Сергей Цыплаков
Армия острова продолжает отрабатывать меры противодействия вторжению КНР. Фото Reuters
В мире растут опасения, что дальнейшая эскалация напряженности в Тайваньском проливе может привести к возникновению еще одного опасного регионального конфликта, прямыми участниками которого, вполне возможно, могли бы оказаться две сильнейшие державы современности – Китай и США. Вероятность такого сценария, к сожалению, нельзя полностью исключать. Это еще раз подтвердили события последних месяцев, когда поездка на Тайвань спикера палаты представителей Конгресса США Нэнси Пелоси спровоцировала новый виток обострения проблемы.
Реакцией Пекина на эту поездку стало проведение беспрецедентных по своим масштабам военных маневров на море и в воздухе, в ходе которых открыто отрабатывались элементы осуществления блокады острова. Президент США Джозеф Байден, со своей стороны, уже третий раз за текущий год очень прозрачно дал понять, что вооруженные силы США будут защищать Тайвань в случае гипотетической атаки на него китайской армии, что вряд ли можно считать простой случайностью. Противоречия Китая и США по вопросу Тайваня в настоящее время вновь стали, пожалуй, основным раздражителем в их двусторонних отношениях, а дальнейшее их нарастание чревато катастрофическими последствиями.
Вместе с тем сводить тайваньскую проблему, которой уже более семи десятков лет, исключительно к противостоянию Китая и США, как видится, было бы слишком большим упрощением. Эта проблема многомерна и помимо международной составляющей имеет глубокие общекитайское и внутритайваньское измерения.
С точки зрения как китайских властей, так и подавляющего большинства жителей континентального Китая, Тайвань, бесспорно, является неотъемлемой и исконной частью китайской территории. Китайцы появились на острове еще в III веке н.э., а их массовое переселение туда происходило в XVII веке. Во времена маньчжурского завоевания Китая Тайвань был последним оплотом антиманьчжурской борьбы. Руководитель сопротивления Чжэн Чэнгун почитается как национальный герой и в континентальном Китае, и на Тайване. В 1895 году после поражения Китая в войне с Японией Тайвань на полвека стал японской колонией и только в 1945 году вернулся под власть Китая.
В 1949 году в судьбе острова произошел новый крутой поворот. На нем укрылся потерпевший поражение в гражданской войне Чан Кайши, а вместе с ним руководство партии Гоминьдан, части армии, чиновники, часть интеллигенции – всего до полутора миллионов беженцев с континента. Большинство из них рассчитывали, что Тайвань будет временным убежищем. Сам Чан Кайши лелеял мечту «о контратаке на континент».
Установившийся на острове режим продолжал официально именоваться Китайской республикой и позиционировал себя в качестве законного правительства всего Китая. Понятное дело, ни о какой независимости Тайваня речь в ту пору не шла.
Власти КНР, в свою очередь, также считали остров частью Китая и ставили задачу осуществить его «освобождение». Однако провести военную операцию в момент, когда она могла иметь реальные шансы на успех, помешала корейская война. В дальнейшем Тайвань находился под надежным американским военным «зонтиком» в виде договора о совместной обороне. В связи с этим шансы на силовое решение вопроса выглядели призрачными, хотя периодически в Тайваньском проливе возникали острые кризисы и происходили вооруженные столкновения. В целом сложилась классическая ситуация противостояния условных «красных» и «белых». Сам Тайвань выглядел как некий реликт гражданской войны.
В 70-х годах XX века обстановка начала изменяться. В 1971 году КНР восстановила свои права в ООН, а Тайвань, наоборот, их утратил. После поездки в 1972 году Ричарда Никсона в Китай активно пошел процесс нормализации китайско-американских отношений, завершившийся установлением между ними в январе 1979 года дипломатических отношений. Американский договор с Тайванем о совместной обороне прекратил свое действие. В новой обстановке взявшее курс на реформы и открытость руководство КНР предложило искать путь мирного объединения страны на основе принципа «одно государство, две системы». Это предполагало сохранение существующего на Тайване строя и образа жизни, собственной армии и высокого уровня автономии во внутренних делах. Соответствующего соглашения предлагалось достичь на основе межпартийных переговоров между КПК и Гоминьданом.
Несмотря на то что тогдашние власти Тайваня сам принцип «одно государство, две системы» не приняли, экономические и гуманитарные связи между двумя берегами пролива начали постепенно восстанавливаться и набирать обороты. В начале 90-х годов удалось сформировать переговорный механизм, который, имея формально неправительственный характер, тем не менее позволял обсуждать широкий круг вопросов, включая политические. В октябре 1992 года в его рамках было достигнуто так называемое «понимание 1992 года» относительно взаимного признания принципа «одного Китая». Хотя стороны не сумели изложить договоренность письменно, она на протяжении длительного периода являлась основой диалога между Пекином и Тайбэем.
