Не пора ли вспомнить о христианстве?

БЕДНЫЙ Николай Александрович Романов! Слабый государь. Ноша самодержца ему была в тягость и явно свыше его масштабов. Будь он монархом царствующим, но не управляющим вроде британских королей, он, вероятно, вошел бы в историю как один из самых популярных царей: любящий муж и отец, хороший семьянин, скромен в личной жизни, по-своему глубоко верующий, хотя и не совсем православный. Нельзя же считать православным человека (вернее, обоих супругов - его и Александру Федоровну), который выбирает своими "духовными" наставниками сначала какого-то французского проходимца-оккультиста Филиппа, с которым царственная чета занимается хиромантией; а затем меняет Филиппа на пьяницу, развратника и хлыста Гришку Распутина!

А ведь в это время в России были оптинские старцы, к которым за духовным наставлением шли не только толпы простолюдинов, но и цвет русской интеллигенции. Был, наконец, и Иоанн Кронштадский. Но нет, царственная чета предпочла грязного Распутина. Влияние его было таково, что даже высшие государственные чиновники и епископы делали карьеру через связь с Распутиным. Любил Николай Второй и свою родину, но какой-то странной абстрактной любовью. Холодность и безразличие его к конкретным людям и их страданиям просто поражают. Так после ходынской трагедии, когда из-за бестолковости полиции было растоптано насмерть около полутора тысяч человек и примерно столько же попало в больницы, Николай не нашел нужным отменить бал в тот же вечер и не навестил раненых в больницах. В больнице умирал Столыпин. Последним жестом его в Киевском оперном театре после смертельного выстрела Богрова было благословение царской ложи - а царь даже не вышел из ложи, не приблизился к умирающему! Не нашел царь нужным и посетить его в больнице - "надо было" принимать парад.

О безучастии Николая к человеческим трагедиям, к страданиям конкретных людей говорят и его дневниковые записи. Так, во время революции 1905-1906 гг. он пишет об обедах с родственниками. А есть и такая запись: "Вышел погулять с ружьем, застрелил кошку". (Если Николая все же канонизируют, то это, наверное, будет единственный "святой", стреляющий по кошкам, - чего доброго, и икону такую какой-нибудь "богомаз" - кошачий ненавистник напишет?!) Не принес Николай извинений и семьям рабочих, глупо и совершенно неоправданно расстрелянных в лояльной, монархической демонстрации так называемого Кровавого воскресения. Близко к нему стоявшие офицеры в своих мемуарах говорят об удивительно безучастном отношении царя к гибели на фронте солдат и офицеров. Вот пример - реакция царя на сообщение ему в Ставке в 1916 году о громадных потерях в одном из боев: "- Ну, что значит громадные, - холодно ответил царь. - Около 50%, Ваше величество┘ в том числе и масса достойных офицеров! - Э-э, Михаил Васильевич, такие ли еще погибали, обойдемся с другими. - Ваше величество, прикажете все-таки поддержать корпус и сообщить телеграммой о вашей искренней скорби? - Дайте┘ только не надо "искренней", а просто скорби". В личной жизни, как мы знаем, Николай очень много пил и курил. Как-то алкоголь со святостью не вяжется. Представляете себе икону: "святой" Николай с ружьем, убитой кошкой и стопкой водки, да еще и с папироской в зубах!

Но давайте сначала взглянем на критерии святости, которые исторически применялись в Православной Церкви на протяжении истории Руси-России. Яков Кротов приводит несколько источников и традиций канонизаций в православии. В византийской традиции "подвиг мученичества┘ сам по себе доставлял лицу, его подъявшему, венец святости". В русской же традиции "на протяжении всей ее истории мученики подлежали канонизации в том же порядке, что и остальные святые", т.е. само по себе мученичество не несло автоматической канонизации. Митрополит Филарет (Дроздов) сформулировал три критерия святости: святая жизнь, нетление мощей, благодатные действия от мощей. Ясно, что не все три критерия должны совпадать. Наиболее спорным является критерий нетления мощей. Например, плоть Серафима Саровского, когда раскрыли его гроб, оказалась совершенно истлевшей. Полный богословский словарь определяет святость, как жизнь, "которая протекает в добродетелях, превосходящих естественные силы человека, которые должны проявляться не один только раз - а в большом количестве и добровольно".

