Искусство на фабричных скоростях

Выставка показывает, как купеческий город переходил на индустриальные рельсы.  Фото автора

Относительно недалеко друг от друга здесь живут расписной деревянный Никола Можайский XVII века, лубки века XIX – религиозные и нет, вроде «Урока мужьям-дуракам и женам-щеголихам», деревянные коробы-мочесники с простодушными, жизнеутверждающими картинками, резные фрагменты прялок – и образцы текстильных фантазий начала 1930-х из 2-й ситценабивной фабрики Серпуховского хлопчатобумажного треста: неутомимые аэропланы, гармонист, «Труд и спорт» и, конечно, «Ликбез».

«Выкройка нового мира» начинается «Мастерской раннего авангарда» с обилием символистских и импрессионистских вещей. Осматривается, собираясь с силами, в местной культурной традиции прошлого в «Кладовой примитива», где старая оптика обобщенных религиозных и народных форм объединилась с новой выразительностью гончаровских религиозных рисунков, эскизов к показанному Дягилевым в Париже «Золотому петушку», ее истуканов-«Косарей», ларионовского рисунка к «Лету» и напоминания о его коллекции лубков. Одна из главных в проекте, эта глава никак не отменяет всматривания во французское искусство фовизма и кубизма, добавляя местный акцент в общеевропейское обращение к Востоку и традиционным культурам. Новые «-измы» ожидаемо встречаются в «Лаборатории формы», где сезаннизм бубнововалетцев не хочет уступать натиску супрематической беспредметности Ольги Розановой или Сергея Сенькина. А «Платок на столе» Алексея Левина, датируемый 1920-м, когда тот приехал в Москву по приглашению Маяковского, не только напоминает «опрокинутые» столешницы картин Давида Штеренберга, но обозначает черту, где у части художников абстрагирование от формы (глухой синий фон, условная черная геометрия стола) все-таки возвращалось к вещному миру. Тут – с едва ли не сентиментальным белым платочком, покрытым осязаемыми выпуклыми линиями и монограммой художника.

«Фабрика авангарда» подразумевает локальный серпуховский акцент не только в смысле работы с музейной коллекцией. Она показывает перестраивание этого купеческого города на индустриальные рельсы, а позже задействует двух местных художниц. Экспозиция в 200 произведений разместилась в недавно открытом Каретном сарае (с этой площадкой у музея появилось открытое хранение) во дворе усадьбы купчихи Анны Мараевой – владениях, занимаемых Серпуховским музеем, – и дополнена несколькими произведениями из Екатеринбургского музея и Музейно-выставочного центра Серпухова. Стараниями Фатали Талыбова пространство прошито как бы конвейерной лентой (витринами), намекающей на фабричные скорости и в производстве нового искусства.

Наряду с ситцами экспонируют архивные снимки, рассказывающие о «Новом быте», в живописи же видно, как с 1930-х иные темы и иная, чем у авангардистов, стилистика берут верх. Закругляющее выставочную историю «Обратное движение» являет обращение 1960–1970-х к традициям 1920-х не только в сервизе, сделанном по форме авангардистки, ученицы Малевича Анны Лепорской, но и у серпуховских художниц по текстилю Тамары Мухатаевой и Евгении Шестеры. Здесь же пунктирно вспоминают студию Элия Белютина «Новая реальность» как попытку переосмыслить отношение авангарда к выразительности формы.

Одним из сквозных мотивов проекта стало искусство Ларионова и Гончаровой – от ранних рисунков обоих к гончаровским холстам. В Серпухове в 1930-х оказалось 152 работы знаменитой пары, на сегодня известно о 79. Они поступали с 1924 года, первые вещи из квартиры-мастерской Гончаровой и Ларионова в Трехпрудном переулке попали в Первый пролетарский музей, после его расформирования – в основном в регионы. Сокращение ларионовско-гончаровской коллекции почти вдвое – по-видимому, итог 1930–1940-х, когда авангард было велено из памяти вычеркнуть. Например, известное гончаровское кубофутуристическое «Письмо» 1913-го, показываемое теперь и на «Фабрике», (о)казалось утраченным и в 1979-м было списано, а спустя девять лет найдено как оборот другой работы другого автора. К выставке издана брошюра о серпуховском собрании Ларионова и Гончаровой, где обо всем этом рассказано.

В музее говорят, сейчас представлено процентов шестьдесят собрания авангарда. В прошлом году проектом «Невидимы и свободны» в Новом Иерусалиме подвели итоги работы Avant-Garde Lab 5 с местной коллекцией авангарда (см. «НГ» от 12.05.24). У каждой выставки свои акценты, авангард – богатый материал, и было бы здорово, если бы такие проекты и для самих музеев стали внешним взглядом на то, как можно устраивать ротации произведений из собрания.