Превратности нефтяного рынка

В НАЧАЛЕ 90-х гг. отечественный экспорт нефти пережил небывалый спад. Если в 1990 г. совокупные поставки черного золота из России за границу и в республики СССР составляли 4,9 млн. баррелей в сутки, то уже через год они сократились до 4,3 млн. В 1993-1995 гг. Россия экспортировала в дальнее и ближнее зарубежье лишь 3,2 млн. баррелей в сутки - самый низкий показатель за нынешнее десятилетие (эта цифра включает в себя транзит жидких углеводородов из стран бывшего Советского Союза, транспортируемых в основном по российской территории). Безусловно, что отечественные нефтяные компании, несмотря на переживаемые финансовые сложности, стремятся вернуть некогда принадлежавший России сектор рынка. Этим объясняются многие особенности их поведения на международной арене, прежде всего в отношениях с ОПЕК.

Ярким примером того, каким образом Россия отстаивает свои позиции на мировом рынке углеводородов, стали Гаагские договоренности 23 марта 1999 г., предполагавшие снижение экспорта нефти как странами - членами ОПЕК, так и независимыми производителями сырья (Россия, Норвегия, Мексика и Оман) и приведшие в конечном счете к значительному росту цен на жидкие углеводороды.

Дело в том, что выступления официальных представителей РФ, заявлявших о своей поддержке соглашения, и действия нефтяных компаний на первый взгляд нередко прямо противоречили друг другу. Впрочем, это было не столько результатом разногласий между правительством и нефтяниками, сколько следствием игры, которую вела Россия, стремясь приобрести максимальные преимущества от действия пакта при минимальных потерях со своей стороны. Нефтяные компании и руководство страны работали в одном направлении.

В соответствии с достигнутыми в Гааге договоренностями Россия обязалась на 100 тыс. баррелей в сутки сократить экспорт, который не должен был превышать отметку 2,168 млн. баррелей в сутки. И данные за январь - февраль 1999 г. могли, казалось, внушать оптимизм - в эти месяцы страна поставляла за рубеж в среднем 2,11 млн. баррелей нефти в сутки, что на 58 тыс. меньше, чем предполагалось согласно установленной месяцем позже квоте. В марте добыча начала расти, именно мартовские объемы добычи (2,27 млн. баррелей в сутки) подпадали под действие договора.

В апреле 1999 г., несмотря на взятые страной обязательства, экспорт российского черного золота в дальнее зарубежье не только не сократился, но увеличился более чем на 240 тыс. баррелей в сутки (до 2,504 млн. баррелей в сутки), достигнув самого высокого показателя со времен распада СССР и на 13,7% превысив уровень апреля 1998 г.

Но уже в мае 1999 г. экспорт российской нефти упал до 2,3 млн. баррелей в сутки, впрочем, по-прежнему превышая установленную в Гааге квоту. Однако это стало результатом не только усилий руководства страны или проявленной российскими нефтяниками доброй воли - ни те ни другие, по существу, не стремились к свертыванию поставок, приносивших реальный доход, - но и проблем с транспортировкой, возникших у "Транснефти" - нефтепроводного монополиста.

Но в июне тенденция к сокращению экспорта стала отчетливой. В этом месяце он составил 2,154 млн. баррелей.

Таким образом, во втором квартале 1999 г. Россия в отличие от большинства других государств, заключивших 23 марта 1999 г. Гаагский договор, не смогла выполнить взятые на себя обязательства. Средний показатель экспорта за второй квартал составил 2,25 млн. баррелей в сутки при квоте равной 2,168 млн. баррелей. И все это происходило на фоне непрекращающихся заявлений высокопоставленных государственных чиновников, убеждавших иностранных партнеров в том, что Россия в самое ближайшее время начнет следовать договоренностям.

Однако к середине лета Россия столкнулась с так называемым бензиновым кризисом. Отечественный рынок, на котором цены на топливо были существенно ниже мировых, начал испытывать перебои с поставкой жидких энергоносителей. По заявлению официальных лиц (в частности тогдашнего премьер-министра Сергея Степашина), одними из главных виновников сложившегося положения являлись фирмы - посредники и владельцы АЗС, в ожидании повышения цен придерживавшие нефтепродукты.

Основаниями для подобных ожиданий стал рост цен на нефть на мировых рынках при том, что внутри России цены на бензин и иное топливо в долларовом исчислении остались на уровне лета 1998 г. Ситуация усугублялась еще и приближением уборки урожая, которая является традиционной "головной болью" правительства и во время которой сельское хозяйство обычно испытывает острую нехватку топлива.

Помимо этого нефтяные компании стремились нарастить объемы экспорта. В первую очередь это было вызвано намерением правительства (зафиксированном в соответствующем постановлении от 2 июня 1999 г.) с 1 ноября 1999 г. добиться от нефтяников 100-процентной уплаты налогов "живыми" деньгами. При существующем внутри России кризисе неплатежей получение валюты от поставок за рубеж становилось едва ли не единственной возможностью удовлетворить требования правительства.

