Ольга Соловьяненко -ГРИГОРИЙ АЛЕКСЕЕВИЧ, что из себя представляет российское законодательство о банкротстве сегодня и нужно ли его менять?
- Банкротство - это одна из составляющих рынка. Как проходит банкротство, таков и рынок; каков рынок - таково и банкротство. Можно было пойти разными путями - переписать западные законы, приняв за основу либо континентальную, либо островную концепцию, адаптировать ее под российский Гражданский кодекс и в таком виде пустить в жизнь. Но просто переписав чужие законы, мы в России ничего, кроме красивой картинки, не получим.
Сейчас в России очень резко меняется состав кредиторов. И это не зависит от самой процедуры банкротства. Это зависит от экономики в целом: от системы налогообложения, от политики в области естественных монополий, от финансово-кредитной политики, от развития рынка вообще. Если мы еще два года назад, когда закон о банкротстве набирал силу, имели в составе каждого предприятия превалирующую кредиторку по обязательным платежам, когда государство было кредитором на 70-80%, то о каком-то реальном банкротстве речи вообще не было. Это была бессмыслица. И применив цивилизованный подход к банкротству тогда, а именно ограничив государство в правах кредитора и усилив его в правах контролера самой процедуры банкротства, мы дали отдушину остальным кредиторам. Так, на Западе уход от налогов - последнее, что делает банкрот. Он сначала банкрот по всему остальному, а потом уже не платит налоги. Это святое. У нас все наоборот. У нас все время было так, что, улучшая ситуацию в бизнесе, собственник переставал платить налоги. Именно в этой ситуации было искажение самого бизнеса, искажение причины банкротства.
В отличие от западных стран банкротство в России не может отделить здоровый бизнес от нездорового, ведь предприятие попадает в должники не потому, что бизнес нездоровый, а по иным причинам. Эти причины даже могут быть не связаны ни с менеджментом, ни с собственником предприятия: например, попал под "каток" - или обрушили часть бюджета, или колебались цены на нефть, или пришел не тот вице-премьер и переориентировал всю политику на другую отрасль. У нас почти все деньги так или иначе проходят через бюджет. Даже частные деньги на каких-то стадиях. В той ситуации банкротство оздоравливало экономику, бизнес.
- Но сейчас же другая ситуация┘
- Теперь ситуация начала меняться из-за налоговой реформы, из-за бюджетной политики. Государство за последний год начало терять контроль над каждым банкротством в отдельности. И начались разговоры, что государство теряет контроль, начинается беспредел, хаос. Нет никакого беспредела. Мало того, из 20 тысяч банкротств у всех на устах 30-40, и все повторяют одни и те же примеры. Что ж, будем менять процедуру из-за четырех десятков неудачных примеров? Нет, надо просто по-другому жить государству.
Закон о банкротстве был написан почти как идеальный, потом его подкорректировали под тот состав кредиторов, который был. Теперь состояние другое: другая налоговая система, другой Уголовно-процессуальный кодекс, другая система лицензирования, будет новый Арбитражно-процессуальный кодекс, то есть иная система законодательства. Поэтому и закон о банкротстве можно и нужно осовременить.
- Каким образом?
- Есть две крайние позиции. Одна - максимальное устранение государственного вмешательства в процедуру, где государство - обычный кредитор. Вторая - максимальное внедрение государства в процедуру: кредиторы и должники придут ко мне и я расскажу, что делать вам и что вам, и арбитражного управляющего сам поставлю, и суду продиктую, что делать. Обе позиции гибельны и для процедуры банкротства, и для экономики. Нужно найти другой путь. И рабочая группа, которая почти год трудится в Думе с участием правительства, как раз этим и занимается.
- Кто в нее входит?
- Группа большая, разношерстная, и за ее пределами не осталось почти никого, кто бы реально мог заниматься разработкой процедуры банкротства на законодательном уровне. В нее входят представители Минэкономразвития, ФСФО, Минимущества, несколько институтов, фондов, весь набор фракций депутатов, два представителя Высшего арбитражного суда. Рабочая группа проделала примерно три четверти пути, чтобы создать нормальную единую версию. К сожалению, появившаяся недавно версия правительства - это то, что было на Рабочей группе в апреле.
- Чем же ваш проект лучше?
- Мы создаем систему сдержек и противовесов. Где-то ограничиваем государство, где-то ограничиваем кредиторов. Защищаем права кредитора и арбитражного управляющего, дисциплинируем деятельность последнего, делаем более предсказуемыми и осмысленными судебные решения. То есть изменяем некоторые права судей, судов. Исключаем ненужную торопливость на первых стадиях. Я сторонник того, чтобы у судьи было право применять закон, а не размышлять - как в России размышляют судьи, вы знаете. Правда, у судей очень много разумных предложений по самой процедуре, по взаимоотношению суда и должника, суда и кредитора, суда и судебных приставов.
Очень плохо, когда государство является и заинтересованной стороной, и контролером. Но вообще гибельно, когда при этом оно еще и собственник. Представьте себе кредитора с контрольным пакетом кредиторки, его же - собственника этого предприятия с контрольным пакетом собственности и его же - контролера процедуры возврата от собственника к кредитору. Это значит: сам у себя взял в долг; сам себе не отдает; сам пошел в суд просить, чтоб сам себе отдал долг, и сам себя контролирует, отдал или не отдал. И все эти трое в одном лице поссорились. Глупость, не правда ли?! Но банкротство госпредприятия выглядит именно так.
