Иван Сас
-Евгения Викторовна, еще три года назад наш российский продовольственный рынок был рынком почти сплошного импорта. Сегодня доля товара, произведенного внутри страны, заметно выросла, а по зерну, как сообщают статистики, мы перекрыли собственные потребности, и оно, неслыханное дело, уже идет на экспорт. Что случилось?
- В 1998 году случился августовский кризис, в результате которого рубль стал дешевле в четыре раза. Поэтому резко упал импорт - ввозить продукцию из-за рубежа стало невыгодно. Россия после кризиса импортировала меньше, чем во все предыдущие годы. Это открыло нашему производителю окошечко возможностей, которым он и воспользовался.
- Похожий момент в нашей истории уже был в 1992 году, когда рубль обвально подешевел сразу в 40 раз. Но тогда импорт продолжал расти. Почему?
- Тогда работала масса факторов, которые притягивали импорт. Во-первых, не было инфраструктуры агропродовольственного сектора, из-за чего насыщения рынка в городах не происходило, хоть на селе имелась тьма продукции. Во-вторых, население только вырвалось из-за железного занавеса, оно жаждало всего перепробовать - всех этих сникерсов и пепси, идущих из-за рубежа. В силу этих и ряда других обстоятельств, несмотря ценовой разрыв в 40 раз, тот же столичный Черкизовский мясоперерабатывающий завод продолжал закупать импортную говядину. Не потому, что в кресле директора сидел "враг народа", а потому, что, заключив контракт с иностранным поставщиком, он не имел головной боли - не надо бегать по колхозам, умолять и упрашивать необязательных и безответственных людей, ставя под риск производство.
К 1998 году инфраструктура уже была создана. Население импорта уже напробовалось и убедилось, что не все российское обязательно хуже заграничного. К тому же финансовые рынки схлопнулись, капиталу стало некуда деваться, его начали инвестировать в реальные сектора экономики, в том числе и в пищевую промышленность, которая в отличие, скажем, от машиностроения не требует крупных вложений.
- Но бытовало мнение, что сельское хозяйство - это черная дыра, в которую сколько ни вкладывай, все пойдет прахом.
- Сегодня мы с вами видим, как в эту дыру устремляются крупные капиталы. Ярчайший пример - последняя громкая кампания Потанина. "Интерросу", понятно, нужно шуметь, так как он пришел в агросектор с двухлетним опозданием, когда почти все нефтяные компании, "Газпром", многие крупные банки были уже там. Значит, сектор потенциально очень эффективен. Капитал в агросекторе первую очередь привлекает то, что там он освобожден почти от всех налогов и, главное, от налога на прибыль.
- Получается, растить зерно прибыльнее, чем добывать нефть?
- Рентабельность по зерну доходит до 400%. Никакая нефть, никакой газ не дадут такой отдачи на вложенный рубль. Инвестировать средства в российские черноземы более чем выгодно.
- Минсельхоз сообщает, что в нынешнем году собрано 837 миллонов тонн зерна в бункерном весе. Это на 33,2% больше, чем в минувшем году. Что это: подарок благоприятной погоды или все-таки результат оживления в агросекторе?
- И то, и другое. Если верить библии, во времена Иосифа Прекрасного в древнем Египте 7 "тощих" лет сменяли 7 "тучных", то в России двухлетний цикл. 2000 и 2001 годы были, безусловно, "тучными" - погода благоприятствовала этому. Следующий год может оказаться "тощим". Но чем интенсивнее вы занимаетесь растениеводством, тем меньше зависимость от погодных условий. Тут у нас резервы очень большие. Надо признать, что российское земледелие сейчас ведется экстенсивно. Если в советские годы на один гектар применялось где-то 88 килограммов минудобрений (для сравнения: в Великобритании - около 400), то сейчас - 17-18 килограммов. Там, где уборка должна занимать неделю, она длится месяцами из-за нехватки техники. Это приводит к возрастающей зависимости урожая от погоды.
- Тот же Минсельхоз сообщает, что около 90% урожая зерновых выращено "крупными предприятиями". Кому все-таки аплодировать, условно говоря, "интерросам" или же сельхозпредприятиям, которые образовались на базе бывших колхозов и совхозов?
- Конечно, сельхозпредприятиям. Я думаю, их доля по зерну даже больше: где-то 95-96%.
- Кому продаем зерно? Как выглядит наш первый экспортный опыт?
- Основные наши покупатели - Азербайджан, Израиль, Италия, Турция. Экспортный потенциал зерна в России - 5-7 миллонов тонн. Но уже сейчас эксперты говорят, что вывезти сможем не более 3,5 миллиона. Все упирается в нашу железную дорогу. Она буквально захлебывается и не в состоянии выполнить все заказы экспортеров. Я думаю, нет нужды объяснять, к каким последствиям это ведет - излишек зерна давит на внутренний рынок, падает цена, сельхозпроизводитель теряет прибыль. На следующий год, если условия не улучшатся, он сократит посевы.