Синодальная комиссия по канонизациям, признав отсутствие каких-либо признаков святости в жизни последней царской четы, неожиданно и непоследовательно приходит к выводу в пользу канонизации на основании очень спорных прецедентов. Например: наличие в истории России канонизированных святых, в жизни которых святости не было. Да, к сожалению, таких случаев можно привести немало. Это либо канонизации "святых" воинов, либо то, что мы назовем политическими канонизациями.

В канонизации воинов, почти исключительно князей ХIII-XIV столетий, Георгий Федотов видит народное преломление евангельских слов "Блажен тот, кто кладет жизнь свою за ближних". Это, например, князь Александр Невский, который был весьма жесток, - пленникам он отрезал уши и выкалывал глаза, но то, что в Руси, раздавленной татарами, он сумел победить во много раз превосходящие его по вооружению и количеству воинов войска шведов и немцев, шедших на Русь по велению Папы Римского обратить ее в католичество, воспринималось как чудо Господне и как готовность князя пожертвовать собой для спасения своего народа. Еще более соблазнительна канонизация литовского князя-отцеубийцы Довмонта. Крестившись из язычества и став Псковским князем, он спас Псковскую землю от литовского нашествия. Итак, признаками святости их были Божье благоволение, выражавшееся в их победах, то есть в спасении своего народа и самопожертвовании.

К канонизации Николая Второго первый критерий явно не относится: получив в наследство быстро развивающуюся страну с огромным потенциалом и имея талантливых государственных деятелей, он людей этих растерял, а страну погубил. Второй критерий относится к Николаю лишь частично, ибо судьбы своей он не выбирал. Что касается политических канонизаций, то это и князь Московский Даниил, вся "святость" которого в том, что от него пошли московские князья. Это и Андрей Боголюбский, вся "святость" которого в том, что он ограбил Киев и перевез оттуда все, что мог награбить, в том числе и икону Богоматери, которая после этого стала называться Владимирской по столице Андрея. Как правитель по жестокости он может быть сравнен с Иваном Грозным, к тому же землю Владимирскую по себе оставил в таком же развале, как Иван Грозный. Неудивительно, что канонизация его относится лишь к 1702 году.

Неужели сегодняшней комиссии по канонизациям следует повторять такие дурные примеры, вместо того чтобы произвести серьезное исследование наших агиографий и оставить только действительных праведников? Правда, если почитать "житие" недавно канонизированной Матренушки, то после этого хоть Сталина канонизировать. Мало, что вместе с Лениным он уничтожил не менее 50 миллионов своих граждан. Куда уж Боголюбскому до Сталина! Недаром "вождь всех народов" говорил, что гибель тысяч - это только статистика!

Сравнивается он Комиссией и с благоразумным разбойником, и с Марией Египетской. Пример разбойника как будто бы подходит: покаялся разбойник лишь на кресте, следовательно, никаких добрых дел за ним не было. Да, но Христос и не назвал его святым, Он просто простил разбойнику грехи за его искреннее покаяние. А сравнение с Марией Египетской уж ни в какие ворота не лезет. Ведь она добровольно отказалась от светской жизни, десятки лет каялась в пустыне. Николай же пути самопожертвования совсем не выбирал. Правда, в заключении он вел подлинно христианский образ жизни. Но не он один.

Так возникает вопрос, почему такая борьба за канонизацию Николая. И в первых рядах борцов мы видим людей малоцерковных и нецерковных, а если это священнослужители, то либо очень темные, живущие больше мифами, чем мыслями, либо уж очень политизированные националисты красно-коричневого оттенка, при всем своем образовании забывающие, что пред лицом Божьим "несть ни эллина, ни иудея". Для последних двух категорий канонизация Николая Второго опять же связана с мифом монархии. Для них идеологически важна канонизация царя, хотя от царства своего он отрекся, чем, по законам о престолонаследии Российской империи, совершил клятвопреступление. Удивительно, что Комиссия по канонизациям заявляет, что отречение царя от престола имеет политическое, а не религиозное значение. Постойте! А как же церковное миропомазание на царство - это тоже не имеет религиозного значения? Что же это тогда: красочная церемония для введения в заблуждение темного народа, выражаясь языком большевистских богоборцев? Комиссия говорит, что она рассматривает вопрос канонизации христианина, а не царя. Ой ли? Почему же тогда не канонизированы такие мученики, как митрополит Арсений (Мацеевич), замурованный живьем по приказу Екатерины II в каменном мешке Ревельского равелина за то, что отказался давать присягу, в которой монарх, а не Бог назывался "крайним судией", и хлопотал о восстановлении патриаршества; иеромонах Феофан Адаменко или священник Григорий Петров, погибший в сталинском концлагере, но успевший перед смертью написать такой радостный акафист Христу, что на Западе он переведен на различные языки, а британский православный композитор Джон Тавернер сочинил к нему замечательное музыкальное оформление. Только на своей родине этот мученик не то что не канонизован, но просто забыт.

