Референдум аграрные проблемы не решит

НА ГЛАЗАХ у слегка опешивших после парламентских выборов россиян наши неутомимые реформаторы обретают второе дыхание. Вновь, по их мнению, одержана воодушевляющая победа: ведь почти каждый двенадцатый избиратель проголосовал за них, но такой результат прогнозировался заранее, поскольку это как раз тот самый контингент населения, который выиграл и живет за счет их реформ, запустивших маховик грандиозного перераспределения валового продукта и природных ресурсов страны в интересах абсолютного меньшинства.

Несомненно, живучесть и способность наших реформаторов сохранять себя в постоянной форме и всегда на плаву заслуживают всяческого подражания. Казалось бы, нежданный дефолт, случившийся в памятный день 17 августа 1998 года, надолго лишил их не только морального права на власть, но и на само "реформаторство", пожалуй, даже на то место, которое они продолжают занимать в обществе.

Однако стоило только двум десяткам прежних демократов в составе СПС пройти в новый российский парламент, и они готовы все начать сначала, с чистого листа. Они, как истинные Бурбоны, ничего не забыли и ничему не научились. Видимо, как собственные интересы, так и интересы могущественных финансовых групп, стоящих за ними, требуют от них именно такой линии поведения.

Совершенно очевидно, что если прошедшие с того момента полтора года страна прожила спокойно и даже появились первые признаки относительной стабилизации ее экономики, то как раз потому, что большая часть либеральных реформ была приостановлена. В частности, были заморожены такие любимые реформаторами почины, как реформы в ТЭКе, социальной и жилищно-коммунальной сфере, железнодорожном транспорте, и страна получила передышку. К чести всех действовавших в этот период премьеров и правительств надо отнести то, что они следовали курсом здравого смысла и тем самым способствовали сохранению нынешней ситуации в экономике России.

Сейчас опять наблюдается пробуждение "реформаторского вулкана", и в результате произошел "очередной выброс" традиционных программных идей и других ритуальных ценностей. Проведена и небольшая "разведка боем" в виде предложения о референдуме по перечню известных вопросов либерального толка. Намечается, вероятно, что-то вроде прошлого, незабываемого сценария из серии "да, да, нет, да!". Наши либерал-реформаторы как-то незаметно присвоили себе роль новых жрецов, владеющих якобы абсолютной истиной, которую все остальные, не входящие в круг посвященных, обязаны принимать на веру.

Не странно ли, что из всех мер и решений, составляющих земельную реформу Петра Столыпина, наши новые "столыпинцы", объявившие себя последователями его идей, оставили лишь право частной собственности на землю и реализацию этого права с помощью купли-продажи земельных участков. Впрочем, не случайно, что сейчас имя Столыпина исчезло из лексикона реформаторов. Слишком велик контраст между практическими результатами реформ той поры и ситуацией в современной России. В отличие от нынешних реформаторов, у которых, кроме либеральной идеологии, за душой ничего не было и нет, в распоряжении Столыпина находился Государственный крестьянский земельный банк, имелись крупные правительственные и коммерческие кредиты, система земства и реализуемая программа переселения крестьян из Центральной России на обширные южносибирские земли, кстати, положившая начало массовому кооперативному движению по всей России.

А вот факты, показывающие то, что произошло в сельском хозяйстве России сейчас, причем главным образом благодаря активности наших реформаторов: еще недавно был в распоряжении государства крупный Агропромбанк, а теперь, вместе с 1200 филиалами, ставший частной собственностью в составе "СБС-АГРО", он оказался недееспособным; кредиты для реорганизованных хозяйств и крестьян-фермеров, казалось бы, опоры реформаторов, выделяются в объеме не более четверти сезонной потребности; продолжается сокращение объемов производства, возделываемых площадей и поголовья продуктивного скота; наконец, завершается уничтожение материально-технической базы сельского хозяйства, восстановление которой теперь растянется на долгие годы и т.д. Понятно, что у разрушенного сельского хозяйства осталось последнее - земля, которая, по мнению реформаторов, в новых условиях используется неэффективно, а следовательно, - без вариантов - выход только один - свободный, рыночный оборот земли, или ее распродажа.

После событий 17 августа 1998 года исполнительная власть стала более сговорчивой и наметился компромисс в позициях ранее непримиримых сторон, который позволял принять Земельный кодекс в несколько измененной редакции.

Во-первых, всем после дефолта стало понятно, что в создавшихся кризисных условиях стало не только невыгодно, но по меньшей мере глупо продавать какую-либо землю.

Во-вторых, значительная часть не только из числа реформаторов, но и даже их противников успела обзавестись кое-какой земельной собственностью, и теперь для них вся острота вопроса перешла в практическую плоскость и стала заключаться в том, как эту собственность сохранить для себя в будущем.

В-третьих, исходя из сказанного ранее, стороны согласились сблизить свои позиции на следующих принципах:

признание фактического, без каких-либо приоритетов, равноправия всех форм собственности на землю (в соответствии с Конституцией РФ);

признание сложившейся ситуации с формами собственности и частичной продажи земель сельскохозяйственного назначения (в стихийном, "теневом" порядке) определенным "нулевым базисом", не подпадающим под действие нового Земельного кодекса РФ;

признание основного положения, что земли сельскохозяйственного назначения исключаются из свободного рыночного оборота и не подлежат купле-продаже;

введение согласованной системы ограничений на куплю-продажу земельных участков в стране.

