Самоцензура

Тему свободы слова в России в последнее время стараются не затрагивать, по крайней мере на родине. Одни (после истории с НТВ) считают это делом бесполезным, другие, напротив, не считают (или делают вид, что не считают) это проблемой. Редкие же западные эскапады на государственном уровне на тему несвободы российских СМИ, как, например, во время визитов президента Путина в Китай или Америку, нарываются на симметричный ответ: "Сами хороши".

Такая полярность и равнодушие в оценках состояния российских СМИ идет от отсутствия четкого определения самого понятия, которого и быть-то не может. "Я свободен, богат, здоров", - любое утверждение подобного рода идет исключительно как сравнение с некой отправной точкой. И если в плане свободы слова в качестве ориентира брать ельцинские времена, вряд ли кто-то решится споритьс тем, что сейчас СМИ более зависимы. Если же сравнивать состояние российских СМИ с их аналогами в странах с развитой демократией, картина в плане ограничений получится почти сопоставимая. Взять, к примеру, США. С началом боевых действий в Афганистане многие телеканалы задекларировали, что не собираются показывать бен Ладена. Отличилась лишь BBC, которая заявила, что ее кредо - информация, а потому она обязана рассказывать обо всем, что происходит. Через неделю руководство телекомпании приносило публичные извинения, осознав, что "долг журналиста - быть вместе со своим народом". Вся эта ситуация - калька с предупреждений российского Минпечати за интервью чеченских боевиков, изредка появляющихся в наших СМИ. Впрочем, в США пошли еще дальше, чем в России. На радио и телевидение пришла разнарядка, запрещающая к исполнению порядка 150 песен, не соответствующих "духу времени". США в этом смысле не единственная страна, где, выражаясь правозащитным языком, "грубо попирается свобода слова". В Испании был уволен главный редактор телекомпании, показавшей в эфире фильм о басках, который сочли пропагандой сепаратизма. Аналогичным примерам в российской практике, несть числа, но, правда, по другим поводам.

Впрочем, трактовать такое несоответствие России испанским "телестандартам" можно по-разному. Снимать "рекламный ролик" на чеченскую тематику минут этак на тридцать в России вряд ли кому просто придет в голову. Профессиональных самоубийц на рынке СМИ не так много, а среди главных редакторов их точно нет. Хотя, заметим, что и государство к возникновению самоцензуры приложило руку. И в первую очередь это относится именно к телевидению. По нескольким причинам. Во-первых, телевидение вне конкуренции как электоральный ресурс, а для власти это большая ценность. Во-вторых, в стране всего шесть федеральных каналов, и если над всеми установить госконтроль, то мы получим классический случай естественной монополии. Все остальные СМИ при монополизации телевидения уже не имеют значения.

С газетным рынком в этом смысле дела обстоят гораздо проще. К 2001 г. в России зарегистрировано 19 447 газет и 10 137 журналов. И, по данным журнала "Новости СМИ", в нынешнем году рынок пополнился 21 газетой и 65 журналами. И хотя в 2000 г. новичков было несколько больше (35 и 77 соответственно), расширение читательских возможностей все-таки происходит.

По сути, единственным препятствием к изданию газеты (если не единственным, то главным) может стать отсутствие денег. Есть деньги и желание - газета издается. Доказательством тому может служить газетный спектр, охватывающий аудиторию с самыми различными вкусовыми пристрастиями - начиная с радикальной "Лимонки" или же специализирующегося на политических слухах "Стрингера" до любой качественной газеты. И даже пример с "Сегодня" вписывается в "денежную" логику - на месте газеты появился журнал "Журнал". Исключение, пожалуй, составляет лишь прошлогодний случай с газетой "Любимый президент", печатавшей на нескольких полосах стихи, посвященные Путину: "С ним Шойгу и Рушайло, Россия воссияла", и быстро прикрытой, скорее из медицинских соображений. Остальные газеты - дело выбора читателя, а не Минпечати.

На телевидении же такого разнообразия нет. В России общефедеральных каналов - по пальцам перечесть. И причина во многом заключается в том, что государство обладает монополией на распространение сигнала. То, что его отделили от ведомства Лесина, - лишь первый шаг. Телеканалов, которые могла бы смотреть вся страна, от этого больше не стало (как если бы права на распространение сигнала получили бы сразу несколько организаций). В отличие, например, от тех же США, где трем общенациональным коммерческим сетям CBS, NBC, ABC способны составить конкуренцию еще очень многие, включая CNN или Fox Broadcasting. Разнообразие телеканалов на Западе, почти как газет в России, помимо конкуренции способствует и увеличению представляемого на суд потребителя количества различных точек зрения. Чем, действительно, российское телевидение особо не радует. А ведь при наличии в России такого же количества телеканалов, как, например, в США, испанский вариант со снятием главного редактора или же родные примеры - НТВ и ТВ-6 - вряд ли вызвали бы ту реакцию в обществе, которая имела место.

Если же в качестве отправной точки для определения степени свободы СМИ брать не времена или аналоги, а общее положение вещей в стране, то СМИ и вовсе окажутся в выигрышном положении. Прессу называют четвертой властью. И если сравнивать СМИ по возможности маневра с тремя ветвями власти - законодательной, исполнительной или судебной, - они, безусловно, уступят первенство прессе.