Марина Гайкович
По словам дирижера, сотрудничать с Госоркестром Татарстана – большое творческое и человеческое счастье. Фото предоставлено пресс-службой Госоркестра Татарстана
В Казани завершился Шестой Международный органный фестиваль. Его особенность – опора на произведения для органа с симфоническим оркестром – не случайна. Фестиваль придуман худруком Госоркестра Татарстана Александром Сладковским. Идея, как кажется, лежала на поверхности: сцену Зала им. Сайдашева, где выступает оркестр, венчает орган голландской фирмы Flentrop, и сделать инструмент героем программ было логично. Одновременно худрук решал и вопрос расширения репертуарных границ: сочинения для органа и оркестра относятся скорее к редкостям. Неслучайно на фестивале часты премьеры – не только казанские, но и российские и даже мировые. Так, в программе «Диалоги» два произведения из четырех прозвучали впервые в Казани, а одно – впервые в России. С этого начался разговор корреспондента «НГ» Марины ГАЙКОВИЧ с Антоном ШАБУРОВЫМ, художественным руководителем и главным дирижером Ростовского симфонического оркестра, которого пригласили выступить на закрытии Органного фестиваля.
– Ваша программа на фестивале называется «Диалоги». В чем ее идея, как она складывалась?
– Органную часть предложил фестиваль, насколько я понимаю, это была инициатива Владимира Хомякова, нашего солиста. Он предложил Третью симфонию Видора и Фантазию-диалог Боэльмана. Sinfonia Sacra Видора мы уже играли с Госоркестром Татарстана на одном из предыдущих фестивалей, но главное его сочинение в симфоническом жанре – Третью симфонию – я до этого не дирижировал и с огромной радостью это делаю сейчас. Очень яркое произведение, собранное автором словно по лекалам знаменитой Третьей симфонии с органом Сен-Санса, но со своим неповторимым музыкальным почерком. Что касается Боэльмана, то я, как и многие, был знаком с его «Готической сюитой» для органа, и на этом всё. Тем интереснее было открыть для себя творчество этого трагически рано ушедшего из жизни талантливого композитора – его «Фантазия-диалог» содержит в себе немало весьма нетривиальных решений вопроса взаимодействия солирующего органа и различных инструментов и целых групп оркестра.
Что касается оркестровой части концерта, то я предложил несколько вариантов, и мы остановились на идее сыграть музыку композиторов, которые сами были прекрасными органистами. Это партитуры для оркестра, но ощущение органа, стиля органной музыки в них очень явно угадывается. Открывал нашу программу Концерт в старинном стиле Макса Регера. Композитор очень бережно и с большой ностальгической любовью отнесся к жанру барочного Concerto Grosso и будто бы переписал его в стилистике XX века в своем концерте для оркестра. А второе отделение мы начинали музыкой другого великого симфониста с явно органным мышлением – Антона Брукнера. Мы взяли его раннюю увертюру для оркестра соль-минор, в которой уже прорисовываются все те черты его будущих симфоний, за которые мы их и любим. Таким образом, собралась, как мне кажется, достаточно эксклюзивная, но при этом интересная, яркая и разнообразная программа.
– Вы не в первый раз выступаете с Госоркестром Татарстана. Вам нравится это сотрудничество?
– Мы с Госоркестром дружим с 2020 года, уже шестой год. Это всегда большое творческое и человеческое счастье – сотрудничать и пересекаться с этим коллективом. У оркестра есть яркое и, я бы сказал, неповторимое лицо, а я это очень ценю. Помимо неоспоримого качества оркестровой игры у коллектива есть свой узнаваемый стиль, и это очень и очень здорово. Конечно, я отлично понимаю, что это огромная заслуга Александра Витальевича Сладковского, который уже много лет пестует оркестр и держит высочайшую планку качества, мотивации и вдохновения. Мне импонирует творческая, рабочая, профессиональная атмосфера на наших репетициях, поэтому для меня приезд сюда – это большая радость, тем более что я очень люблю Казань и с огромным удовольствием провожу время в этом прекрасном городе.