В сложившейся на тот момент ситуации можно было надеяться, что законодательная и исполнительная ветви власти наконец договорятся. Тем более всем было ясно, что наличие даже не вполне совершенного закона лучше его отсутствия. Но, несмотря на эти ожидания, введения нового земельного законодательства не произошло. Возможно, причина в том, что обе стороны вскоре отошли от реальных дел и вновь занялись политическими играми, в частности, левая оппозиция опять решила добиваться максимума - отставки президента. В результате все взаимные уступки и подвижки потеряли свое значение, и Земельный кодекс РФ в 1999 году не был принят. Навряд ли делу поможет выяснение всех обстоятельств того, кто больше виноват.

Затянувшаяся история с принятием Земельного кодекса поразительно напоминает оставшуюся в прошлом борьбу парламентской и президентской сторон вокруг Лесного кодекса РФ. Отличаются они разве лишь величиной ставок и масштабом ожидаемых последствий. Кстати, история с Лесным кодексом окончательно завершилась лишь в начале 1998 года. Здесь так же, как и в земельном законодательстве, были свои "мятежные первопроходцы" - такие субъекты РФ, как Карелия и Хабаровский край. Они сочли свои интересы ущемленными, а концепцию Лесного кодекса противоречащей Конституции, с чем и обратились в Конституционный суд. Но Конституционный суд проявил принципиальность и постановлением от 9 января 1998 года признал Лесной кодекс РФ полностью соответствующим Конституции. Напомним, что Лесным кодексом РФ запрещена купля-продажа лесного фонда. То же самое по логике должно относиться и к большинству сельскохозяйственных земель, прежде всего к лучшим, наиболее продуктивным из них - черноземам.

Дело в том, что все проблемы земельного законодательства с помощью референдума решить невозможно. Наши примерные демократы из СПС очень бурно реагировали на притеснения со стороны "агрессивно-послушного большинства" в новом российском парламенте. Им явно не понравилась "такая демократия", когда большинство элементарно навязало им свою волю. Но разве не то же самое они готовятся сделать с помощью референдума, в частности, по земельному вопросу. Надежды их связываются прежде всего с тем, что городское население, составляющее большинство в стране, не станет вникать в различные смысловые тонкости и проголосует так, как ему подскажут наши услужливые СМИ, или, в сущности, против меньшинства - сельского населения.

Социально-экономический фон в современной России достаточно серьезен, и с ним нельзя не считаться. Это в первую очередь относится к земельной реформе, в конечном итоге затрагивающей интересы всего населения. Поэтому ее проведение должно быть под постоянным общественным контролем, а отдельные элементы этой реформы нуждаются не только в более основательной аргументации, но и требуют общего согласия, единого подхода со стороны различных слоев общества. Например, все согласны с тем, что в новом Земельном кодексе должна быть принята система ограничений рыночной купли-продажи земельных участков. Все об этом говорят - и правые, и левые, а понимают, видимо, по-разному, если до сих пор эти ограничения дальше обтекаемых формулировок не пошли.

Теперь о главном пункте преткновения - свободном земельном рынке, включающем земли сельскохозяйственного назначения. И здесь должны быть свои правила, которые будут приняты всеми, например, для начала перевод всех наиболее ценных земель - российских черноземов - под опеку государства, в федеральную собственность (земли федерального фонда).

Сюда же добавятся земли по берегам рек и морских побережий, земли городов и поселков, а также традиционных рекреационных зон страны. Или методом исключения можно оставить те земли, которые хотя и относятся к землям сельскохозяйственного назначения, но большой ценности не представляют и могут поступить в рыночный оборот.

Кроме того, следует каким-то образом узаконить или ввести в правовое русло земельные сделки, прошедшие через "теневой рынок" (с его помощью, по разным данным, уже распродано от 5 до 8% всех земель сельскохозяйственного назначения). Наконец, нужно более четко определить порядок реализации и компенсации земельных паев граждан, работающих в хозяйствах разных типов (госхозах, колхозах, кооперативах, частных фермах и т.п.).

И таких вопросов, которые могут составить основу для компромисса при введении нового земельного законодательства, можно насчитать немало. Сюда же следует добавить разработку системы изъятия в федеральный бюджет той части ренты (прежде всего всей абсолютной ренты), которая принадлежит государству. В сельском хозяйстве именно рента, поступающая в распоряжение государства, может служить главным источником кредитования оборотных средств для эффективных хозяйств. А для создания надежного механизма финансирования сельского хозяйства должен существовать специальный банк, действующий при долевом участии государства. Без такого банка, постоянно отслеживающего всю ситуацию в сельском хозяйстве, навряд ли удастся перейти к новым для нас формам кредитования, например такой, широко используемой в западных странах, как предоставление кредитов "под залог продукции". Кстати, этот "подтоварный кредит" в дореволюционной России был достаточно развит, у нас же дальше слов пока дело не пошло, и сейчас о нем практически забыли. Рекламируемый нашими реформаторами кредит, "под залог земли" без того же специального банка, контролируемого на основе долевого участия государством, может привести к противоположному эффекту - массовой спекуляции землей. И это далеко еще не весь перечень вопросов, которые можно и нужно решать законодателям и исполнительной власти на основе согласия. Для этого вовсе не обязательно прибегать к такому обоюдоострому оружию, как референдум.