Геннадий Петров
Президент Ирана Эбрахим Раиси безуспешно пробует добиться нефтегазового бойкота Израиля. Фото Reuters
Внеочередной саммит Организации исламского сотрудничества, который состоялся 12 ноября в Эр-Рияде, пройди он чуть более чем на месяц раньше, стал бы новостью, рассматриваемой исключительно в контексте ирано-саудовских отношений. Еще бы, ведь королевство впервые посетил президент Ирана Эбрахим Раиси. Это ли не лучшая иллюстрация того, что многолетнее противостояние двух конкурентов за лидерство на Ближнем Востоке наконец действительно закончилось! Но война Израиля и ХАМАС, которой, собственно, и посвящен саммит, все изменила. Раиси приехал в Эр-Рияд как президент страны, казалось бы, всей своей историей последних десятилетий поставленной на роль инициатора создания антиизраильской глобальной мусульманской коалиции. Которой, правда, не будет – в том числе и потому, что образ бескомпромиссного борца с Израилем, готового на все, лишь бы уничтожить «сионистское образование», не применим нынче ни к одному из государств Ближнего Востока. И Иран не исключение.
Одна из самых популярных телевизионных «картинок» сегодня – это кадры уличных антиизраильских акций протеста, приходящие из разных стран мира. Они порой эффектны. Беснующиеся толпы религиозных радикалов и левые нерелигиозные активисты, мирные и не очень демонстрации с тысячами участников, с географией от Лондона до Индонезии, конечно, не могут не привлечь внимания. В видеоряде не хватает лишь эффектных кадров оттуда, откуда они должны вроде бы прийти в первую очередь, – Ирана. Фото и видео тамошних антиизраильских демонстраций скучные.
Отпечатанные в типографии плакаты, речи чиновников и представителей простого народа в стиле «израильская военщина, известная всему свету». От лиц выступающих и их слушателей, да и от самих этих казенных мероприятий веет скукой, как от поразительно напоминающих нынешние иранские митинги времен Леонида Брежнева, где обличались какие-то бесконечно далекие от жизни советских людей несправедливости в Африке или Латинской Америке. Разительный контраст с шумными и искренними протестами иранской оппозиции – например, в связи с гибелью в полицейском участке курдской девушки, арестованной из-за нарушения исламского «дресс-кода». Вот где убеждаешься, что Иран – это все-таки молодая страна, в которой число желающих просто дожить свой век меньше тех, кто надеется перевернуть мир.
Тема палестино-израильского конфликта слишком приелась местной публике. Она – непременная часть государственного пропагандистского лексикона, поминаемая к месту и не к месту на протяжении десятков лет и используемая для оправдания и объяснения буквально всего, и в первую очередь того, что на самом деле заботит весь Иран: экономического положения.
С 2018 года, с момента восстановления США режима санкций при Дональде Трампе экономика страны пребывает в крайне плачевном состоянии. По оценкам ОПЕК, Иран растерял большую часть своих нефтяных доходов. К 2021 году они сократились почти на 80% по сравнению с 2017-м, когда против Ирана действовал минимальный привычный набор санкций. Двухлетняя рецессия, сменившаяся на непродолжительное время небольшим восстановительным ростом, закончилась новой рецессией. В 2022 году и иранские, и зарубежные профильные ведомства фиксируют в стране устойчивый экономический спад в сочетании с ростом безработицы и цен. Такое положение еще называется стагфляцией.
Когда хамасовцы вошли на территорию Израиля, резко упал курс национальной валюты – риала. Поэтому в октябре иранцы бросились не на демонстрации, а скупать доллары. Можно представить, как воспринимают жители страны, еле сводящие концы с концами, призывы «отдать последнее» страдающему народу Палестины или новости о помощи ХАМАС из иранского бюджета. Она, кстати, значительна, хотя для страны отнюдь и не неподъемна. Чаще всего в прессе фигурирует цифра от Госдепартамента США – 100 млн долл. в год только прямой иранской финансовой поддержки палестинским группировкам (не следует забывать, что в секторе Газа против Израиля действует не один ХАМАС).
Сюда не входят, считай, бесплатные поставки вооружений, которые тоже обходятся бюджету в немалую сумму. ХАМАС на сегодняшний день существует за счет Ирана и Катара. Они – его главные иностранные доноры (данные о том, какую помощь группировке оказывает Турция, разнятся). Это, разумеется, не означает, что Иран и Катар обязательно были в курсе всех намерений ХАМАС. На Ближнем Востоке принцип кто платит – тот и заказывает музыку, как показала практика, работает так себе. К тому же отношения того же Ирана с ХАМАС совсем недавно были весьма сложными. Иранские власти поддержали в Сирии правительство Башара Асада. Хамасовцы же были на стороне оппозиции. Сказалось и то, что противники Асада, как и ХАМАС, сунниты, и позиция Турции и Катара. Тегеран с группировкой помирился только несколько лет назад.