– Ваша личная афиша охватывает практически всю страну. Вы дирижируете с большими оркестрами – сейчас с Госоркестром Татарстана, совсем скоро – с Госоркестром России. Но есть в вашем графике и оркестры небольших областных центров. Вы хорошо представляете себе оркестровую карту. На ваш взгляд, как она выглядит в смысле проблем и достижений?
– Наша страна огромная, и все регионы, конечно, разные. Поэтому проблемы, с которыми сталкиваются оркестры в Новосибирске или Екатеринбурге, и оркестры, скажем, в Хабаровске или Чебоксарах, тоже разные.
Но если попытаться выделить главную и общую боль, то это, конечно же, проблема квалифицированных оркестровых кадров. Далеко не в каждом городе есть консерватория, да и там, где есть, все равно есть дефицит, особенно по таким специальностям, как гобой, валторна, фагот, нередко можно встретить недокомплект в контрабасах или альтах. Важно понимать, что талантливые музыканты рождаются везде, но дальше, получив начальное или среднеспециальное музыкальное образование, они почти неизбежно стремятся уехать либо в столицу, либо в более богатые регионы. Можно выявить такую закономерность, что там, где музыкальные коллективы находятся под постоянным вниманием главы региона, обычно решаются и проблемы комплектования, и проблемы закупки инструментов, и помещений для работы оркестров, как репетиционной, так и концертной, и, не будем лукавить, заработная плата артистов обычно куда более конкурентоспособна. А вот там, где этого контакта нет, там коллективы, к сожалению, скорее выживают.
При этом все-таки в последние годы явно наметилась тенденция к появлению очень сильных и интересных новых действующих лиц на симфонической карте нашей страны – можно назвать Челябинск, Тюмень, Тамбов, Тулу, Оренбург. И вот эта децентрализация оркестровой жизни мне, честно говоря, очень симпатична.
Еще одна особенность очень сильно отличает жизнь оркестров в большинстве регионов от их столичных коллег. Все же Москва и Петербург, а также такие регионы, как Казань, Екатеринбург, Новосибирск, живут в условиях невероятно плотных и насыщенных концертных графиков, и поэтому возможность иметь 4–5 репетиций на программу воспринимается как практически непозволительная роскошь. Безусловно, при соответствующей квалификации и оркестрантов, и дирижеров можно вполне убедительно выступать и с небольшого количества репетиций, но мне иногда в регионах очень приятно провести полный недельный цикл и как-то по-особому вжиться в программу, прочувствовать ее вместе с оркестром.
Есть еще одна не очень приятная тенденция очень сильной коммерциализации репертуара оркестров в регионах. Ничего не имею против доступных для широкой публики программ, отлично понимаю необходимость их включения в репертуар, по причинам в том числе и чисто финансовым. Но все же, как мне кажется, основной, магистральной деятельностью симфонических коллективов должна оставаться академическая классика. Хотя тут опять же мы возвращаемся к тому, что все регионы очень разные, во многих из них звучит огромное количество прекрасной, хотя и не часто исполняемой музыки.
– Если взять ваш довольно подробный разбор и применить к оркестру, который вы возглавляете. Как обстоят дела в Ростове-на-Дону?
– Я четвертый сезон работаю главным дирижером и художественным руководителем Ростовского академического симфонического оркестра, и мне кажется, что за этот период мы смогли сделать главное – не потерять все то, что было достигнуто моими предшественниками на этом посту, а какие-то тенденции даже усилить и развить. Я очень горжусь нашей афишей. Конечно же, мы не можем составить сезон без «корневого» симфонического репертуара, поэтому у нас постоянно звучат и Чайковский, и Рахманинов, и Бетховен, и Брамс, и Дебюсси, и Малер. Но вместе с этим я очень стараюсь, чтобы в нашей афише можно было найти Николая Черепнина, Александра Глазунова, Николая Мясковского, Германа Галынина, Карла Нильсена, Эрнста Блоха, Хуго Альвена или, например, ирландского композитора Чарльза Стэнфорда.
