании "Транснефтепродукт" построить параллельно нефтепроводу БТС свой нефтепродуктопровод Кириши-Приморск. Потом он должен быть продлен через Ярославль до НПЗ в город Кстово Нижегородской области. Таким образом, начинается наращивание объемов и диверсификация маршрутов экспорта через балтийские порты России не только сырой нефти, но и нефтепродуктов. К тому же крупнейшие российские нефтяные компании ("ЛУКОЙЛ", "Сургутнефтегаз", "Роснефть") и власти Ленинградской области намерены вкладывать деньги в развитие транспортной инфраструктуры экспортной ориентации. На наших глазах начинается развитие на северо-западе страны мощного промышленно-транспортного узла.
Этот процесс прекрасно вписывается в рамки общей стратегии интеграции в экономическое пространство Евразии и в глобальную экономику самой России, а заодно и других государств из числа бывших союзных республик в Центральной Азии. Так, начало работы БТС помогло Казахстану определиться со своим нефтяным экспортом в пользу маршрута по российским трубопроводам (через Атырау и Самару на Балтику) в противовес навязываемому ему и другим государствам Каспийского региона американцами маршруту Баку (Азербайджан) - Джейхан (Турция). Такой же выбор стоит сейчас перед Азербайджаном, и есть основания полагать, что, если, конечно, следовать логике здравого смысла, он окажется аналогичным казахстанскому.
Наконец, нельзя не упомянуть и продвигаемый все более активно "Транснефтью" проект нефтепровода Ангарск-Находка, который должен дать толчок освоению углеводородных запасов Восточной Сибири с перспективой вывода их на рынки Азиатско-Тихоокеанского региона. Завершение строительства нефтепровода длиной в 3765 км, который должен пройти по маршруту через Хабаровск и Владивосток, намечено на 2005 г. В данном случае речь идет вовсе не о проекте превращения России в "большую трубу" для выкачки в западном и восточном направлениях ее национальных богатств или в "перевалочный пункт" для транзита грузов из восточных "варяг" в европейские "греки". Новая ситуация в области нефтяной геополитики свидетельствует скорее о том, что транспортные проекты, начиная с нефтяных, могут оказаться мощным стимулом для повышения общей экономической активности в стране. Что, в свою очередь, позволяет критически взглянуть на те прогнозы темпов экономического роста, которые ориентируются только на макроэкономические показатели и не принимают во внимание возможность неожиданных прорывов в тех или иных направлениях.
