Милрад Фатуллаев Едва ли найдется в стране, а возможно, и на территории постсоветского пространства более достопримечательное и уникальное место по сравнению с Джейрахским районом Ингушетии, где бы на небольшой территории с населением не более 2 тыс. человек насчитывалось как минимум такое же количество памятников древней и средневековой языческой и христианской культуры, находящихся под защитой двух - историко-архитектурного и природного - заповедников.
Сам район был известен, к сожалению, не столько благодаря своим памятникам и курорту "Армхи" с сосновыми борами вдоль ущелий, а беспочвенным слухам об отдыхающих здесь чеченских боевиках Руслана Гелаева, которые якобы поправляют здоровье в построенном недавно турками лечебно-оздоровительном комплексе. На самом деле здесь давно размещены ингушские беженцы из Пригородного района Северной Осетии и омоновцы.
Кругом одна граница
Сегодня район то и дело напоминает о себе после очередного возмущения местного населения действиями пограничников и военнослужащих 58-й армии Минобороны России, которых здесь насчитывается боььше, чем местых жителей.
Служить в условиях горной местности непросто. Рядом беспокойная Чечня, независимая Грузия и Северная Осетия, с которой вот уже более девяти лет у Ингушетии сохраняются напряженные отношения.
- Подступы к административной границе с Чечней охраняют внутренние войска, мы же охраняем 12-километровую границу с Грузией, - говорит капитан Назрановского погранотряда, не пожелавший назвать свое имя "без разрешения командования". - Граница с грузинами заминирована столь основательно, что перейти ее пока никто не рискнул. Кроме разве что местных коров, которых нашему дозору ежедневно приходится отгонять от минных полей.
Былые связи с жителями Казбековского района Грузии прерваны. В 5-километровой погранзоне оказались общинные пастбища, которыми граждане ныне разных государств владели совместно. "Из-за войны у соседей, - рассказывает 67-летний житель селения Армхи Султан-Герей Гумгоев, известный в округе охотник, - уже невозможно выйти в лес или горы с ружьем. И живности почти нет: разбежалось все зверье. Раньше в озерцах и горных реках было полно форели, теперь нет и ее".
Заминированные территории выведены из состава единственного в районе Джейрахского АОЗТ - бывшего колхоза. О компенсации ущерба, полагающегося в таких случаях, уже никто не говорит. Выходы в Грузию и Чечню закрыты, и Джейрахский район оказался в своеобразном каменном мешке с одним выходом - через Военно-Грузинскую дорогу .
Недавно республиканские власти построили еще одну дорогу в Джейрах - через живописное Ассиновское ущелье, но большинство ингушей предпочитают пользоваться старой, удобной и привычной.
Шлагбаум военный, шлагбаум гражданский
Если взаимоотношения с военными принимают различные формы, то их присутствие в заповеднике вызывает только протесты. Свободно проехать по району нельзя. Пограничники обладают здесь всей полнотой власти. В нескольких местах расположены блокпосты, и с наступлением сумерек можно не попасть домой в соседнее село. Дорогу на несколько часов могут перекрыть и днем - "до особого распоряжения". Дозорный отряд нередко можно видеть в селе, где они обменивают тушенку и другую армейскую продукцию на водку. Те, кто рангом повыше, торгуют с местным населением оптом - подгоняют "Урал" к окраине села, и несколько солдатиков неспешно перегружают содержимое в грузовик местного предпринимателя.
До последнего времени бойко шла торговля лесом - ценной сосной, составляющей славу курорта "Армхи". Администрации с трудом удается сдерживать корысть как военных, так и местного населения: "на ровном месте" в центре села появилась будка со шлагбаумом. Местные милиционеры призваны пресечь вывоз леса и его уничтожение.
- Если не считать отдельных случаев воровства и пьянства со стороны военнослужащих, - говорит Ибрагим Точиев, - у нас нет никаких претензий к военным. Налажено нормальное сотрудничество. Помогаем пограничникам топливом, на три заставы провели электричество. Но мы никогда не смиримся с отношением военных к памятникам истории и культуры. Военные размещены на территории заповедника, где они по закону могут находиться только в случае объявления чрезвычайного положения. Когда мы возмущаемся этим, военные пишут письма с жалобами.
Когда заповедник становится полигоном
В Джейрахском районе находятся две охраняемые государством зоны - республиканский Джейрахско-Ассиновский историко-архитектурный музей имени Чаха Архиева и Федеральный природный музей-заповедник "Эрзи" - сотый по счету заповедник в стране, созданный в прошлом году. С помощью Точиева инкогнито в сопровождении милиционера нам удалось посетить эти музеи под открытым небом. Изрытая бронетехникой земля чередуется с воронками от разрывов снарядов. Повсюду рассеяны стрелянные гильзы и матчасть. Рядом со сторожевыми и жилыми башнями устроены блиндажи, для строительства которых использовали подручный камень с архитектурного комплекса "Хайрах". В блиндаж переоборудован также один из склепов. Останки человеческих костей, находившиеся здесь, свалили в кучу и забросали камнями. Неподалеку устроен импровизированный полигон. Танки вкопаны в 20 метрах от церкви, боковые притворы которой превращены в туалеты, внутри базилик разжигаются костры. Стрельбище расположено таким образом, что не попавшие в цель пули попадают в стену еще одного памятника. Некоторые могильники уже частично разобраны, а останки покойников, которых никто не тревожил несколько сот лет, теперь можно видеть, не заходя в сам могильник - за его пределами.