У оркестра есть большая и славная традиция исполнения современной музыки. В городе с начала 2000-х проходит фестиваль «Ростовские премьеры», здесь звучала музыка Гии Канчели, Валентина Сильвестрова, Андрея Эшпая, Кшиштова Пендерецкого, причем все эти авторы нередко сами приезжали в Ростов на исполнение своих сочинений. Мы тоже стараемся продолжать эту традицию, не забывая в том числе и о ростовских композиторах. Только за время моей работы оркестр неоднократно исполнял музыку Виталия Ходоша, Анатолия Кусякова, Леонида Клиничева, Геннадия Толстенко. И особая гордость в том, что с годами Ростовский оркестр заслужил доверие публики, которая приходит не только на Пятую симфонию Чайковского, но и на достаточно непростые и редкие программы.
Если не только о «творческой надстройке», но и об «экономическом базисе», то этот сезон действительно стал прорывным. Наконец-то решилась проблема достойной заработной платы оркестрантов. Не секрет, что до этого мы часто теряли хороших музыкантов, которые вынуждены были уезжать в оркестры, где им платили несравнимо больше. Я очень благодарен и руководству нашей филармонии, и Министерству культуры Ростовской области, и администрации губернатора, что наконец-то эта проблема была решена – оркестр наряду с двумя другими коллективами нашей области получил надбавку за звание «академический», и это позволило нам значительно выправить ситуацию с кадрами.
Новое дыхание обрела и гастрольная деятельность нашего коллектива. Только за время моей работы мы дважды выступили в Санкт-Петербурге на сцене Концертного зала Мариинского театра, дважды приняли участие в абонементе «Симфонические оркестры России» Московской филармонии на сцене Концертного зала имени Чайковского, побывали с гастрольным туром в Республике Беларусь, при поддержке программы «Всероссийские филармонические сезоны» выступили в Воронеже и Пскове. На осень запланирована поездка на Форум симфонических оркестров в Екатеринбург, а таже концерты в Челябинске и Тольятти. Нельзя сказать, что у нас совсем нет проблем. Конечно же, есть куда стремиться. Нам очень нужно закупить ряд музыкальных инструментов, прежде всего струнных, для наших концертмейстеров. А также мы очень надеемся, что в здании нашей филармонии будет в скором времени проведен капитальный ремонт и наш концертный зал будет соответствовать требованиям времени как по акустическим, так и по чисто эстетическим показателям. Но, насколько я знаю, большая работа делается и по этим направлениям, так что мы смотрим в будущее с оптимизмом.
– Для вас важно выступать в Москве и Санкт-Петербурге?
– Думаю, в России трудно найти дирижера, для которого выступление в Москве и в Петербурге не было бы важно. И я в этом смысле – не исключение. Поэтому я очень дорожу возможности достаточно регулярно выходить на лучшие сцены двух столиц. Я выпускник Московской консерватории, поэтому выступать в Москве очень почетно, а иметь возможность выступать в Санкт-Петербурге, особенно с петербургскими коллективами – вдвойне почетно. Это такой особый пунктик для всех нас, представителей московской дирижерской школы.
– В афише Ростовской филармонии есть цикл «Рассказывает и дирижирует Антон Шабуров». Это подражание вашему профессору Геннадию Николаевичу Рождественскому? Ведь на его концерты, мне кажется, ходили в первую очередь, чтобы послушать вступительное слово, всегда очень содержательное и остроумное. Или это потребность образовывать публику?
– Вот как раз ни в коем случае не подражание ни Геннадию Николаевичу, ни Владимиру Михайловичу Юровскому, который тоже абсолютно блестяще (хотя и совсем иначе!) выступал в Москве в жанре «дирижирует и рассказывает». Я был на концертах-лекциях и Рождественского, и Юровского, неизменно восхищался как их знаниями, так и ораторским искусством и поэтому считал, что я сам никогда не рискну делать что-то подобное.
