Прожиточный минимум - всем гражданам

УВЛЕЧЕНИЕ либерализмом парадоксально сочетается в России с отсутствием требовательности к государству. Отрицание значения его активной политики, во всем мире являющейся стержнем рыночных отношений, объявление госрегулирования экономики формой уголовщины, фетишизация безответственности и безграмотности советских и реформаторских чиновников оказываются не только проще, но и убедительнее указаний на естественные обязанности государства.

Критикуя руководство страны, россияне привыкли забывать о неформальном гражданском договоре между обществом и государством: налогоплательщики платят деньги, а граждане соглашаются на ограничение своих свобод не из-за врожденной склонности к мазохизму, а в обмен на вполне определенные государственные услуги. Главная из них, определяющая - справляется ли государство со своими обязанностями: обеспечением роста уровня жизни граждан. И любая активность государства имеет право на существование только там и тогда, где и когда она способствует достижению этой цели.

Странно и печально, что об этом приходится напоминать на девятом году экономической и четырнадцатом - политической реформы в нашей стране.

Правда, раньше чиновники ссылались на нежелание россиян платить налоги. "Завел народ скверную привычку трескать", - как говорил один из предтеч российского либерализма и, следовательно, полагал, что налицо одностороннее нарушение гражданского договора, снимающее соответствующие обязательства и с государства.

В 2000 году эта отговорка перестала существовать: поступления налогов перекрыли все мыслимые планы и проектировки. Соответственно пришла пора посмотреть на исполнение гражданского договора государством.

Первое, что бросается в глаза, - катастрофически низкий уровень доходов населения. В январе 1999 и 2000 годов он оказывался ниже уровня кошмарного января 1992 года и лишь дважды (в декабре 1994-го и 1997-го) превышал его более чем вдвое.

Конечно, доходы населения, учитываемые официальной статистикой, не включают значительную "теневую" составляющую. Однако эта погрешность, как представляется, в целом компенсируется противоположно направленными неточностями в расчетах инфляции (используемыми при определении реальных доходов населения), причислением к доходам населения части средств, обслуживающих непотребительскую часть "теневой" экономики и, наконец, неуклонным и недостаточно учитываемым расширением сферы платных услуг. Сочетание этих противоположно направленных погрешностей оставляет простор для дискуссий об абсолютных значениях реальных доходов населения, но не позволяет сомневаться в их общей динамике и направленности основных трендов их изменений.

Сопоставление полученной картины с политической жизнью России позволяет выделить три принципиально различных периода ее развития.

Первый, закончившийся в 1992 году, характерен наличием относительно демократического государства. Демократичность его заключалась в зависимости от населения: каждые 3-4 месяца, в течение которых не наблюдалось значимого повышения реальных доходов, завершались более или менее серьезным политическим кризисом, ведущим к изменению экономической политики.

Июнь 1992 года, когда сверхжесткая финансовая политика привела к замене на ключевом посту председателя Центробанка монетариста Г.Матюхина на В.Геращенко и переходу к безоглядной эмиссионной политике.

Декабрь 1992 года, когда вызванная этой политикой девальвация привела к "вычищению" из правительства Гайдара и переходу к умеренно инфляционной политике, основанной на восстановлении уровня жизни при замедлении экономического спада.

Октябрь 1993 года, когда политический кризис завуалировал выбор между возвратом к безоглядно инфляционной политике по образцу осени 1992 года и постепенным "завинчиванием финансовых гаек" ради обуздания инфляции.

Принято считать, что причиной зависимости государства от роста реальных доходов населения в 1992-1993 годах была борьба между президентом и Верховным Советом: Ельцин не мог победить без активной поддержки населения. Однако, если бы эта причина была единственной, государство перестало бы зависеть от доходов населения уже в конце 1993 года. Наблюдалось же обратное - именно в 1994-м реальные доходы населения достигли наивысшего уровня за все время реформ.

Именно в 1994 году чрезмерное ужесточение финансовой политики привело к резкому ускорению спада и кардинальному ухудшению структуры экономики. Именно тогда был "переломлен хребет" российской экономики, но рост благосостояния обеспечил необходимый для продолжения жесткой политики "наркоз".

Следует уточнить, что ужесточение финансовой политики было чрезмерно лишь с точки зрения выживания большой части предприятий. Для сохранения же финансового равновесия это ужесточение, не дополняемое институциональными преобразованиями (в первую очередь антимонопольной политикой, судебной реформой, цивилизованной процедурой банкротств) было недостаточным, что и привело к "черному вторнику". Собственно, то, что рост потребления шел во многом за счет снижения производства, как раз и было вызвано отсутствием необходимых институциональных преобразований. Таким образом, уже в 1994 году в полной мере проявилась недостаточность собственно финансовой политики и категорическая необходимость ее дополнения глубокими институциональными преобразованиями, не осознанная в полном объеме государством и до сего дня.

В результате чего государство пошло по простейшему пути механического ужесточения финансовой политики (так, именно в 1995 году было прекращено финансирование бюджетного дефицита кредитами Центробанка, что на треть - с 24 до 16% ВВП - сжало расходы федерального бюджета). Не то что восстановление, но даже поддержание достигнутого уровня жизни при такой политике было невозможно, и государство попыталось обеспечить поддержку неэкономическими методами, затеяв в ноябре 1994 года "маленькую победоносную войну" в Чечне.