В подобных условиях руководство страны предприняло шаги, чтобы заставить нефтяников увеличить количество реализуемого внутри страны сырья, надеясь таким образом достичь перенасыщения внутреннего рынка и снижения цен (или хотя бы замедления их роста).

В апреле была установлена экспортная пошлина в размере 2,5 евро за тонну; затем по мере роста цен она увеличилась вдвое; а с 13 сентября достигла 7,5 евро за тонну.

Правительство заключило с нефтяниками негласное соглашение о сдерживании внутренних цен на бензин и обеспечении бесперебойных поставок горючего на бензоколонки. Но эта попытка вновь согласовать интересы Белого дома и нефтеэкспортеров, по существу, не привела к реальным переменам на рынке: поставки на внутренний рынок становились все более невыгодными в условиях постоянно возрастающих экспортных цен на жидкие углеводороды.

Впрочем, в то время как российское правительство своими действиями невольно способствовало соблюдению Россией Гаагских соглашений, среди самих стран ОПЕК начали возникать трения по поводу целесообразности дальнейшего сохранения существующих квот. Активнее всего на этом поприще действовали Индонезия и Нигерия, с самого начала больше остальных критиковавшие гаагский пакт. Они фактически его и не соблюдали.

Венесуэла, во многом по вине которой пробуксовывали аналогичные соглашения в 1998 г., вела себя осторожно и не предпринимала резких шагов, "прощупывая почву". Так, на каждое заявление министра энергетики Али Родригеса о необходимости пересмотра существующего режима квот следовало ответное выступление президента страны Уго Чавеса, в котором он заверял мировое сообщество в том, что Венесуэла будет продолжать играть по правилам ОПЕК вплоть до истечения срока действия договоренностей (апрель 2000 г.).

Опасения государств - членов ОПЕК не случайны. Хотя успехи по корректировке цен на нефть очевидны, тем не менее продолжают высказываться опасения о том, что в ситуации высоких цен рынок могут захватить независимые (не входящие в ОПЕК) экспортеры черного золота. Уровень цен, при котором это может произойти, назывался различный - от 15 до 17 долл. за баррель, но в любом случае уже к середине лета стоимость барреля нефти превысила верхнюю расчетную границу этих прогнозов. Это дает России дополнительный шанс улучшить свои позиции на мировом нефтяном рынке.

В своих взаимоотношениях с ОПЕК Россия проводит крайне прагматическую линию, что и заставляло отечественных нефтяников нарушать заключавшиеся договоренности о сокращении добычи. Впрочем, подобное независимое поведение - не какая-то чисто российская традиция, а обычное явление в той борьбе, которая идет за мировой рынок нефти. Та же ОПЕК в 70-х гг. своими действиями спровоцировала энергетический кризис, пытаясь отвоевать позиции у своих конкурентов.

Потому наращивание экспорта российскими нефтяниками на протяжении всего 1998 и 1999 г. вполне закономерно: со времени распада Советского Союза произошло значительное сокращение доли российской нефти на мировых рынках. Впрочем, это произошло не только в результате действий конкурентов по вытеснению России с рынка, но и стало следствием собственных экономических сложностей в стране и ее нефтяных компаниях.

В ситуации, когда многие страны - члены ОПЕК поднимают вопрос о целесообразности дальнейшего существования этой организации, высказываются мнения о необходимости создания новой организации, объединяющей нефтеэкспортеров (в том числе не входящих в ОПЕК), которая либо заменит собой ОПЕК, либо составит ей определенный противовес. При этом, безусловно, лидирующие позиции получают независимые экспортеры, в том числе и Россия.

Ключевой вопрос в осуществлении этих предложений - в эффективности организации и в ее возможностях воздействия на рынок. Недавние успехи ОПЕК в корректировке цен на жидкие углеводороды несколько ослабили критику, однако противоречия внутри ОПЕК по-прежнему сохраняются.

Хотя договоренности от 23 марта 1999 г. были заключены сроком на год, некоторые члены ОПЕК уже сейчас заявляют о необходимости увеличения квот. Это вызвано как стремлением этих стран решить внутренние проблемы за счет притока нефтедолларов, так и опасением, что независимые экспортеры, не связанные договором (такие, например, как Ирак, Канада или Россия), захватят долю рынка, принадлежащую государствам ОПЕК. Действия России будут в значительной степени определяться динамикой цен. Чем выше будут последние, тем большим пространством для маневра будет обладать Россия. Искушение поступать без оглядки на ОПЕК также будет возрастать прямо пропорционально возрастанию цен.

Ход разрешения членами ОПЕК своих внутренних противоречий (включая борьбу за лидерство между Саудовской Аравией, Ираном и Венесуэлой) в значительной степени отразится на дальнейших перспективах ОПЕК и действиях России. "Пробным шаром" для построения новой ОПЕК можно считать намеченные на конец сентября 1999 г. выборы нового генерального секретаря этой организации. За этот пост сейчас борются Иран и Саудовская Аравия.

Однако в любом случае Россия стремится все более активно отстаивать свои позиции в международном нефтяном бизнесе, порой вступая в жесткую конкуренцию со своими противниками и пытаясь поглотить все новые сегменты рынка.