Людмила Романова -АЛЕКСЕЙ ВАСИЛЬЕВИЧ, с чем вы связываете успехи сельского хозяйства России в этом году?
- Я думаю, это совпадение сразу нескольких благоприятных факторов. Во-первых, в результате финансового кризиса 1998 года в сельское хозяйство пошли инвестиции. Наша продукция смогла составить конкуренцию импортным товарам. Если до кризиса мы тратили на импорт 13 миллиардов долларов, то теперь эта цифра сократилась до 7. А освободившиеся 5 миллиардов долларов стали стимулом для роста российского производства. Изменилась и психология менеджеров, работающих на сельскохозяйственном рынке. В отрасль пошли инвестиции и из банковского сектора, и со стороны промышленных структур. На 95% это российский капитал.
Во-вторых, изменилась сельскохозяйственная политика правительства. Отрасль была признана приоритетной. Правительство сократило прямые неэффективные дотации, оставив лишь те формы поддержки, которые нацелены на развитие эффективных производств. Объявлен приоритет крупного товарного производства. Появилось льготное кредитование, когда федеральный бюджет субсидирует две трети ставки. Резко увеличилась поставка техники по лизингу, введен ряд новых защитных мер от торговой экспансии западных стран и поставок некачественного продовольствия, созданы новые субъекты рынка, в частности "Россельхозбанк" и государственная лизинговая компания. Мы поставили перед собой задачу: сделать так, чтобы хотя бы половина товаропроизводителей работали с прибылью. И если три года назад в России было 88% убыточных производств, то в этом году их число сократится примерно до 48%. Это должно стать стимулом для стабилизации всего сектора и развития смежных отраслей. Кроме того, второй год нам помогает природа. Сейчас удалось нарастить объем посевных площадей на 27 миллионов гектар.
- Судя по заявлениям правительства, урожай этого года составит более 80 миллионов тонн зерна. Потребность внутреннего рынка - 72-74. Что вы собираетесь делать с избытком?
- Избыток вообще-то довольно относительный. По сравнению с прошлым годом мы произведем примерно на 16-18 миллионов тонн зерна больше. Но это не излишки. В нашей стране запасы зерна гораздо ниже, чем это принято во всем мире. Для обеспечения стабильности на рынке в резерве необходимо иметь примерно 17-18% к объему потребления. Для России это 12-15 миллионов тонн. Кроме того, у нас сейчас наблюдается стагнация сектора животноводства - основного потребителя фуражной части зерна. И, наконец, мы намерены развивать экспорт. В этом году Россия планирует поставить на внешний рынок около 5 миллионов тонн зерна. В первую очередь в те страны, которые еще во времена СССР были нашими традиционными покупателями. Это и республики Закавказья, и страны Ближнего Востока: Иран, Ирак, Саудовская Аравия. Проблем с их платежеспособностью я не вижу. Во-первых, на этих рынках торгует не государство, а частные коммерческие компании, а, во-вторых, за хлеб люди всегда платят живыми деньгами. Но сегодня у нас есть примеры поставок зерна и в европейские страны, в частности в Грецию и Италию. Зерновой рынок очень подвижен - все зависит от предлагаемых цен.
- То есть России придется конкурировать со странами Евросоюза, например с Францией и Германией. Антидемпинговых разбирательств не боитесь?
- Надо исходить из того, что демпинг - это искусственное занижение цен. Но себестоимость российского зерна на самом деле ниже, чем на Западе. Если в Европе на один гектар пашни тратят 800 долларов, то у нас - всего 10. И в этом смысле Россия просто предрасположена стать одной из великих зерновых держав и войти как минимум в первую тройку. Эти позиции мы, к сожалению, утратили.
Что же касается экспортной политики, то здесь у России есть выбор. В принципе один из главных субъектов торговли на мировом рынке - это государство. Здесь действуют очень жесткие правила, требуется очень серьезная правительственная поддержка. На рынок выходят крупные монопольные организации, как правило - или государственные, или находящиеся под патронажем правительства. Так действуют США, Канада, Австралия. Можно сказать, что по либерализации и развитию рыночных отношений в этой области Россия опередила страны Запада лет на 10. И нам необходимо определиться: мы можем использовать непрогрессивные и ортодоксальные схемы торговли на мировом рынке, а можем учесть свой либеральный опыт и подкрепить его косвенной поддержкой и протекционизмом правительства. Кстати, недавно премьер-министр Михаил Касьянов дал поручение разработать возможные меры протекционизма, которые могут быть использованы правительством для поддержки выхода России на мировые рынки.
