Пианист Юрий Фаворин – о своей новой программе «Краски и звуки»

Фото с сайта www.njerusalem.ru

В музее «Новый Иерусалим» проходит музыкально-просветительский цикл «Время, вперед!». Это программа лекций и концертов, которые раскрывают творческий мир художника Александра Лабаса, чья монографическая выставка проходит в музее. Одновременно это – разговор об искусстве ХХ века. В ближайшую субботу Юлия Де-Клерк, автор проекта, прочтет лекцию «Бунтари и пророки Новой музыки», а пианист Юрий Фаворин представит композиторов и их музыку.

- Юрий, как сложилась программа вашего концерта?

- Юлия Исааковна предложила составить программу, в которой проявились бы новаторские тенденции искусства ХХ века, получившие продолжение в середине, конце ХХ века и в чем-то до сих пор актуальные. Мы размышляли о том, какие именно авторы туда войдут, но в итоге сошлись на шести композиторах. Мне кажется, что за исключением «Шести античных эпиграфов» Дебюсси, все остальные сочинения программы написаны в период некого стилевого «брожения» композиторов, когда они вышли из чего-то одного, но еще не пришли к чему-то другому, чем в итоге они и стали знамениты.

- Не могли бы вы представить сочинения?

- «Шесть маленьких пьес» Шёнберга написаны вне традиционной мажоро-минорной системы, но это еще не додекафонное сочинение, в свободной двенадцатитоновости. Это опыт крайне лаконичного письма, характерный скорее для его ученика Антона Веберна.

Миниатюры Скрябина - из среднего периода творчества, когда он начал переходить через некий гармонический предел. Одна из пьес, которую я сыграю, известна тем, что в ней Скрябин впервые вышел за пределы классической тональности, ни разу, даже в конце, не использовал тоническое трезвучие – тональность угадывается, но ни разу не звучит прямо. Это переходный период композитора в другие гармонические и ритмические миры, которые будут характерны уже для позднего периода.

Соната Рославца находится в неком контрасте с Шёнбергом и Скрябиным, это произведение относительно крупное, развивающее поздние сонатные опусы Скрябина. Рославец пытается идти на некий компромисс: его ранние пьесы – лаконичные, интеллектуальные, а в Сонате он добавляет романтического духа.

Последняя пьеса – «Кантейоджайя» Мессиана - написана в 1949 году, когда композитор вступает в самый авангардный период своего творчества.В его биографии это был яркий момент. Здесь проступает сериализм, который будет ярко показан в «Четырех ритмических этюдах», его следующей пьесе. В целом в «Кантейоджайе» преобладают ритуально-восточные краски.

Наконец, «Семь эскизов для фортепиано» - достаточно раннее сочинение Бартока, где еще мы не слышим привычного нам бартоковского стиля, соединяющего фольклоризм и жесткую структуру контрапункта и формы. Эти пьесы написаны очень свободно и будто «очищены» от влияния любых школ.

 - Программа называется «Краски и звуки» - можно предположить, что речь пойдет и о неких тембровых поисках …

- Под красками в данном случае имеется в виду не столько тембр, но сам подход к гармонии, к тональности, что само по себе образует новые краски. Хотя тембровые инновации тоже есть. Использование фортепиано в штриховом плане – как это делают Барток, Шёнберг и Скрябин – это тоже новые звуки. Каждый раз это новое прочтение фортепиано как инструмента, и эти находки будут актуальны на протяжении всего ХХ века, и сейчас тоже.

 - Как эта программа вписывается в ваше творчество?

- Эта программа меня вдохновляет. Практически все эти пьесы я знал, хотя и не играл публично. Многие из них относятся к моим любимым. Они не перевернули мой мир, но это очень приятная для меня встреча.