Тем временем обозначилась еще одна сложная проблема: на Тайване усилились настроения в пользу независимости острова. Их основными носителями являлись «местные жители», потомки переселенцев XVII века из провинций Фуцзянь и Гуандун, которые составляют большинство населения Тайваня. На взгляды и настроения этой группы объективно воздействовали факторы более чем векового отрыва от континента, длительного влияния Японии и т.д. Следует отметить также, что во времена Чан Кайши они оттеснялись на обочину политической жизни иммигрантами последней волны. Однако с течением времени различия между новыми поколениями разных по происхождению групп населения нивелировались. Все они пусть и в разной степени начали ощущать себя в первую очередь тайваньцами.
Лозунг независимости Тайваня стал программной установкой созданной в 1986 году Демократической прогрессивной партии (ДПП). В 2000 году ее кандидат Чэнь Шуйбянь был избран президентом Тайваня. Не рискнув пойти на провозглашение независимости, он тем не менее отказался от «понимания 1992 года» и начал продвигать идею о «двух государствах по обеим берегам пролива». Пекин ответил принятием в 2005 году закона «о противодействии расколу государства», который предусматривал использование силы в случае провозглашения независимости острова.
Тем не менее масштабы вызова, порожденного тайваньским сепаратизмом, китайское руководство, похоже, все же недооценило и существенных корректив в свою политику не внесло. Оно по-прежнему делало ставку исключительно на укрепление связей с верхушкой Гоминьдана и крупным тайваньским бизнесом. Как казалось тогда, такая стратегия открывала широкие перспективы. В 2005–2006 годах завязался активный диалог первых лиц КПК и Гоминьдана. На выборах 2008 года победил гоминьдановский кандидат Ма Инцзю, который не поддерживал идею независимости и предлагал «сначала говорить об экономике, а потом уже о политике». Такой подход Пекин вполне устраивал. Связи между берегами пролива получили мощное ускорение. Стороны восстановили прямое воздушное и морское сообщение, подписали соглашение о поэтапном создании зоны свободной торговли, миллионы туристов с континента начали посещать Тайвань, были установлены также официальные связи между правительственными органами.
Однако весной 2014 года процесс потепления отношений был прерван массовыми выступлениями тайваньских студентов против слишком тесного сближения с Пекином, получившими название революции подсолнухов. Один из лозунгов протестующих был: «Не хотим превращаться во второй Гонконг». Протесты показали, что сторонники независимости располагают солидной базой поддержки, прежде всего среди молодежи.
На выборах 2016 года к власти опять вернулась ДПП. Ставшая президентом Цай Инвэнь сразу же объявила об отказе от «понимания 1992 года» и взяла курс на «декитаизацию», стремясь дистанцироваться от континента во всех областях, включая торговые и инвестиционные связи. Хотя Цай Инвэнь не стала прибегать к радикальным шагам типа изменения Конституции и названия страны, а также продолжала говорить о желательности сохранения статус-кво, в Пекине ее курс был принят в штыки. В нем легко распознали чуть переформатированную старую установку ДПП о «двух государствах по обоим берегам пролива». Дополнительное отторжение высшего китайского руководства вызывали настойчивые и, надо прямо сказать, небезуспешные попытки ДПП придать полемике двух берегов пролива идеологический характер, представив ее как конфликт молодой тайваньской демократии и китайского коммунистического авторитаризма. Это удачно вписывалось в продвигаемый на Западе нарратив о противостоянии демократий и автократий. Как результат – политические отношения Пекина и Тайбэя все последние годы оставались на точке замерзания, опасно балансируя на грани вооруженного конфликта.
В краткосрочной перспективе выхода из этого тупика не просматривается. Выступая 10 октября по случаю национального праздника, – к слову сказать, на Тайване им является день начала Синьхайской революции 1911 года в Китае, свергнувшей монархический строй, – Цай Инвэнь, с одной стороны, призвала к поиску «приемлемого решения» с Пекином, а с другой – повторила тезис о невозможности компромисса по вопросу суверенитета Тайваня. Она также заявила о намерениях увеличивать оборонные расходы (сейчас они составляют 2,4% ВВП Тайваня), наращивать производство высокоточных ракет и военных кораблей для отражения исходящей с материка угрозы. Негативная реакция официального Пекина не заставила себя ждать. Долгосрочные же стратегические подходы к «завершению великого дела воссоединения родины» в новую эпоху, как ожидается, будут изложены Си Цзиньпином на открывающемся 16 октября XX съезде КПК.