Но вмешался случай. Когда я работал главным дирижером оркестра в Хабаровске, в 2017 году мы делали концерт, посвященный осмыслению событий русской революции 100-летней давности. Там была довольно уникальная программа – помимо Двенадцатой симфонии Шостаковича в нее вошла увертюра Тихона Хренникова к опере «В бурю», симфоническая поэма-увертюра Тихона Хренникова к опере «В бурю» и симфоническая поэма Анатолия Свечникова (не путать с Александром Свешниковым!) «Щорс» и сюита из балета Глиэра «Красный мак». Мне хотелось показать, что это не какая-то пропагандистская история, а попытка осмысления такого интересного пласта отечественной музыкальной культуры, как соцреализм в музыке, преломление революционных народных песен в симфоническом жанре и, обобщая, своеобразная «музыкальная летопись» очень сложной и противоречивой эпохи. И это, на мой взгляд, нужно было прокомментировать для публики. Я очень хотел, чтобы это сделал Артем Варгафтик, но мы не совпали по датам. У меня до сих пор сохранилась наша переписка, где я написал, что, видимо, так и рождается формат «дирижирует и рассказывает». Мне пришлось самому сопроводить каждое произведение короткой преамбулой. Этот формат прижился, стало интересно и мне, и публике: появился абонемент и продержался три года. Потом этот формат вместе со мной переехал в Ростов. Надо сказать, что мне самому было это интересно – исследовать какую-то проблему, какой-то феномен. Прежде всего культурологически. Я по второму образованию историк, и мне всегда был интересен исторический контекст создания произведения. Но сейчас появилось несколько абсолютно блестящих музыковедов новой формации – Ярослав Тимофеев, Ляля Кандаурова, другие, и я, честно говоря, все меньше и меньше выступаю в формате «дирижирует и рассказывает», не считая себя вправе конкурировать с настоящими профессионалами на их поле.
– А как вы стали историком?
– Я параллельно учился в музыкальном училище и на историческом факультете Уральского университета. Мне история была всегда интересна, и я рад на самом деле, что у меня есть это образование. Я ни одной секунды не работал как профессиональный историк и, надеюсь, не буду, но я очень ценю те знания, а главное, то умение мыслить, добывать и анализировать информацию, которую я получил в годы учебы в УрГУ. К тому же я, как мне кажется, застал золотой период в жизни Уральского государственного университета, когда там работала плеяда блистательных профессоров. Как я сейчас понимаю, это были люди самых разных, нередко абсолютно полярных взглядов, как исторических, так и политических. Но важен, как говорят, не вектор, а масштаб. Они все были потрясающими профессионалами и крупными личностями. Воспоминания об их лекциях – одни из самых приятных на том этапе жизни, и я этим опытом очень дорожу.
– В работе это образование наверняка помогает.
– Вы знаете, да. Я даже хотел как-то в Екатеринбургской десятилетке прочитать курс лекций по истории для музыкантов, чтобы вписать музыкальные события в исторический контекст. Потому что порой вопрос, при каких императорах жил Чайковский, ставит студентов в тупик.
– Летом в Ростовской филармонии пройдет фестиваль «Мост». Уже известна его программа?