Еще недавно за несколько километров отсюда можно было наблюдать на косогоре надпись "Если не мы, то кто", выложенную из камней расположенного рядом христианского храма YII в. Для большей зримости надпись покрыли белой краской. Изречение, как оказалось, принадлежит начальнику генштаба Анатолию Квашнину, а угодливые подчиненные решили ее увековечить как раз к предполагаемому визиту генерала в этот район.
К сожалению, сами военные отказались от беседы с корреспондентом "НГ". А на погранзаставе заявили, что для встречи с журналистом нужно разрешение начальства. Прибывший позже командир заставы подполковник Коваленко также заявил, что ему нужно получить "добро" командования части, расположенного в Назрани. Когда позвонили в Назрань, личность, пожелавшая остаться безымянной, посоветовала приехать для озвучивания просьбы в часть.
Кто из пистолета, а кто сразу из пушки
Памятникам по нескольку сот лет, время не щадит их. Но еще более безжалостными оказываются люди. Безвозвратно исчезает культурный слой под гусеницами танков, рассыпаются от взрывов ветхие культовые построения первых грузинских христианских миссионеров времен царицы Тамары. Тогда часть ингушей приняла христианство, сохранив, как почти все народы, некоторые традиции язычества. Их отголоски слышны и сегодня. Во время эпидемии обреченный горец покидал свой дом и село, дабы оградить от болезней остальных, и, прихватив домашний скарб, уединялся в родовом солнечном могильнике. Нередко в таких склепах доживала свои дни целая семья.
Военные учения в заповеднике привели к тому, что с вертолета был обстрелян христианский храм YIII-IX вв. Тхаба-Ерды, история создания которого неизвестна до сих пор. Будучи самым большим сооружением подобного рода в горной Ингушетии, храм сочетает в себе элементы архитектуры местного и грузинского церковного зодчества. Еще несколько лет назад его посещали около тысячи туристов и несколько тысяч местных паломников. Именно в Тхаба-Ерды, расположенном на пересечении нескольких горных ущелий, образуемых притоками реки Ассы, посредине множества сторожевых башенных ансамблей, расположенных по всей протяженности этих ущелий, и располагался суд страны - "Мехка-кхел". Собственно, эта местность и является родиной многих ингушских фамилий. Здесь можно воочию убедиться в правильности самоназвания ингушей, которое переводится как "строители башен".
Правдами-неправдами главе местной администрации удалось скрытно от военных заснять на видеокамеру последствия обстрела, так как военные вопреки предостережениям специалистов взялись-таки "восстанавливать" храм так, как сами знают и умеют, - с помощью камня и цемента. "Дайте нам два дня, и мы все исправим", - недоумевали военные, перекрыв доступ к храму даже для местных властей. С отснятой пленкой ознакомился Руслан Аушев, который спешно на вертолете посетил место происшествия. Комиссия, выехавшая в район, подтвердила не только факт разрушения храма, но и привела список из трех десятков памятников, пострадавших от необъявленной им войны. Федеральный министр культуры Михаил Швыдкой в письме на имя своего коллеги - министра ВД Сергея Иванова признал, что факты подтвердились.
У селения Верхний Пуй также после обстрела с вертолета разрушен солнечный могильник, который не прошел даже паспортизацию. "Памятник погиб, - убежден начальник отдела музеев Министерства культуры Ингушетии Алихан Мальсагов. - Восстановить его невозможно, тем более, как говорят сами военные, "построить". Паспортизацию прошли в республике только 304 памятника. В советское время об этом не особенно беспокоились, а сейчас "выдать справки" памятникам не так-то просто. Республике всего девять лет, семь из которых заповедники находятся под контролем военных. В такие села, как Евли, Ний, Пялинг, работников Минкультуры Ингушетии и России вообще не пускают. Какая уж тут паспортизация.
По данным той же комиссии, действия военных нанесли району ущерб на четверть миллиона рублей. Не считая, разумеется, уничтоженных памятников. За последние два года в отношении военных возбуждено 16 уголовных дел, которые для дальнейшего рассмотрения отправлены во Владикавказ, где и находится штаб Северо-Кавказского округа. За это время только одно уголовное дело доведено до суда - по факту расстрела башни в селении Цори и гибели животных. И вот приговор суда: сельчанам возместили стоимость убитых животных. И все. Получилось так, что суд защитил в заповедной зоне не памятники культуры, а отстоял полигон, который успешно функционирует и сегодня. Как не вспомнить при этом изречение: "Кто стреляет в прошлое из пистолета, в того прошлое выстрелит из пушки". В Джейрахском же районе в прошлое стреляют сразу из пушки.
Джейрахский район Ингушетии
