ЕС не в силах выработать стратегию в отношении России

Встреча Сергея Лаврова и Жозепа Борреля на полях Генассамблеи ООН в Нью-Йорке прорыва не принесла. Фото с сайта www.mid.ru

Недавнее обсуждение в Европарламенте доклада об отношениях ЕС и России, подготовленного евродепутатом от Литвы Андрюсом Кубилюсом, не привнесло практически ничего нового в двусторонние отношения, кроме ужесточения риторики и мер сдерживания российской угрозы. В докладе также содержится призыв к руководству Европейского союза разработать всеобъемлющую стратегию в отношении России, хотя формально такая стратегия была представлена еще в июне этого года на саммите ЕС.

«Мы должны отталкивать, мы должны сдерживать (Россию. – «НГ»), и мы должны взаимодействовать (с ней. – «НГ») в одно и то же время», – заявил верховный представитель по иностранным делам и политике безопасности Жозеп Боррель. Разновекторная триада Борреля невольно вызывает ассоциации с известной басней про лебедя, рака и щуку, которые не смогли стронуть с места тяжелый воз, потому что двигались в разных направлениях.

Постоянные призывы европейских политиков определиться с общей стратегией на российском направлении являются свидетельством того, что на сегодняшний день у Евросоюза есть лишь разрозненные принципы поведения в отношениях с Россией, но не определена их долгосрочная цель. Сентябрьская встреча министра иностранных дел Сергея Лаврова и Жозепа Борреля на полях 76-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН в Нью-Йорке не только не сблизила позиции сторон, но и добавила новый повод для взаимного раздражения – недовольство ЕС действиями России в Африке.

Ретроспективный взгляд свидетельствует, что «первородный грех» ЕС, как и НАТО, на российском направлении связан с отсутствием ясного видения места России в постбиполярной Европе. Если окончание двустороннего противостояния СССР и Запада вызвало в России эйфорию по поводу ее вхождения в цивилизованный мир, то в Европе оно вызвало вздох облегчения – «наконец-то можно заняться делом». «Дело» подразумевало ускоренный процесс интеграции посткоммунистической Европы в главные интеграционные объединения Запада – Европейский союз и НАТО, или, точнее, НАТО и ЕС. Сначала кандидаты на вступление в ЕС должны были стать частью системы безопасности Запада и только после этого войти в ЕС. Провозглашенная Брюсселем взаимодополняемость процессов расширения НАТО и ЕС стала неписаным условием для стран посткоммунистической, или «новой», Европы, а впоследствии поводом для подозрений России относительно планов Запада на пространстве СНГ. Для стран Центральной и Восточной Европы были открыты переговоры о членстве в ЕС – так называемые европейские соглашения, а для стран, возникших на обломках югославской империи, соглашения о стабилизации и ассоциации, не исключавшие их членства в ЕС при выполнении ряда критериев.

Постсоветской России был предложен другой формат сотрудничества с ЕС – Соглашение о партнерстве и сотрудничестве (СПС), принятое в 1997 году сроком на 10 лет. Это был первый полномасштабный правовой акт, заложивший основы равноправных отношений России с Западом. Вместе с тем СПС был самым низшим форматом сотрудничества ЕС с третьими странами. Уже к моменту истечения действия СПС было ясно, что фактическое сотрудничество между Россией и ЕС переросло его рамки. Но самым главным недостатком СПС при всей важности этого соглашения являлось то, что конечная цель развития сотрудничества России и ЕС оставалась неясной. Помимо СПС, в либеральных европейских кругах была популярна идея включения России в Большую Европу. Однако ни в ЕС, ни в России не было четкого концептуального видения целей и сути этой инициативы.

Отсутствие стратегического видения явно прослеживается и в Стратегиях, принятых ЕС и РФ в отношении друг друга в 1999 году. Кризис в Европе, возникший после ударов НАТО по Югославии, побудил Евросоюз поддержать уровень сотрудничества с Россией принятием программных документов, о которых сегодня никто даже не помнит. Являясь в своей основе перечнем благих пожеланий, столь же правильных, сколь и бесполезных, эти Стратегии не пролили свет на конечные цели сотрудничества и партнерства России и ЕС.

Вместе с тем в недавней истории отношений России и ЕС можно выделить две общие масштабные инициативы, дававшие надежду на качественный сдвиг. Во-первых, это Санкт-Петербургская инициатива о создании четырех общих пространств в сфере экономики, внутренней безопасности, внешней безопасности и науки, образования и культуры, сформулированная на саммите Россия–ЕС в мае 2003 года. Будучи прорывной идеей, способной действительно придать отношениям России и ЕС стратегическую перспективу (обходя трудный для обеих сторон вопрос о членстве России в ЕС), инициатива четырех общих пространств была положена в основу переговоров о новом Договоре о стратегическом партнерстве.

