Андрей Захватов
В Ашхабаде живут спокойной жизнью, без ненужных воспоминаний. Фото РИА Новости
В прессе обсуждается политика стран Центральной Азии в части деколонизации и отношения стран к реабилитации репрессированных, в том числе басмачей. В республиках региона переименовывают географические объекты, сносят памятники и устанавливают новые. В ряде стран, входящих в Организацию тюркских государств, приняты решения о переводе алфавита на латиницу, однако реабилитация начиналась и идет по-разному.
Последним заметным событием оживленной полемики стало утверждение президентом Киргизии изменений в закон «О правах и гарантиях реабилитированных граждан, пострадавших в результате репрессий за политические и религиозные убеждения, по социальным, национальным и другим признакам». Согласно закону, реабилитации подлежат лица, осужденные по политическим мотивам на основании Уголовного кодекса РСФСР, действовавшего в Киргизии до 1961 года, за деяния, нарушения, проступки, не представляющие опасности обществу. Число репрессированных по политическим и религиозным мотивам граждан республики может достигать 18 тыс. человек, а выплаты членам семей репрессированных будут финансироваться не из госбюджета, а из специального резервного фонда, а также из внебюджетных и спонсорских средств.
Перед созданной в Казахстане государственной комиссией поставлена задача по реабилитации жертв политических репрессий, в том числе раскулаченных баев, полуфеодалов (середняков), а также и крестьян – участников крестьянских восстаний. Процесс реабилитации в Казахстане проходил в несколько этапов с 1954 года и с 2020 года продолжается по инициативе президента Касым-Жомарта Токаева. В стране рассекречено более 2,4 млн документов и реабилитировано более 311 тыс. жертв репрессий. В республике проводятся мероприятия, направленные на увековечение памяти жертв репрессий и воспитание молодежи в духе патриотизма.
В Узбекистане деколонизация приняла форму возврата к национальным корням, к реабилитации и восстановлению имен репрессированных. На церемонии 2021 года в честь Дня памяти жертв репрессий назвали борцами за национальную независимость. В числе реабилитированных – глава басмачей курбаши Ибрагимбек. Следует заметить, что прошедшая реабилитация в Узбекистане не единственная, еще при первом президенте страны был реабилитирован ряд советских государственных деятелей.
Тем не менее в ходе обсуждений больной темы в ряде СМИ басмачей называли убийцами и оплачиваемыми британскими агентами. В прессе была даже предпринята попытка понять, зачем это было сделано. Но и без того было ясно: в бывшем СССР басмачей причисляли к борцам с советской властью, и Ибрагимбек ассоциировался с лидерами этой борьбы. Тем не менее на подобные оценки в Узбекистане не обратили никакого внимания, но даже не потому, что Ибрагимбек был назван узбеком. По данным таджикских исследователей, он был не узбек, а полукочевник – локаец, уроженец современного пригорода города Душанбе – кишлака Кокташ, что в переводе означает «синий камень». В то время в локайском племени, откуда происходил Ибрагимбек, все мужчины были вооружены легким стрелковым оружием – так же, как было и есть сегодня в любом афганском кишлаке, – практически готовый конный отряд.
Биография Ибрагимбека полна противоречий, и ее достоверность сегодня трудно установить, работая в архивах: многое остается под сомнением или просто не сохранилось. По некоторым данным, он был офицером-белогвардейцем, поэтому предположение о том, что он был малограмотным, вряд ли соответствует действительности. Но известно, что в 1931 году он предпринял попытку поднять население юга Центральной Азии против создания колхозов (сегодня вместо колхозов дехкане трудятся в сотнях тысяч фермерских хозяйств, хотя в Израиле большинство успешно работают в общинных хозяйствах – кибуцах).
Легенд о жизни Ибрагимбека и о его побеге в Афганистан много. В частности, бытует легенда, как, находясь в седле жеребца, Ибрагимбек преодолел на полном скаку несколько метров каньона через бурную реку Вахш в месте плотины Нурекской ГЭС, где автор этой статьи еще школьником побывал в 1964 году. Но современным историкам Центральной Азии сегодня интересна не столько биография Ибрагимбека, сколько влияние его личности, которое сохраняется после его смерти уже более 90 лет. Интересен также вопрос – почему в Узбекистане басмачество реабилитировано, а в соседнем Таджикистане значительная часть населения и сегодня считает его врагом советской власти?
Многие считают Ибрагимбека врагом, хотя памятник советскому революционеру польского происхождения Чеславу Путовскому, известному борцу с басмачеством и главе таджикского ОГПУ, в центре Душанбе был демонтирован и передан в распоряжение Государственного комитета национальной безопасности. В центре столицы Таджикистана уже нет знаменитого Путовского базара, нет улицы имени Путовского. В Таджикистане его почти не вспоминают и молодежь практически не знает о нем. По всей вероятности, ответ на вопрос, почему в Таджикистане репрессировано более 15 тыс. человек, но закона о реабилитации нет, следует искать в следующем.
Работу в архивах таджикская власть не запрещает, но мало кому из историков хочется рыться в них, к тому же они мало что сохранили (если даже данные рассекречены).
Далее – история басмачества в странах бывшего СССР много раз переписана, она спорная и во многом бездоказательна. И разгрести эти наслоения, удовлетворив всех, не имея финансирования, непросто.
Кроме того, сегодняшний Таджикистан во многом зависим от России, получает из нее льготные ГСМ, и приводить какие-то достоверные данные, которые не вписываются в современную трактовку, мало кому хочется. Тем не менее исследования басмачества в республике ведутся, но доступ к документам всех желающих – дело будущего.
Также Ибрагимбек не является представителем «титульного» населения Таджикистана, как и большинство ассоциируемых с его именем басмачей. В школах и университетах молодежь учат по старым учебникам, и многие в Таджикистане считают, что в басмачестве были в основном узбеки.
В 20–30-е годы в Таджикистане часть людей была на стороне басмачей, но были и сторонники новой власти. И можно согласиться с таджикским историком Камолуддином Абдуллаевым, утверждавшим следующее: «Басмачество, полагавшееся только на насилие, указывало на наличие таких ценностей, как национальное достоинство, верность религиозным идеалам и традициям, но без понимания того, как возродить эти ценности, и самое главное – что делать в случае победоносного джихада. В случае с Фузайлом (таджикский сторонник басмачей) оно показало, что в случае успеха «джихад по-басмачески» может предложить народу лишь террор».
С историком можно согласиться: четких планов развития у басмачей в Центральной Азии не было, была только цель – устранить проблемы, вызванные колониальной политикой царизма, а затем советской власти. И они делали это так, как понимали и как могли. Поэтому баланс разных оценок и разных взглядов на басмачество в Таджикистане еще не достигнут. Тем не менее разная оценка событий прошлого не мешает Таджикистану и Узбекистану проводить дружественную политику: разные взгляды на басмачество в соседних республиках практически ни на что не влияют.
Что же касается Туркменистана, известно, что в 1992 году в стране принято постановление «О льготах гражданам, пострадавшим от репрессий в 20–50-х годах», но более позднего и обширного закона о реабилитации репрессированных нет. Почему – можно только предполагать. Скорее всего потому, что в соседнем Афганистане живут потомки туркменских собственников, которые могут претендовать на имущество. И хотя в современном нейтральном Туркменистане собственники неоднократно менялись, проблема никуда не делась.
