Макрон против исламизма

Эмманюэль Макрон хочет ввести жесткие меры противодействия радикальному исламу. Фото Reuters

Нельзя исключить, что французский президент Эмманюэль Макрон и сам не ожидал, какие последствия вызовет в исламском мире его реакция на убийство 16 октября Самюэля Пати, 47-летнего учителя из парижского пригорода Конфлан-Сент-Онорин, которого он объявил «лицом республики», достойным представителем «сообщества свободных граждан». «Он был убит, – добавил президент, – потому что исламисты хотят забрать наше будущее. Они знают, что именно благодаря таким незаметным героям, как он (Пати. – «НГ»), они его никогда не получат». Пообещав, что народ Франции продолжит защищать свободу слова, предполагающую и существование таких сатирических изданий, как Charlie Hebdo, отметившееся еще в 2015 году скандальными карикатурами на пророка Мухаммеда, Макрон неосторожно добавил: «Ислам – это религия, которая переживает кризис во всем мире».

Он пообещал в самое ближайшее время совместно с Французским советом мусульманского вероисповедания принять меры к тому, чтобы избавить ислам во Франции от «иностранного влияния», сделать его «просвещенным». Это предполагает, среди прочего, усиление контроля со стороны государства за финансированием мечетей на территории Франции.

…Помню, как в 1994 году с помпой открывалась соборная мечеть в Лионе – в то время самая крупная во Франции. Она была построена на средства, выделенные Саудовской Аравией и другими исламскими государствами. В этом мероприятии приняли участие высшие представители Пятой республики во главе с премьер-министром. Тогда было сказано много высоких слов о начале новой эры в отношениях между Францией и исламским миром, как и в отношениях Французской Республики с ее гражданами, исповедующими ислам, каковых с каждым годом становилось все больше. Пройдет всего несколько лет, и мечеть в Лионе превратится в один из очагов агрессивного исламизма во Франции, что потребует жесткого вмешательства органов правопорядка.

О намерении реформировать организационную структуру «французского ислама», превратившегося за последние 10–15 лет во вторую конфессию во Франции (ислам теперь исповедуют от 7 до 8% граждан, притом что протестантов здесь всего 2%, а более 30% французов относят себя к атеистам или агностикам), еще в начале 2018 года в интервью изданию Journal du Dimanche президент Макрон заявлял: «Мы работаем над структурированием ислама во Франции, а также над тем, как это объяснить, что чрезвычайно важно». Трагедия 16 октября 2020 года и последующие террористические акции исламистов во Франции и в других странах Европы ускорили эту подготовительную работу, о результатах которой, как обещал недавно лидер Пятой республики, он объявит до конца текущего года.

Высказывания Макрона вызвали бурную реакцию не только в исламском мире, но прежде всего в самой Франции, как и в других странах Старого Света. Одни поддерживают французского президента, проявляющего понятную для главы государства обеспокоенность за стабильность в стране, за безопасность граждан и свободу слова. Другие усматривают в его реакции проявление эмоциональной несдержанности, объясняемой особенностью характера и пережитым потрясением от показательной расправы исламиста над учителем истории. Третьи видят в высказываниях Макрона отступление от принципа толерантности (в данном случае в отношении ислама), исповедуемой европейским истеблишментом все последние годы. Четвертые – чуть ли не объявление войны исламу, что, конечно, не соответствует действительности.

Между тем позиция Макрона (быть может, и чрезмерно жесткая) вполне объяснима. Она вытекает из его приверженности системе республиканских ценностей, формирование которых началось еще 230 лет назад, во времена первой Французской революции, и завершилось в начале XX века.

До последнего времени казалось, что свой окончательный выбор между светскостью и клерикализмом Французская Республика давно и бесповоротно сделала по крайней мере сто с лишним лет назад, когда в 1905 году в законодательном порядке отделила церковь от государства и утвердила светский характер системы народного образования, оградив его от влияния Католической церкви.