Лишившись в итоге даже надежды на поддержку населения, оно вынуждено было обратиться к другой категории политических сил - различным группам капиталов, борьба которых и определяет с того времени политическую жизнь страны. Уже в апреле 1995 года была официально заявлена идея "залоговых аукционов", ставших механизмом "приватизации государства" - подчинения государства созданным им же крупнейшим группам капиталов.

Это подчинение создало так называемое корпоративное государство, расцвет которого пришелся на второй период новейшей российской истории - 1995-1997 годы. Динамика доходов населения в эти годы выражает практически полное равнодушие государства к благосостоянию граждан: теперь гражданский договор связывает государство уже не с населением, а только с крупнейшими группами капиталов, участвующими в переделе собственности. Независимость "корпоративного государства" от населения видна при сопоставлении итогов периодов 1992-1994 и 1995-1997 годов. За первый (для исключения влияния сезонности сравниваются данные за февраль первого года и ноябрь последнего) реальные доходы населения выросли в 1,6 раза, за второй - на 17,6%. Максимальные доходы населения за первый период превышали уровень января 1992 года в 1,9, а за второй - только в 1,7 раза.

Равнодушие к населению и прекращение восстановления его доходов создали потребность в обеспечении его лояльности при помощи традиционных для СССР пропагандистских мер. Не случайно именно на период расцвета "корпоративного государства" пришелся наибольший расцвет политтехнологий, увенчавшийся невероятной победой Б.Ельцина на президентских выборах. Однако, как и всякое ограничение демократии, равнодушие государства к населению сократило его интеллектуальную и социальную базу, снизило эффективность его политики.

Ошибочно думать. что эта угроза осталась незамеченной. Наиболее энергичная часть реформаторов понимала, что опора государства на капитал требует притока последнего, который мог обеспечить не российский, а лишь иностранный капитал. Значит, государство должно было обеспечивать именно его интересы.

К сожалению, недостаточное знакомство представителей западных капиталов с российскими реалиями, недостаточный контроль и недостаточное же совпадение интересов, шедших в авангарде иностранных спекулятивных капиталов и нашей страны, привели к провалу введения своеобразного аналога "внешнего управления", ставшего очевидным уже в ходе скандала вокруг "Связьинвеста", и к дискредитации либеральных ценностей и Запада в целом, не изжитой и по сей день.

В результате в начале 1998 года, когда провал стал очевидным, Россия вступила в третий этап своей новейшей истории - реорганизации "корпоративного государства". Его независимость от населения позволила в три шага нащупать новый "уровень равновесия" и, нарастив производство и инвестиции за счет доходов населения, добиться относительной стабильности.

Однако эта стабильность небезопасна. Прежде всего независимость и от капиталов, и от населения дает государству иллюзию полной свободы, которая легко может обернуться не только произволом, но и неэффективностью. Чтобы избежать этого, государство нуждается в "хозяине", и лучший из таких "хозяев" с точки зрения организации развития - население.

Только ориентируясь на него, государство сможет преодолеть главную преграду развития российской экономики - ограниченность спроса, обусловленную, как и в 1994 году, в первую очередь институциональными ограничениями.

Ничтожность спроса делает невозможным сохранение экономической политики в рамках традиционной дилеммы "либо потребительский, либо инвестиционный спрос". Спрос надо увеличивать по всем направлениям, преодолевая институциональные преграды не только в сфере стимулирования инвестиций, экспорта и повышения эффективности использования денег государства, но и в - без преувеличения - важнейшей сфере - стимулировании спроса населения.

Нельзя забывать об относительно обеспеченной и активной части общества: о кредитовании на покупку типового жилья и отечественных товаров, а также о гарантировании рублевых вкладов определенного размера во всех банках, состояние которых государство считает достаточным для работы с населением.

Но главное - поддержка бедных, причем социальные программы надо рассматривать не как средство поддержания социального мира, а как важнейший инструмент макроэкономической политики. Государство должно признать своей основной целью обеспечение прожиточного минимума всем гражданам - конечно, поэтапно, но и не более чем за один президентский срок. Ведь каждый имеет право на жизнь сейчас. А не после победы коммунизма или перехода к устойчивому росту. А право на жизнь - это и есть гарантированный прожиточный минимум. Именно расходы на его обеспечение, а не на выплату внешних займов или войну в Чечне, должны быть первоочередным направлением использования дополнительных доходов бюджета. В конце концов, нельзя победить терроризм, не победив нищеты.

Но и в худших, чем сегодня, бюджетных условиях расходы на обеспечение прожиточного минимума - едва ли не единственные, ради которых допустима эмиссия (нерыночные займы бюджета). Такая эмиссия практически не инфляционна, так как нищие покупают мало импорта и еще меньше долларов, а производство потребляемых ими отечественных товаров быстро увеличивается вслед за спросом.

Для преодоления соблазна завышения прожиточного минимума со стороны региональных властей надо усилить механизм федерального контроля за бюджетами высокодотационных регионов и регионов, получающих значительные средства на обеспечение прожиточного минимума, дополнив Бюджетный кодекс.

Эти непростые меры требуют отказа от некоторых идеологических догм. Однако если государство так и не вспомнит о смысле своего существования, оно не сможет развивать главную в условиях глобализации и информационной революции производительную силу и залог конкурентоспособности страны - людей. Недоедание, ставшее спутником жизни 30% россиян, - это камень на шее России, способный оставить ее в бедном и раздираемом несчастьями третьем мире навсегда.