О возвращении исключительной меры – без эмоций

Россия оказалась в правовой ситуации, в чем-то схожей с той, которая возникла в Норвегии после массового убийства, совершенного Андерсом Брейвиком. Фото Reuters

Я далек от того, чтобы ставить под сомнение искренность тех соотечественников – от рядовых граждан до политиков разного веса и партийной принадлежности, которые в потрясении от массового убийства в Красногорске потребовали возвращения смертной казни в карательный арсенал государства. Вспомним – такие же взрывы эмоций случились после теракта в петербургском метро в 2017 году и жестоких, бессмысленных убийств малолетних девочек в Саратове в 2019 году и Костроме в 2022-м.

Как звучали тогда, так звучат и ныне призывы к отмене моратория на смертную казнь, действующего, по мнению одних, с момента вступления России в Совет Европы (СЕ), а других – после вынесения то ли постановления Конституционного суда (КС) 1999 года, приостановившего вынесение смертных приговоров впредь до учреждения коллегий присяжных во всех субъектах Федерации, то ли определения того же суда 2009 года, в котором он установил существование в России комплексного и длительного моратория на смертную казнь.

Попробуем разобраться исключительно с формальной юридической точки зрения, отрешаясь, насколько и если это возможно, от страстей, в какой правовой ситуации относительно смертной казни находится Россия и есть ли из нее необременительный путь к возобновлению применения этой меры наказания.

Конституция РФ, гарантируя каждому право на жизнь (ст. 20), делает из него временное исключение: «Смертная казнь впредь до ее отмены может устанавливаться федеральным законом в качестве исключительной меры наказания за особо тяжкие преступления против жизни…» Временное – поскольку Конституция в своем нынешнем виде исходит из того, что когда-то такой вид наказания останется в прошлом.

Конституционный текст не указывает обстоятельств, наступление которых позволит законодательно отменить смертную казнь, тем более не предписывает конкретных сроков. Но в то же время язык Конституции не предусматривает превращение временного исключения в постоянное. В некоторых случаях, когда Конституция оставляла на усмотрение законодателя урегулирование некоторых предметов, а тот медлил, КС напоминал о том, что годы идут и пора бы выполнить высшую нормотворческую инструкцию.

А что с мораторием? Неправы те, кто считает, что первоначально мораторий был установлен указом, подписанным президентом Борисом Ельциным 16 мая 1996 года. Само его название – «О поэтапном сокращении применения смертной казни в связи с вхождением России в Совет Европы» – говорит об умеренности в исполнении смертных приговоров, но не об их приостановлении. Мораторий на приведение в исполнение вынесенных приговоров с момента принятия в СЕ, случившегося в том же 1996 году, был составной частью пакета обещаний, данных Россией Парламентской ассамблее Совета Европы (ПАСЕ). Россия также обязалась подписать Протокол № 6 об отмене смертной казни к Конвенции о защите прав человека и основных свобод в течение одного года после принятия в СЕ, что она сделала в 1997 году, а еще через два года его ратифицировать, чего так и не произошло.

Означает ли это, что Россия была свободна от каких-либо обязательств в отношении Протокола № 6? Венская конвенция о праве международных договоров, один из основополагающих актов международного права, предписывает государству, подписавшему договор, впредь до ратификации или отказа от нее воздерживаться от действий, лишающих документ «объекта и цели», то есть идущих вразрез с теми задачами, которые он призван решить. Конвенция, впрочем, не оговаривает предельных сроков этого переходного периода. Выходя из СЕ, Россия прекратила участие в Конвенции о защите прав человека и других договорах, а отсутствие в оформившем прекращение участия федеральном законе упоминания Протокола № 6, хотя бы и с оговоркой о его невступлении в силу, объяснимо тем, что участие в Конвенции и протоколах к ней неразрывно связано с членством в СЕ.

В отсутствие ратификации Протокола № 6 свою позицию заявил КС. Сначала, в феврале 1999 года, он объявил неконституционным назначение наказания в виде смертной казни впредь до образования на всей территории страны работоспособных коллегий присяжных заседателей. А в ноябре 2009 года, когда завершалась подготовка к формированию таких коллегий в Чеченской Республике, последнем из субъектов Федерации, где их еще не было, он констатировал действие в России «комплексного моратория» на применение смертной казни. Он включает временный запрет на приведение в исполнение смертных приговоров (он начал действовать с момента принятия России в СЕ) и на само их вынесение (со дня подписания Россией европейского Протокола № 6 об отмене смертной казни, позднее подкрепленного постановлением КС).