Реакция Ирана на события 7 октября свидетельствует скорее в пользу того, что нападение ХАМАС застало иранские власти врасплох. Помимо ожидаемых обличений Израиля в речах официальных лиц из Тегерана присутствуют лишь неопределенные угрозы. Если, как говорит тот же Раиси, израильтяне перейдут красную черту (таковой до недавнего времени считалось наземное вторжение в сектор Газа), кто-то (непонятно кто) откроет второй фронт и предпримет некие решительные действия. Практическое предложение, сделанное в связи с войной Израиля и ХАМАС, у Ирана пока одно: объявить всем мусульманским миром нефтегазовый бойкот еврейскому государству. Едва ли в Тегеране не отдают себе отчета, насколько оно нереалистично. С начала 1970-х, когда арабские страны могли позволить себе отказаться от поставок нефти на Запад из-за нерешенного палестинского вопроса, прошло много времени и событий. Нынче солидарные акции такого рода – роскошь непозволительная. И реалии нефтегазового рынка поменялись. Как, скажем, Египет может участвовать в подобном бойкоте, если он сам получает газ с израильского месторождения Тамар? Вернее, получал. Сейчас, по соображениям безопасности, Израиль добычу газа на месторождении остановил, что симпатий к ХАМАС в Египте, конечно, не прибавило.
К тому же предложенный Ираном бойкот уж слишком выглядит как несколько наивный способ решить иранские внешнеполитические проблемы.
Главный поставщик нефти Израилю (более 70% объема поставок) – Азербайджан. Отношения с ним у Ирана развиваются отнюдь не гладко, что объясняется не только идеологическими различиями. Годами в Тегеране, на словах поддерживая азербайджанские притязания на Нагорный Карабах, старались контактировать и с Ереваном, и с Баку. После войны 2020 года иранцы с тревогой следили за усилением турецкого влияния в регионе, за заявлениями, которые были похожи на территориальные претензии уже к Ирану. Особенно не понравились турецко-азербайджанские планы пробить Зангезурский коридор через Армению до Нахичевани. Это было похоже на попытку отрезать Иран от важного транспортного коридора, соединяющего с Европой, поставить страну в зависимость от воли Анкары и Баку. Но, получив Карабах, углублять конфликт с южным соседом Азербайджан не захотел. Было объявлено, что к идее Зангезурского коридора Баку потерял интерес, а Нахичевань будет связана с остальной страной транспортной артерией через иранскую территорию. Иран предпочел не становиться единственным региональным защитником проигравшей Армении и признал изменившиеся реалии: уход из Закавказья России и приход туда Турции. Призыв к бойкоту означает лишь, что это признание все же не окончательное. В любом случае непонятно, какие рычаги воздействия в состоянии задействовать Иран, чтобы убедить Азербайджан отказаться от выгодного израильского рынка. Особенно это маловероятно, если учесть, что сами иранцы, наоборот, наращивают добычу и экспорт нефти в надежде хоть как-то решить экономические проблемы страны.
В речах иранских чиновников о палестино-израильском конфликте впечатляет один настойчиво повторяемый тезис: атака ХАМАС – дело рук самой ХАМАС. Об этом говорил Раиси, то же утверждал в первом и единственном с начала конфликта выступлении лидер ливанской проиранской группировки «Хезболла» шейх Хасан Насралла. Создается впечатление, что Тегерану совершенно не нужно распространение конфликта за пределы сектора Газа, что логично. Ведь США четко прочертили свою красную черту – прямое вмешательство Ирана в войну на стороне ХАМАС. Следующий год в Америке – выборный. Ударь Иран по Израилю, Джозеф Байден не упустит шанс повысить свой рейтинг, нанеся удар возмездия по Ирану.
Значит ли это, что Иран присоединился к арабским соседям Израиля, на словах – непримиримых врагов еврейского государства и горячих сторонников Палестины, на деле – безразличных к давнему конфликту, пока он их лично не затронет? Нет, не значит. Антиизраильская риторика и практика остаются важной идеологической подпоркой правящего режима, от которой нельзя взять и отказаться, как нельзя было забыть о борьбе за распространение коммунизма старцам брежневского Политбюро. Скорее Тегеран вырабатывает свою линию поведения в изменившихся обстоятельствах. Она должна быть максимально безопасной, такой, чтобы не спровоцировать прямой конфликт с Америкой и не помешать сближению ни с одним из важных для Ирана региональных игроков. Но вместе с тем вовлеченность в дела Палестины все равно останется куда большей, чем у любой другой страны Ближнего Востока. Это тот путь, на который Иран встал в 1979 году, когда здесь произошла революция – вызов Западу. И сойти с него нынешние иранские власти не хотят и вряд ли уже смогут. n
