Путинские "локомотивы" на старте

ЭКОНОМИЧЕСКАЯ часть программы действий нового президента остается для общества тайной за семью печатями. Никаких шедевров экономической мысли, несмотря на огромное количество размышляющих, стороннему наблюдателю обнаружить пока не удается. Налицо лишь две крупные идеи, рождение в кругах царедворцев и политтехнологов под влиянием результатов выборов 26 марта и осознания необходимости перенести центр тяжести государственной политики в экономическую плоскость. Первая предлагает Путину, опираясь на завоеванную легитимность и полученный от избирателей кредит доверия, выдвинуть в качестве главной задачи переход от стабилизации к динамичному росту и создавать условия для этого роста через дальнейшую либерализацию экономики. Вторая концепция утверждает необходимость скорейшего подавления олигархов как обязательного условия эффективности экономического строительства и политического руководства со стороны нового главы государства.

Как видим, обе концепции - одна скрыто, другая явно - ставят во главу угла проблему отношений власти с финансово-промышленными корпорациями и группами всероссийского масштаба. Действительно, без участия этих корпораций и групп невозможно решить ни одну из главных экономических задач, стоящих перед страной. Сегодня они образуют костяк национальной экономической системы, контролируют отрасли, дающие основные доходы в государственный бюджет. Газовики, энергетики, металлурги уже давно воспринимаются соответственно как "Газпром", РАО "ЕЭС России", ФПГ "Сибирский алюминий" и т.д.

Хорошо это или плохо? За последние пятнадцать лет мы много узнали о пагубности, вредности квазимонополий для рыночной экономической системы, о неповоротливости и инертности сверхкрупных корпораций, о том ущербе, который наносит экономике искусственное перераспределение средств и ограничение конкуренции в пользу произвольно назначенных государством "локомотивов роста". Общество сполна оценило и претензии экономических "генералов" на политическое влияние, дав им уничтожительное прозвище "олигархов". Естественным поэтому было бы направить сейчас все усилия на борьбу с самозваными "плутократами", освободить от их контроля государственную власть. Не случайно основной негативной чертой, которую россияне, по опросам социологов, отмечают в Путине, остается его связь с "олигархами".

Опасно, однако, было бы для новой власти попасться на удочку расхожего общественного мнения, за которым зачастую скрыты интересы претендентов на освобождаемые "олигархами" места. Все разговоры о всевластии "олигархов", об их чрезмерном и при том негативном влиянии на государство не более чем дымовая завеса, распускаемая для отвлечения внимания граждан от реальных проблем. Миг подлинного торжества "олигархов" был очень короток и завершился еще в 1997 году, после того как провалилась предпринятая ими попытка взять под свой непосредственный контроль государственный аппарат. Провалилась по очень простой причине - не смогли поделить "трофеи", не сошлись во мнениях.

С тех пор мы наблюдаем не "битву олигархов", а вполне нормальное политическое противоборство властных коалиций, к каждой из которых "пристегнут" тот или иной "олигарх". Причем роль, отведенная ему, довольно незначительна - он не руководитель и не стратег, а только спонсор. Но еще за несколько месяцев до президентских выборов политическая борьба фактически завершилась - в ней победил Путин, конкурирующие группировки сдались на милость победителя и судорожно ищут себе места "поближе к трону". В этих условиях, если президент сейчас скажет: "мочить олигархов" (а его к этому усиленно подталкивают отдельные "доброжелатели"), это будет звучной, но довольно-таки пустой фразой.

Действительно, зачем бороться с бумажным тигром - разве что на потребу публике, но она сегодня согласна подождать. Зато обратный ход - превращение "олигархов" из свободных игроков в проводников государственной политики - может оказаться более эффективным. Бороться незачем - так пусть помогают: в конце концов, на реформы тоже нужны деньги, и большие. Попробуем же представить, в решении каких задач, стоящих перед страной, могли бы конструктивно взаимодействовать (а по некоторым направлениям уже взаимодействуют) власть и крупнейшие экономические субъекты.

Прежде всего это финансирование обязательств государства - внешних и внутренних. Таких, например, как возврат внешних долгов - в ближайшие десять лет он останется главным императивом экономической политики российского правительства и крупнейшей статьей государственного бюджета. Разрушение основ индустриальной экономики и переход мира к новому уровню глобализации и новым принципам организации бизнеса ставят жирный крест на проектах мобилизационной модели глазьевского типа. Закрытость экономики, являясь неотъемлемым элементом мобилизации общества, не сможет обеспечить экономической модернизации, а желающих пересесть с "Форда" на "Жигули" шестой модели много не наберется. Открытая же экономика требует от России выполнения внешних обязательств.

