Еще не утраченный партнер

Визит президента Владимира Путина в Монголию в ноябре 2000 года открыл новую фазу российско-монгольских отношений. Смысл этого нового этапа - восстановление позиций России в Монголии, утраченных за 11 лет демократического развития этой страны. Можно ожидать, что, несмотря на сохранившуюся лояльность и доброе отношение большинства монголов к России, премьеру Михаилу Касьянову в Улан-Баторе и в этот раз придется нелегко по целому ряду объективных и субъективных причин и обстоятельств.

Во-первых, в представлениях российского общества, и в частности российской элиты, сохраняется старый советский стереотип: Монголия воспринимается как периферийная "шестнадцатая республика" СССР. Однако это далеко не так. Все 11 лет Монголия не только смогла прожить без России, но и сформировать новую, независимую от российской экономики модель, ориентированную на иных стратегических партнеров.

Во-вторых, учитывая относительно небольшой размер ВВП Монголии, реальный возврат "большого" монгольского долга России в размере 10 млрд. "брежневских" инвалютных рублей, пересчитанных по обоюдному соглашению 1996 года в некую "плавающую" сумму от 1,5 до 3 млрд. долл., практически невозможен. Следовательно, российскому премьеру придется обсуждать иные варианты компенсации. Возможно, одним из вариантов может стать конвертирование части долга в имущественные права ЮКОСа или других российских компаний, планирующих строительство через Монголию нефтепровода и других коммуникаций.

В-третьих, больным вопросом российско-монгольских отношений остается деятельность совместного акционерного общества "Эрдэнэт", которое является крупнейшим в Азии предприятием по производству медного и молибденового концентрата. От деятельности предприятия напрямую зависит доходная часть монгольского бюджета. Так, рекордный для экономики Монголии успех 1996 года, когда ВВП вырос на 6,1%, был связан с двукратным увеличением мировых цен на медь. В последнее время цены на медь снижаются, и как следствие обостряются проблемы "Эрдэнэта". К России все это имеет, однако, достаточно опосредованное отношение. Как известно, 49% уставного фонда предприятия принадлежит российскому участнику (ОАО "ВО Зарубежцветмет"). Доля российской стороны в уставном капитале ОАО "ВО Зарубежцветмет" составляет 24%. Теоретически Россия должна получать около 40 тыс. тонн меди в концентрате, однако реально на наш рынок поступает гораздо меньшее количество. По мнению независимого эксперта-монголоведа Юрия Кручкина, большая часть медного концентрата идет не в Россию, а через посреднические швейцарские фирмы - "Марк Рич", "Глен Кор" и другие - в Китай и страны Запада. И все чаще в Монголии раздаются голоса в поддержку продажи российской доли акций другим зарубежным компаниям.

Сегодня Россия потеряла свои позиции в угольной промышленности и энергетике Монголии, где сейчас преобладают японские и американские инвестиции, в строительстве дорог и инженерных коммуникаций, которое кредитуют Азиатский банк развития и МВФ. Ушла из-под российского контроля золотодобыча, которая выросла в Монголии с 700 кг в 1994 году до 15 тонн в настоящее время. В основном в эту отрасль направляются японские инвестиции.

Монгольское правительство сознательно пошло на открытость экономики страны и на введение более либерального, чем в соседних странах, торгового и инвестиционного режима. Это было единственно верное средство для выхода из советского экономического "капкана" и кризиса 1991-1992 годов.

Сейчас ежегодный объем инвестиций, направляемых на реализацию конкретных инфраструктурных проектов, а также гуманитарной помощи, составляет от 250 до 300 млн. долл.

В ряде отраслей Россия еще удерживает свои позиции. Сохраняется зависимость Монголии от российских поставок сырья и материалов, в первую очередь нефтепродуктов, запчастей к машинам, оборудованию и транспортным средствам.

Наиболее крупной статьей российского экспорта, по всей видимости, останутся энергоносители, поставляемые в объемах 370-400 тыс. тонн нефтепродуктов и 450-500 млн. кВт.ч электроэнергии в год.

В итоге Монголия, перестав быть полигоном для реализации идеологических доктрин, ушла из большой российской политики, но заняла свою естественную, адекватную ее собственным (а также и российским) интересам внешнеполитическую нишу.