КС обратил внимание на длительность действия комплексного моратория и его закрепление устойчивой правоприменительной практикой как самого суда, так и судов общей юрисдикции. Он дал понять законодателю, что у того было достаточно времени, чтобы определиться с пониманием длительности и содержания предусмотренного Конституцией переходного периода, в течение которого наказание в виде смертной казни может сохраняться в действующих законах, пусть и в законсервированном виде, и, наконец, высказать свое отношение к Протоколу № 6.

В итоге КС установил, что уже к концу 2009 года в России «сформировались устойчивые гарантии права не быть подвергнутым смертной казни и сложился легитимный конституционно-правовой режим, в рамках которого происходит необратимый процесс, направленный на отмену смертной казни». Иными словами, составной частью современного содержания конституционного права на жизнь является защита от ее прекращения уголовно-правовым актом государства, а оформить эту правовую ситуацию необходимо путем внесения изменений в действующие нормы, но это уже дело законодателя.

Неправы и те, кто полагает, что с выходом России из СЕ прекратились как мораторий на приведение в исполнение смертных приговоров, так и обязательства в отношении их невынесения. Дело в том, что КС своим определением 2009 года отделил комплексный мораторий от международных обязательств, отнеся их лишь к части оснований для неприменения смертной казни. Он констатировал, что тот самый «легитимный конституционно-правовой режим» сложился не на основе, не во исполнение, а только «с учетом международно-правовой тенденции и обязательств», взятых на себя Россией. Кроме того, напомню, что, по мнению КС, в России «сформировались устойчивые гарантии права не быть подвергнутым смертной казни». Иными словами, даже в отсутствие формальной отмены смертной казни путем исключения ее из уголовного законодательства КС установил, что конституционное право на жизнь уже включает гарантию не быть ее лишенным властью государства. Мораторий был заменен тем, что я бы назвал конституционным отказом от исключительной меры наказания. Почувствуйте разницу: конституционным отказом, хотя и не конституционным запретом, который мог бы сформироваться в случае подкрепления решения КС исключением данной меры наказания из Уголовного кодекса.

Можно ли реанимировать «расстрельные» положения Уголовного кодекса и как это сделать? Вроде бы и можно. Надо всего лишь либо убедить КС пересмотреть свои решения, пусть даже по закону они являются окончательными и не подлежащими обжалованию, чтобы он во изменение своей правовой позиции, которую он занял, истолковав Конституцию, признал гарантии неустойчивыми, а процесс – обратимым вспять. Либо принять новую Конституцию, которая предусмотрит смертную казнь без временных исключений. Конституционной поправкой здесь не обойтись, поскольку ст. 20, гарантирующая право на жизнь с оговоркой о временном характере смертной казни, входит в гл. 2, которая может быть пересмотрена только Конституционным собранием. Итогом пересмотра станет либо подтверждение неизменности Конституции, либо принятие новой с вынесением ее на всенародное голосование. Правда, предписанного Конституцией федерального закона «О Конституционном собрании» законодатели до сих пор не приняли.

На пути к возобновлению применения смертной казни возникает дополнительное препятствие в виде общепризнанной нормы о непридании обратной силы закону, устанавливающему или отягчающему ответственность. Эта норма записана как в Конституции (ст. 54, тоже входящая в гл. 2), так и в Международном пакте о гражданских и политических правах. КС своими решениями не просто заморозил те пять статьей УК, в соответствии с которыми допускается назначение этого наказания, но, по сути, исключил их из судейского правового инвентаря. Следует обратить внимание: УК не карает смертной казнью террористический акт и связанные с ним преступления.

В этом смысле Россия оказалась в правовой ситуации, в чем-то схожей с той, которая возникла в Норвегии после массового убийства, совершенного Андерсом Брейвиком в 2011 году. Но там призывы к введению нового для страны наказания и ее применения к террористу задним числом натолкнулись на неодолимый правовой аргумент о непридании обратной силы закону, подкрепленный осознанием того, что именно ужесточение карательной практики государства являлось одной из целей теракта.