Борьба с клерикализмом в лице католицизма и его приверженцев во власти велась во Франции с XVIII века, со времен просветителей, в большинстве своем атеистов. Подготовленная идеями Просвещения Французская революция (1789–1799) лишила Католическую церковь исключительного положения в стране: изъятие принадлежавших монастырям обширных земельных владений, превращение клира в податное сословие, провозглашение полной независимости французской церкви от Святого престола, приведение священников к гражданской присяге и т.д. Конечной целью тогда была объявлена полная дехристианизация Франции. До этого, правда, дело не дошло. Более того, при последующих режимах – Реставрации, Июльской монархии и Второй империи – клерикалы, стремившиеся подчинить государство и общество влиянию церкви, сумели отчасти восстановить утраченные было позиции. На протяжении нескольких десятилетий со времени падения Второй империи Наполеона III в 1870 году во Франции продолжалась напряженная борьба между республиканцами, отстаивавшими принцип светского государства, и клерикально-монархическими силами, мечтавшими о ликвидации всех завоеваний Французской революции.

С большим трудом Республика тогда устояла, но ожесточенная борьба с клерикалами наложила свой отпечаток на ее последующее отношение к церкви, поставленной в жесткие рамки, исключавшие какое-либо реальное влияние духовенства как на политическую жизнь страны, так и на формирование поколений молодых французов. Пожалуй, нигде (разве что в советской России) секуляризация не достигала такой степени, как в республиканской Франции.

В сочетании с присущей Франции якобинской традиции к централизации и унификации (подчас избыточных) антиклерикализм наряду с безусловной приверженностью демократическим свободам, включая свободу слова, можно считать основополагающим принципом современной французской политической культуры, в лоне которой сформировались несколько поколений государственных деятелей Франции. «Наша история – это борьба против тираний и различных типов фанатизма. И мы будем ее продолжать», – решительно заявил президент, комментируя гибель Пати. Думаю, примерно так же в аналогичной ситуации высказался бы любой из предшественников Макрона. Именно по этой причине, на мой взгляд, воинственный исламизм с присущей ему тоталитарной идеологией и террористической практикой воспринимается во Франции как дерзкий вызов демократии, как некая новая форма клерикализма, которой должен быть дан решительный отпор.

В то же время нельзя не признать, что увлечение игрой в толерантность, характерное для французской политической элиты, оценивается исламистами не иначе как очевидное проявление слабости современной демократии. Очевидна и безответственность и попустительство правящей элиты, особенно ее левой фракции, в отношении контроля иммиграции во Францию. Всегда, когда социалисты, начиная с 1981 года, находились у власти, поток мигрантов, преимущественно из Африки и арабо-мусульманских стран, расширялся, а сменявшие их правые пытались, по большей части тщетно, прикрыть двери Франции от «непрошеных гостей».

Тем не менее число «новых французов» неуклонно увеличивалось, достигнув критического социологического уровня в 6% (около 6 млн) от общей численности населения современной Франции. Более 3 млн вчерашних мигрантов уже обзавелись французским гражданством, остальные (примерно 3 млн) стоят в очереди на его получение. При этом немалая часть этих «новых французов», в массе своей исповедующих ислам, не обнаруживает желания интегрироваться во французское общество и усваивать его демократические ценности. Зато составляет питательную почву для исламистских вербовщиков, о чем свидетельствует длинный перечень террористических актов, совершенных за последние 20 лет на территории Франции с участием «новых французов». Социологи констатируют и другую тревожную тенденцию – десятки тысяч природных французов переходят в ислам, что, безусловно, свидетельствует о проблемах во французском общественном «организме».

И все же хотелось бы надеяться, что Франция сохранит республиканскую идентичность и приверженность принципам демократического, светского государства. Именно эта убежденность и была предельно четко выражена президентом Макроном, как бы некоторые ни критиковали его за излишнюю резкость и категоричность.