Во-вторых, это Партнерство для модернизации, запущенное на саммите Россия–ЕС в Ростове-на-Дону 31 мая – 1 июня 2010 года, – концепция всесторонней демократизации экономической, социальной и политической жизни России как основы ее тесного долговременного сотрудничества с Западом. Обе инициативы остались нереализованными. Переговоры по новому соглашению были заморожены после присоединения к России Крыма, а Партнерство для модернизации было сведено к узким техническим проектам (точечной модернизации) или мегапроектам вроде «Сколково».

Говоря об этих инициативах, было бы несправедливо возлагать вину за их провал только на Европейский союз. Соперничество России и ЕС на поле СНГ и взаимные подозрения разбили вдребезги проект четырех общих пространств, который обходил вопрос о том, как страны Содружества будут вписаны в эти общие пространства. Не только Брюссель, но и Москва избегала обсуждать вопрос с ЕС о зоне российских «привилегированных интересов».

Что касается проектов Партнерства для модернизации, то в экспертном сообществе ЕС с самого начала высказывались сомнения в их реализации. В частности, немецкий экономист Катинка Барыш отмечала, что последствия таких проектов для российской экономики в целом будут малоосязаемы, пока «ограничена конкуренция и успешные предприятия должны опасаться занесенного над ними меча чиновников-клептократов». Кроме того, российское руководство решило в 2012 году, что Россия должна модернизировать свою экономику, не надеясь на европейские технологические новшества, а приняв новый план индустриализации, основанный на современных национальных технологиях и Евразийском экономическом союзе. Это был осознанный уход с европейского модернизационного пути, сочтенного бесперспективным для принятой модели развития России.

Эскалация напряженности вокруг Украины после присоединения к России Крыма привела к свертыванию почти всего практического сотрудничества РФ и ЕС и взаимной санкционной войне, которая больно ударила не только по экономическим связям, но и по политическим отношениям. Были заморожены переговоры по новому Договору о стратегическом партнерстве между Россией и Евросоюзом, отменены саммиты Россия–ЕС. На Западе демонтированное основание двустороннего сотрудничества заменили многочисленные «принципы отношений с Россией».

Как строить отношения с Россией, которая не отвечает представлениям европейских политических кругов о демократии и воспринимается как угроза европейской безопасности и источник многочисленных проблем? Вопрос далеко не праздный для руководства Европейского союза, которое не может выйти из сложившейся парадигмы сдерживания/отталкивания и избирательного сотрудничества.

В докладе Кубилюса, принятого большинством депутатов Европарламента, содержится призыв расширения и ужесточения санкций против России. Однако главный вопрос состоит в том, насколько просчитаны последствия ужесточения антироссийских санкций, если уже введенные экономические санкции не привели к ожидаемому в ЕС результату. Можно предположить с большой вероятностью, что дальнейший прессинг на Россию приведет лишь к усилению конфронтации и ухудшению внутриполитической ситуации, дальнейшему усилению антизападных настроений и националистических сил в российском обществе. Вряд ли это поможет провозглашаемой в докладе поддержке демократии в России.

Нарастание идеологического и политического противостояния между Россией и Западом побудило некоторых европейских политиков заговорить о политике мирного сосуществования с Россией. Эмоционально такие высказывания не могут не вызывать реакцию отторжения, поскольку очень трудно признать, что, пройдя путь в 30 лет, мы вернулись к временам холодной войны. Однако в условиях стремительной деградации отношений России и ЕС/Запада и угрозы масштабной войны в Европе политика мирного сосуществования уже не кажется абсурдной. Главной целью мирного сосуществования было предотвращение военного конфликта между Востоком и Западом. Именно эта цель должна быть и теперь положена в основу как новой стратегии ЕС на российском направлении, так и подхода России к взаимодействию с ЕС.

Как показывает прошлый опыт, политика мирного сосуществования сама по себе не исключает возможности военного столкновения. Вместе с тем в современных условиях трудно представить себе запланированную военную агрессию той или иной стороны. Но военное столкновение может случиться из-за инцидентов на море и в воздухе, пограничных эксцессов, эскалации локальных конфликтов. В целях предотвращения такого развития событий стороны должны четко обозначить свои «красные линии» и информировать друг друга об их конфигурации.

Политика мирного сосуществования отрицает вмешательство во внутренние дела друг друга и признает за каждым народом право свободно избирать свой социально-экономический и политический строй. Техническое вмешательство в избирательный процесс или попытки изменения политической системы извне не приемлемы в контексте мирного сосуществования. Однако принцип невмешательства не исключает взаимной критики, пропаганды и информационной открытости. Иными словами, мирное сосуществование, формат которого окончательно сложился в 1970-х, – это не линейные отношения, а широкий спектр разных моделей отношений от отстраненности до тесного сотрудничества в экономике, политике, контроле над вооружениями. Безусловно, это совсем не то, на что мы надеялись, покончив с холодной войной, но и новой холодной войны никто не ожидал еще несколько лет назад. В этих условиях мирное сосуществование опять стало адекватным выбором. Как говорил древнекитайский стратег и мыслитель Сунь Цзы, «стратегия без тактики – это самый медленный путь к победе. Тактика без стратегии – это просто суета перед поражением».