Так как основу бюджета сегодня составляют налоговые платежи крупнейших российских производителей, и изменений в ближайшие годы здесь не предвидится, именно крупнейшие корпорации платят наши внешние долги. И чем лучше будет экономическое состояние "локомотивов экономики", тем больше доходов поступит в бюджет. Напротив, соблазн "раскулачить" крупных капиталистов ради благой цели (той же выплаты долгов) больших денег не даст. Схемы защиты от такого типа угроз проработаны корпорациями и "олигархами" давно и надежно - в результате такой экспроприации российские заводы останутся без оборотных средств, знающих менеджеров и надежных иностранных партнеров. Всем этим придется заниматься государству, а оно у нас, как известно, даже выполнение своих собственных функций (оборона, безопасность граждан, судебная система, защита производителей на внешних рынках) пока обеспечить не в силах.

Гораздо важнее было бы скоординировать с крупнейшими отечественными корпорациями усилия власти по реформированию государственной системы, ее модернизации в русле современных требований, приведению в соответствие с законами рыночной экономики и спецификой демократического типа правления. Варианты сотрудничества здесь уже нащупываются - от совместной разработки национальной стратегии и экономической программы (как известно, эксперты в "Александр-хаусе" работают на деньги нескольких крупнейших корпораций, согласившихся профинансировать созданный правительством Центр стратегических разработок) и до создания, по примеру послевоенной Японии, работающей схемы индикативного планирования и динамического определения национальных экономических приоритетов во главе с российским аналогом знаменитого Министерства промышленности и внешней торговли.

Такой орган и такая схема должны быть ориентированы на решение нескольких крайне важных задач. Во-первых, это концентрация сил экономических субъектов на небольшом количестве прорывных направлений. Для Тайваня в свое время таким направлением стало производство комплектующих для компьютерной техники, для Индии десять лет назад - производство программного обеспечения. Это дает громадную экономию, избавив от расходов на вложения в исторически обреченные отрасли типа производства телевизоров, где нам ничего "не светит" изначально. И напротив, экспансия в Интернете, виртуализация экономики, к которой сегодня идут и в которую вкладывают деньги многие лидеры российского бизнеса, начиная от Вяхирева и заканчивая Ходорковским, - это отнюдь не сиюминутное увлечение, а весьма перспективный путь развития бизнеса.

Во-вторых, это повышение конкурентоспособности отечественных товаропроизводителей в глобальном масштабе. Учитывая постоянно снижающуюся степень защиты национальных рынков от внешнего проникновения, глупо сегодня противостоять всемирной тенденции к слияниям и поглощениям, концентрации капитала. Скажем, в алюминиевой отрасли только формирование группы, способной контролировать объемы производства более 1 млн. т в год (при том, что вся Россия производит в год 2,3 млн.), дает шансы на превращение национальных производителей в маркет-мейкеров глобального уровня. Ведь западные конкуренты не стеснены никакими национальными границами, ведут свой бизнес глобально и контролируют на порядок более обширные финансовые ресурсы.

Российское государство, постепенно теряющее привычные протекционистские рычаги, должно поддерживать бизнес новыми способами, например, через стимулирование процессов концентрации капитала и образования компаний общенационального масштаба. Опять-таки укрупнение бизнеса - в русле интересов самого государства. Власти легче иметь дело с несколькими десятками крупных капиталистов, чем с многими тысячами маломощных производителей. Пример: наша налоговая инспекция не в силах наладить налогообложение десятков тысяч бензоколонок, но с нефтеперерабатывающими заводами, которых в стране не более сорока, вполне справляется.

Имея в союзниках национально ориентированный и глобально мыслящий крупный бизнес, государство гораздо проще сможет решить проблему нового "собирания земель", преодолеть нежелательные последствия децентрализации России, выстроить крепкую вертикаль власти. Сегодня эту задачу, как многим кажется, можно решить одним махом, используя исключительно политические и административные рычаги. Но в случае реализации такого сценария через полгода-год ореол победителя вокруг нового президента побледнеет, испуг региональных баронов сойдет на нет, а прочных уз, стягивающих воедино российские территории, будет все так же недоставать. Без экономических скреп - а ими способны быть только общенациональные корпорации - и региональная политика, и весь курс на построение сильного демократического федеративного государства повиснут в воздухе.

Наконец, нужно понимать, что новая национальная идеология России невозможна без сильного корпоративного элемента. "Работать на государство" после семидесяти лет тоталитарного общества сложно. Но работа на "Газпром", на "Довганя", на ВАЗ должна стать и работой на Россию. Нам нужен свой "Форд", свой "Макдоналдс", свой Дойче банк. Хороший брэнд, как известно, хорош тем, что вызывает чувство сопричастности. Если крупные корпорации вслед за олигархами, как недавно было сказано, перейдут в разряд владельцев булочных, это чувство сопричастности к большим экономическим достижениям российских компаний у наших граждан вряд ли возникнет. И дело не в качестве продукции, производимой в булочной или в огромной промышленной корпорации. Дело в экономических лидерах, которыми хочется и можно гордиться.