- Как будет развиваться торговля на внутреннем рынке?
- Она будет определяться постановлением правительства о механизме интервенции со стороны государства на зерновом рынке. Этот сектор очень подвижный. Объем предложения от года к году может очень существенно колебаться. Например, в 1998 году мы произвели 48 миллионов тонн зерна, а сейчас 80. Естественно, от этого зависит и цена. И единственным стабилизирующим фактором здесь может быть государство. Оно должно взять на себя роль крупного агента, который будет выступать то в роли покупателя, то в роли продавца. Премьер-министр этот инструмент активно поддержал, и впервые правительство выделило под него деньги. Мы будем работать на бирже. Никаких индивидуальных решений - торги должны проводиться в автоматическом режиме. Предполагается задать коридор минимальных и максимальных цен. В зависимости от ситуации государство будет или скупать излишки, создавая запасы, или выходить с товарными интервенциями, когда возникает дефицит зерна и возможно повышение цен на хлеб. Такой механизм мы запустим в октябре-ноябре текущего года.
- Это станет еще одним стимулом к созданию агрохолдингов?
- Агрохолдинги, безусловно, ориентируют производство на рыночный спрос. В российских условиях они дают очевидные преимущества, поскольку включают в себя всю цепочку - от поля до магазина. Во-первых, это позволяет найти реального инвестора, как правило, перерабатывающее предприятие. И, во-вторых, создается механизм справедливого распределения доходов, когда владелец конечного товара заинтересован поддерживать и первичное звено производства. Агрохолдинги приживаются в России. Здесь сказываются и психологические аспекты. Россия привыкла жить в общине.
- Возможно ли восстановить свои позиции на рынке мяса?
- Думаю, что да, но для этого потребуется не менее 4-5 лет. Это инертная отрасль. Нужен определенный технологический срок. Сегодня мы уже сократили падение производства мяса, и здесь даже наблюдается рост. Особенно это касается мяса птицы: 8% в прошлом году, такой же темп мы ожидаем в этом. Впервые за 10 лет мы прекратили падение производства молока. Кроме того, в связи с эпидемиологической обстановкой из-за ящура и коровьего бешенства в Европе Россия вынуждена была ввести ограничительные меры на импорт мяса, что тоже стало дополнительным импульсом для нашего рынка. Отечественные переработчики стали приобретать в собственность крупные откормочные комплексы. Я бы не стал исключать, что в перспективе Россия сможет экспортировать свою мясопродукцию, тем более что у нас она экологически более чистая, чем на Западе. Здесь сказывается разный уровень и урбанизации, и промышленного производства.
- Принятие Земельного кодекса, на ваш взгляд, не может внести на рынок некоторую неопределенность?
- Я к Земельному кодексу отношусь прагматично. Он закрепляет базовые правовые отношения в обороте земли. С необходимостью введения частной собственности на землю сегодня, наверно, уже не будут спорить даже левые. Оборот земель сельскохозяйственного назначения специально вывели в отдельные законодательные рамки. И сегодня у аграриев нет повода для недовольства. Можно, конечно, шуметь, создавать себе на этом авторитет, но я считаю, что Земельный кодекс - это совершенно нормальный документ, который вписывается в реальную жизнь.
- Но шумят не только аграрии, но и губернаторы...
- Руководителей регионов, я думаю, мучает чисто психологический вопрос. Всех задевает скорость и напор, с которыми проводятся реформы. Здесь присутствует какой-то элемент обиды. Три года согласовывали документ, а рассматривать его не стали. Сейчас тоже можно было бы полгода поговорить, порассуждать, а взяли и за 2-3 месяца его "продавили". Пар не успели выпустить. Ведь к Земельному кодексу в основном чисто процедурные претензии, а не вопросы по существу.
Что касается земель сельскохозяйственного назначения, то позиция нашего министерства такова - спешить не будем, привлечем все заинтересованные стороны. Здесь очень много нюансов. Этим вопросом мы займемся уже после утверждения Земельного кодекса.
- К чему готовитесь?
- Сейчас 13 миллионов граждан - владельцы земли. И президент жестко заявил, что не собирается устраивать революции. В настоящее время 70% сельскохозяйственных земель находится в частной собственности. Здесь фактически вопрос купли-продажи предопределен. Но необходимо создать жесткие механизмы контроля со стороны государства, причем на всех уровнях.
Дарья Гармоненко