– Концепция уже придумана, но программу мы пока не анонсировали. Фестиваль пройдет в четвертый раз, он был придуман Валентином Урюпиным, моим большим другом и коллегой, а главное, предшественником на посту главного дирижера и худрука РАСО. Когда он только создавался, Валентин и администрация оркестра долго искали название, и мне кажется, нашли очень удачное. Ростов стоит на великой реке, там есть несколько мостов, и самый главный – Ворошиловский – один из символов города. Уже чуть позже стало понятно, что у этого названия много смыслов. Музыканты, особенно сейчас, – это люди, которые наводят мосты, и фестиваль несет и эту функцию. Валентин был худруком первых двух фестивалей, и они были очень интересными, яркими, событийными. Приезжали музыканты с громкими именами, особенно на второй фестиваль. Потом Валентин по разным причинам вынужден был оставить эту позицию. А я по схожим причинам не хотел его вот так «автоматически» возглавлять, по какому-то неуловимому внутреннему ощущению мне это не казалось правильным, хотя понимаю, что этот момент очень непросто объяснить словами. В результате было найдено компромиссное решение, и с 2023 года арт-директором фестиваля является Екатерина Мечетина. В 2023 году фестиваль был посвящен музыке композиторов СССР, причем мы сделали акцент именно на музыке, которая создавалась в союзных республиках (ныне независимых государствах), и представили на фестивале композиторов из всех 15, а на самом деле даже 16 республик (сравнительно недолго просуществовавшая Карело-Финская ССР тоже была представлена на нашем фестивале). Тема фестиваля «Мост-2025» – диалоги. Диалоги всех и со всеми: стран, культур, эпох, времен, жанров, а в конечном итоге – людей. Нам кажется, умение вести диалог – это то, чего всем нам в последнее время не хватает. Я часто говорю про себя, что сейчас, к сожалению, не все мосты мы можем построить, но сохранять навыки мостостроения до того момента, когда придет время строительства, было бы уже неплохо.
– Судя по вашим словам, переход оркестра от Валентина Урюпина к вам произошел плавно…
– Валентин стал худруком в 2015 году, и я был одним из первых дирижеров, которые приехали сюда в качестве приглашенных. У меня сложились хорошие рабочие отношения с оркестром, я часто с ним работал, и Валентин сам предложил мне занять позицию главного. Когда стало понятно, что он уходит.
Конечно, переход совсем плавным не бывает никогда: одно дело приезжать приглашенным, другое дело – стать главным дирижером. Не без шероховатостей. Принимать оркестр на взлете всегда сложнее, я об этом часто говорю. Это для меня был вызов – прийти в оркестр после такого яркого дирижера. Поэтому, честно говоря, на первый сезон я свою личную цель формулировал не так, «чтобы с моим приходом стало лучше», а «чтобы с моим приходом не стало сильно хуже». Но, мне кажется, вот сейчас, на четвертом году моей работы можно сказать, что мы с коллективом сработались, нашли общий язык и хорошо понимаем друг друга.
– На какой творческой позиции вы стоите?
– Для меня важна репертуарная политика. Не просто «неплохо было бы сыграть такое-то произведение». Я стараюсь строить репертуар циклами или макроциклами. Причем это касается как моей работы в Ростове, так и вообще моей дирижерской деятельности. Видимо, как раз вот в этом аспекте я – преданный ученик Геннадия Николаевича. Есть ряд композиторов, которых я лично стараюсь пропагандировать, потому что их музыка, как мне кажется, звучит реже, чем она того заслуживает. Это, например, творчество Александра Константиновича Глазунова. Я в консерватории сам был к его музыке крайне скептичен. В противопоставлении с творчеством молодых, дерзких, новаторских и эмоциональных Прокофьева и Шостаковича Глазунов оставался символом такой «профессорской правильности» в музыке. Ну и все мы знали вот эту историю с провалом Первой симфонии Рахманинова, хотя сейчас мы знаем, что в той легенде довольно много апокрифического, когда касается роли именно Глазунова в той катастрофе. А когда я открыл или переоткрыл для себе его музыку – кстати говоря, тоже благодаря Рождественскому, который был большим поклонником музыки Глазунова, – я стараюсь его симфонии играть и пропагандировать. В этом же ряду – избранные симфонии Николая Мясковского, особенно его монументальная и трагическая Шестая. Видимо, ввиду своего темперамента я стараюсь много играть северной музыки: симфонии Сибелиуса, Нильсена, Хуго Альвена. Мне очень близка британская музыка, причем даже не столько английская, сколько остальная. Мы в Ростове даже делали программу, где играли и шотландскую музыку, и ирландскую, и с особым восторгом открыли для себя валлийского композитора Эдварда Германа. Кстати, именно успех его «Валлийской рапсодии» в Ростове вдохновил меня включить именно это сочинение в программу выступления Ростовского оркестра на Форуме симфонических оркестров в Екатеринбурге.