- Что еще, кроме зерна, российский агросектор дает на экспорт?
- С 1992 года мы экспортируем подсолнечник, а в 2000 году был достигнут абсолютный рекорд по производству этой культуры. Россия никогда еще не производила и не экспортировала столько масличных. Хорошими темпами растет производство растительного масла, но добиться полной самообеспеченности этим продуктом в ближайшее время вряд ли удастся.
Бывают и неожиданности. Чего я никогда не могла бы предположить, так это возможностей экспорта нашей молочной продукции. Но факт остается фактом - компания "Вимм Билль Данн" начала поставлять за рубеж йогурты.
Несколько иная ситуация с сахаром. Хотя Россия и производит его более чем когда-либо, площади под сахарной свеклой год от года уменьшаются. Рост достигается переработкой импортного тростникового сахара-сырца. Это экологически грязное производство, и, на мой взгляд, держать его в стране не имеет смысла, если сами производим сахарную свеклу. В чем мы могли бы реально преуспеть с выходом на экспорт - так это в производстве картофеля. Но пока этим никто всерьез не занялся, и время может быть упущено.
- Вернемся к "окошечку возможностей", которое появилось в 1998 году. Оно уже закрывается? Кто не успел, тот новых шансов не получит?
- Такого подарка судьбы больше не будет. Девальвации, тем более в таких масштабах, больше не предвидится. А импорт в нынешнем году уже восстанавливает свои позиции. И в первую очередь там, где не успел закрепиться его российский конкурент. Так произошло с нашей мясной отраслью. Результат - доля импортного сырого мяса уже восстановилась в тех объемах, которые были до кризиса 1998 года. Думаю, что по сырому мясу мы уже навеки обречены быть ввозящей страной.
- Очень мрачный прогноз. Может, имеет смысл ввести защитные меры?
- Смысла нет как минимум по двум причинам. Во-первых, даже если взвинтить импортные тарифы, их очень легко обойти при неустроенности наших границ и специфичной системе отношений. А с другой стороны, это не драма и тем более не трагедия. Россия никогда не была великой мясной державой, еще Чаянов писал, - это относится к концу ХIХ - началу ХХ веков, - что в России скот держат как производителя навоза, а не как продуктивный скот. Нам выгоднее импортировать сырое мясо, чем его производить.
- Думаю, с вами вряд ли согласятся российские предприниматели, вложившие деньги в животноводство. Да и многие простые граждане, считающие, что в России намного лучше условия для выращивания крупного рогатого скота, чем, скажем, в Великобритании: больше территории для пастбищ, сенокосов.
- Дело не в территориях. Опыт, как нынешний, так и советский, показывает, что мы так и не научились эффективно заниматься животноводством. В той же Великобритании это делают намного профессиональнее. Ну и пусть делают. Не лучше ли экспортировать тем же англичанам наше кормовое зерно и, может быть, даже сено, чтобы у них коровьего бешенства меньше случалось, а мы будем закупать мясо. При этом затраты будут меньше, чем если бы те же объемы говядины были произведены в России.
- Острая полемика сейчас идет и вокруг присоединения России к ВТО. Многие утверждают, что первым пострадает от вступления в эту торговую организацию российский агросектор.
- Я сама долго думала так. Пока не присмотрелась к этому поближе. Если нам придется несколько снизить импортные тарифы, то мы вроде как открываем свой рынок, делаем его более уязвимым. Но наш импортный тариф и так ниже низкого, поэтому дальнейшее его снижение на несколько процентов уже роли не играет. Российский же экспортер сразу выиграет из-за того, что получит единые правила игры - мы обязаны будем унифицировать законодательство, сделать более прозрачными таможенные правила и тому подобное. Еще пугают тем, что обязательства по ВТО ограничат господдержку агросектора. Но вот вам несколько цифр. У нас весь бюджет страны - порядка 25 миллиардов долларов, аграрный - 700 миллонов долларов. А наша переговорная позиция - 16 миллиардов долларов поддержки АПК. Это просто смешно. Причем никто от нас не требует убрать любую поддержку, партнеры по переговорам только против той, которую можно расценить как демпинг на мировых рынках. А, скажем, на развитие инфраструктуры, что для нас сегодня крайне важно, вообще никаких ограничений нет. Но мы стоим на своем: нет, нам именно 16 миллиардов нужно на поддержку производителя. Европа нам говорит: ладно, давайте обсуждать, производство каких продуктов вы хотите защитить, что для вас существенно. Молоко, например, во всем мире
поддерживают, и нас тоже
поймут. Но наши стоят насмерть: будем защищать все, "вплоть
до бананов". Мое ощущение - в переговорах мы взяли неверную ноту, это нужно срочно поправлять.