Один из ключевых спорных вопросов по процедуре банкротства - голосовать или не голосовать государству по его кредиторской задолженности после первого собрания. По Гражданскому кодексу государству кредиты возвращают раньше, чем всем остальным коммерческим кредиторам. Если возвращают раньше, значит, оно как кредитор уже поставлено в особое положение. И если при этом государство будет голосовать, то оно будет голосовать за процедуру, где возврат долгов будет ровно такой, сколько есть кредиторки у государства. То есть оценить пакет продаж, если есть продажи, ровно в цену этой кредиторки. Быстро продастся? - Быстро. - Кто получит? - Только государство. - Остальные? - Про них забыли.
Если же государство стоит в очереди на возврат кредитов первым, но не голосует, то Комитет кредиторов все равно будет возвращать в первую очередь государству, но при этом он будет стараться сделать продажи подороже, чтобы остальным тоже что-то осталось. Поэтому государство либо должно голосовать, но тогда стоять на возврат кредитов в очереди со всеми, либо не голосовать и тогда получать свои кредиты первым. Это может быть решением проблемы. Это как раз тот компромисс, который позволяет выйти из сложной ситуации.
- На ваш взгляд, кто должен назначать, снимать, лишать лицензии арбитражных управляющих?
- Контроль за внешними управляющими нужно изъять у государства. Передать обществу. Саморегулируемым организациям (СРО). Решение, соответствуют ли управляющие своему статусу и рынку, будут принимать саморегулируемые организации управляющих. Кто в них будет входить - уже вопрос о требованиях к СРО, о критериях отбора. СРО - нечто новое для России. Вопрос о необходимости таких организаций уже назрел, и не только в банкротстве. Сейчас в проекте комитета по собственности есть закон о СРО. Такие организации уже существуют в России среди регистраторов, депозитариев: НАУФОР, ПАРТАД. Но та организация, которой государство передало бы свое право контроля, должна удовлетворять определенным требованиям. Иначе говоря, есть минимальные стандарты деятельности на рынке этих управляющих, а у организации, которой передано это право контроля, должны быть стандарты выше, чем минимальные законодательно установленные. Например, управляющие этой СРО берут на себя обязанности возвращать из общей кредиторки не 8 копеек с рубля, как это в среднем по России, а больше. При этом лишение статуса управляющего или его снятие - тоже на совести этой организации.
- Правительство согласно с введением такой организации?
- Представители правительства со скрипом начинают соглашаться. В проекте Грефа СРО присутствуют. То есть это уже общее мнение, что они должны быть и взять на себя часть функций. Весь вопрос в том, какую часть.
- Какие права останутся у собственника?
- Прошлый закон "отодвинул" собственника и правильно сделал. Проблема есть, поскольку у нас корпоративное право развивается еще не так быстро, как хотелось бы, а как будет работать новый закон об акционерных обществах, рынок пока не понимает (там есть некая защита собственника от менеджера).
- Как реально появляется недобросовестный кредитор?
- Это кредитор, купивший менеджера. Нормальный менеджер вступил с ним в переговоры и договорился вопреки интересам собственника. Если мы реально защищаем собственника от менеджера, то этого не происходит. Но это иное законодательство, относящееся не к банкротству, а к корпоративному праву - закону о госпредприятиях, об АО, о хозяйствующих субъектах. Нужно сделать, чтобы менеджер не имел тех ресурсов, при наличии которых кредитор мог бы вступать с ним в переговоры. Чисто процедурно эта проблема может быть решена через финансовое оздоровление. Это должна быть судебная процедура, в которой может участвовать собственник. Некий аналог мирового соглашения. Это не полное изъятие прав собственника, а ограничение его прав. То есть в период выполнения плана действий власть имеют и кредиторы, и собственники с определенными разграничениями. Это очень тяжело прописать, поскольку надо совмещать два права; очень тяжело по исполнению, поскольку требует очень высокого профессионализма. Но тем не менее отдушина такая появляется. То есть если вошли в судебную процедуру, во-первых, не только менеджер, но и собственник проинформированы, и собственник имеет возможность дать свои предложения по ликвидации сложившейся ситуации, быть услышанным, поддержанным судом и выстроить новые взаимоотношения с кредитором. Если это либо не удалось, либо не исполняется, дело идет по старой схеме. Это уже некий компромисс, потому что сначала хотели, чтобы это был некий закон о финансовом оздоровлении, и государство там правило безраздельно. Этого еще нет в законе Минэкономразвития, но, думаю, в законе, который будет приниматься, это будет.
- Сколько вариантов проекта закона есть на сегодняшний день?
- Официально не существует ни одного, но за кадром уже есть три проекта: Минэкономразвития, близкий к ФСФО и разрабатываемый рабочей группой. Нам нужен еще месяц для доработки текста законопроекта. Если к моменту готовности нашего текста правительственный законопроект будет близок к тому, что предлагаем мы, мы готовы его принимать - вопрос об авторстве для нас не главный, если же правительство не сможет принять решения или будет склоняться в одну из крайних сторон, мы будем вносить свой законопроект.
- По срокам когда это может произойти?
- Главное - не надо никуда торопиться. Состав кредиторов сейчас меняется. Сейчас пик изменений. Когда этот пик изменений будет падать, а я думаю, это будет к середине будущего года, потому что вступает глава 25 Налогового кодекса, бизнес начнет выходить из тени, и банкротством уже можно будет в какой-то степени отделять здоровое от нездорового. Поэтому вносить этот закон нужно, но не торопиться принимать его сразу: сначала необходимо показать рынку, что это будет за закон, что будет представлять собой процедура банкротства в России завтра.
Дарья Гармоненко