Взгляд на обстоятельства нового времени

В СТАТЬЕ "Обстоятельства нового времени" митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл начал чрезвычайно важный разговор о насущных современных общественных и религиозных проблемах. Нельзя не откликнуться на эту статью, выразив прежде всего признательность владыке Кириллу за поднятую тему. Хочется приветствовать его слова, приведенные в конце статьи, о том, что "Европа с ее традициями культурной многоукладности, терпимости и открытости могла бы внести решающий вклад в процесс глобальной гармонизации религиозных, культурных, социологических традиций. Важное место здесь должно принадлежать христианам".

Целиком поддерживая эти слова, невольно задаешься вопросом: если либеральные традиции Европы как нельзя лучше подходят для глобальной гармонизации, то почему получилось так, что основная часть статьи посвящена созданию у читателей самого негативного образа либерализма? Почему вначале возникает искаженное до полной неузнаваемости понятие либерализма, которое развенчивается в основной части статьи, а в конце ее автор вдруг обнаруживает совершенно правильное понимание сути этого явления и утверждается его ценность?

По-моему, некоторые взгляды, изложенные в основной части статьи, весьма спорны и даже не безобидны, поэтому возникает желание тщательно разобраться в положениях статьи, особенно с учетом того, что автор - видный и авторитетный иерарх РПЦ и к его словам прислушиваются многие.

Что понимается в статье под словами "традиционализм" и "либерализм"? Либеральный мировоззренческий комплекс определяется как признание того, что "человек "по определению" является абсолютной и конечной ценностью. С этим можно согласиться, заметив только, что это определение неполно. Следует добавить, что либерализм исповедует трезвое отношение к обществу, понимание, что стремление к тоталитаризму не менее сильно в обществе, чем стремление к свободе.

Когда речь заходит об определении традиционализма, тут начинаются путаница и подмены. Автор пишет, что перед Западом и Востоком стоит задача совместного отыскания "баланса между прогрессом в сфере соблюдения прав личности и меньшинства, с одной стороны, и сохранением национально-культурной и религиозной идентичности отдельных народов - с другой". Эта фраза приводит в недоумение. Разве права меньшинств и сохранение национально-культурной и религиозной идентичности отдельных народов противостоят друг другу? В статье сказано, что как пара непримиримых соперников в XX веке фигурируют монархия и республика (а как же конституционная монархия в Великобритании, Испании, Швеции, Дании и т.д.?), фашизм и коммунизм (но очень многими людьми фашизм и коммунизм рассматриваются как разные формы одного и того же тоталитаризма, которые так ярко смыкаются в наше время). Только третья пара - тоталитаризм и демократия - не вызывает возражений.

Нельзя согласиться с точкой зрения, утверждающей, что глобализм и универсализм выражают принцип всеобщего, а консерватизм и традиционализм - принцип единичного и отдельного. В нашей российской действительности церковный консерватизм и традиционализм, исповедуемые значительной частью церковного общества, напрочь отвергают принцип единичного и отдельного, требуют именно полной унификации и не приемлют никаких "единичных" и "отдельных" отклонений от общепринятых деталей обрядов и привычек.

Автор сетует, что либеральный стандарт, который незаменим в международной политике, "предлагается в качестве обязательного для организации внутренней жизни стран и народов, включая те государства, культурная, духовная и религиозная традиция которых практически в формировании этого стандарта не участвовала". На это можно возразить, что если в силу своих традиций в конце ХХ века какой-либо народ проводит геноцид другого народа, то кто может равнодушно взирать на такую "организацию внутренней жизни", на такие "культурные, духовные и религиозные традиции"? Беззакония национализма противоречат христианской морали, которая оказала неизгладимое влияние на взгляды современного человечества, в частности, и на либеральную доктрину, которая в рецензируемой статье необоснованно развенчивается.

Митрополита Кирилла волнует вопрос: что будет означать для стран православного вероисповедания распространение западных либеральных ценностей? В качестве примера он приводит историю с принятием нового российского закона "О свободе совести и о религиозных объединениях". Этот закон, поддерживаемый Московской Патриархией, по словам официальной Церкви направлен на ограничение действий иностранных проповедников и тоталитарных сект в России. Но борьба с тоталитарными сектами, нарушающими Конституцию, - это дело правоохранительных органов. Церковь может и должна противостоять как инославным проповедникам, так и распространению тоталитарных сект силой только своего христианского служения, примером высоты духа. Вместо этого, поддерживая дискриминационный закон, РПЦ продемонстрировала слабость своей веры, неуверенность в своем духовном авторитете. Вызывает поистине жалость такая попытка решать важнейшие проблемы веры мирскими методами. Но если заглянуть глубже, то можно разглядеть истинные церковно-политические мотивы такой поддержки закона Московской Патриархией: РПЦ получила от государства мандат на монопольное представительство православия в России. Православные христиане, не согласные с лишенными духовного потенциала командно-бюрократическими методами управления в РПЦ, отныне не могут помешать властным церковным структурам РПЦ творить свою волю в Церкви. Если бы несогласные создали свои религиозные объединения, то эти объединения стали бы благодаря закону нелигитимными в глазах государства, не могли бы иметь статус юридического лица, не могли бы проповедовать, открывать учебные заведения, снимать помещения и т.д. Видимо, именно в этом зарыта собака.

Думается, что многие западные деятели обращались к президенту России с призывом заблокировать закон, понимая, что он может нарушить свободу совести не только католиков и протестантов, но и православных-старообрядцев, представителей Зарубежной Церкви и др.

И еще одно существенное замечание. Автор пишет: "Нас постоянно ставят перед дилеммой: либо православие "изменится", либо будет отвергнуто "мировым сообществом". В этом утверждении видятся две неточности. Во-первых, православие существует не только в России, и болезни российского православия свойственны не всем Православным Церквам. Так, большинство автокефальных Церквей изменили отношение к богослужебному языку и проводят богослужения на языке молящихся. Большинство Православных Церквей приняли новый стиль. Не все православные в мире заражены ересью церковного национализма. В этом отношении показательна Православная Церковь в Америке - и в названии, и в языке богослужения она верна апостольской традиции: это именно Поместная Церковь, старающаяся объединить православных христиан разных национальностей, живущих в Америке. Вторая неточность (или умышленная подмена?) заключается в том, что зараженное национализмом, монархизмом и идолопоклонством православие может быть отвергнуто не "мировым сообществом", а самими православными россиянами.