Почему же такая "облегченная святость" для царя? Казалось бы, должно быть наоборот - "кому дано много, с того многое и спросится". Тут же мы видим готовность списать все убедительные аргументы против канонизации и, несмотря на все, причислить бывшего государя к лику святых. Видно, это уже в двойном стандарте, принятом Комиссией: царя и царицу, пострадавших против своей воли, канонизировать во что бы то ни стало, а вот слуг и придворных, у которых был выбор - покинуть обреченную царскую семью и остаться живыми или погибнуть с царем и которые добровольно принесли себя в жертву, их Комиссия решает не канонизировать. В докладе Комиссии приводится странный довод: они, мол, сопровождали царя в ссылку "по долгу службы". Так: они выполнили свой служебный долг вплоть до мученической смерти - их не канонизировать; а царя, который свой долг не выполнил, клятву нарушил, от престола отрекся, Церковь предал, - его канонизировать! И после этого Комиссия говорит, что она "руководствуется озабоченностью, чтобы канонизация... способствовала объединению народа Божия в вере и благочестии". Логика явно изменяет членам Патриаршей Синодальной комиссии по канонизациям.

В чем было предательство Церкви царем? Во-первых, в том, что он не допустил созыва Поместного собора и восстановления канонического положения, то есть освобождения Церкви из-под власти государственного аппарата, восстановления ее независимости от государственной политики и права критики последней с позиций христианской нравственности. Если бы Церковь получила такие права до революции и пользовалась ими, ее духовный авторитет в народе был бы несравненно выше, и еще неизвестно, произошла ли бы революция, а если бы и произошла, то вряд ли она была бы столь кровавой, и во всяком случае у большевиков не было бы того алиби, которым они пользовались: мол, преследуя Православную Церковь, они преследуют не религию, а контрреволюционный пережиток царизма. Наконец, прямое предательство Церкви царем было в том, что, отрекаясь от престола, он о Православной Церкви даже не вспомнил. А ведь он был формальным земным главой Церкви по петровскому Духовному регламенту! Сегодня церковные монархисты обосновывают некую духовность Николая II тем, что при нем было больше канонизаций святых, чем в течение всего XIX века. Выдающийся историк церковно-государственных отношений в России профессор Фриз объясняет это тем, что неудачная Крымская война ослабила веру народа в царя как всесильного вождя и в непоколебимую силу государства.

Свидетельством того, что царь руководствовался не одними религиозными мотивами при канонизациях, является контраст между его отношением к канонизации Серафима Саровского и Патриарха Гермогена. Первый якобы предсказал, что начало царствования Николая будет печальным, но вторая часть будет радостной. Было ли такое предсказание на самом деле или это выдумка, но оно явно было выгодно царю, и вот он наперекор Синоду добивается его торжественной канонизации, участвуя в ней лично. А вот во время канонизации Патриарха Гермогена царь развлекается в гостях у императора Германии Вильгельма! Канонизация эта ему неприятна по двум причинам. Во-первых, тут спасителем страны выступает церковный иерарх, действующий совершенно независимо от монархии, а та разруха, от которой страну спасают иерарх, мясник-Минин и князь Пожарский, - плод произвола царей и бояр. Во-вторых, имя-то Гермогена напоминает о епископе Гермогене, которого царь "только что" отправил под домашний арест в Жировицкий монастырь за то, что он выступал против Распутина. Итак, за что Церковь собирается причислять Николая Второго к лику святых?