Анна Коломоец
Владимир Мартынов (в центре) увлекся сочинением музыки для органа и перкуссии.
Фото Елены Квиты предоставлено организатором концерта
Любимец московской публики, мультиперкуссионист Петр Главатских, кажется, постоянно живет в ритме непрекращающейся барабанной дроби. Для него не существует технических трудностей, он исследует и «хулиганит», совмещая реалии далеких культурных миров – древнейшие инструменты в композициях современных авторов, звуковые ландшафты различных эпох и культур. В этот раз на его долю выпала ответственная миссия – представить мировую премьеру сочинения Владимира Мартынова «Халкидики» для маримбы, вибрафона, ударных и органа.
Концепцию вечера решили выстроить на контрасте: репертуарная «классика» для перкуссии (звучащая свежо и сегодня) – и пьесы наших дней, в том числе новое сочинение модного композитора и мыслителя. В первом отделении публику баловали изысканной картой музыкальных «деликатесов» Яниса Ксенакиса, Эдисона Денисова, Алексея Сюмака. С «Клятвы» последнего, самого младшего композитора из тех, чья музыка звучала в этот вечер, начался концерт.
Опус Сюмака для маримбы соло уже не раз исполнялся на московских сценах. Однако составленная из двух контрастных частей пьеса находит все новых слушателей, завороженных идеей биполярности. Мятежный человеческих дух, запутавшийся в паутине диссонансов: искрометные скачки от низкого к высокому регистру и обратно того и гляди разорвут исполнителя, но Главатских держит баланс. Музыкант на пике своих эмоций: палочки задевают корпус инструмента, как в иступленной истерике. Но вот наступает смирение, сердце всей композиции – сама клятва. Тремолирующие аккорды маркируют начало священного действа. Чарующие динамические волны, от звучащей тишины до уровня спокойной человеческой речи, были тонко воспроизведены исполнителем и заставили весь зал замереть.
И снова резкое переключение. Опус Денисова, наставника многих композиторов московской школы, раскрывает слушателю саму душу вибрафона, в данном случае – совсем не ударного инструмента. Денисов всегда питал особые чувства к этому инструменту, находил его тембр особенным и поэтичным. Видимо, поэтому «Черные облака» (первая часть цикла «Три пьесы для ударных инструментов») столь мелодичны: в нуарном, импрессионистски прозрачном ноктюрне неспешно проплывают причудливые звуковые комплексы.
Ответом сонористической неге стала гипнотическая пьеса Ксенакиса «Reponds B». Греческий композитор и архитектор, фанат точных наук, в своем позднем сочинении действует по правилам дискретной математики. Клеточный автомат из остинатного ритма и мелодии из четырех нот образуют настоящую полифонию. Пять кожаных барабанов и столько же деревянных коробочек – два мира, две ритмические пульсации. Если в момент исполнения не смотреть на Петра Главатских, то кажется, что на сцене находятся сразу несколько музыкантов!
Сочинение Владимира Мартынова «Халкидики» Петр Главатских исполнил в ансамбле с органисткой Софьей Иглицкой. Композитор в последнее время увлекся микстом этих инструментов – в конце прошлого года состоялась премьера его балета «Белая комната». Название его новой пьесы «Халкидики» отсылает к райскому месту, магнитящему туристов, – одноименному региону на севере Греции. Предания гласят, что когда-то здесь обитали титаны – соперники богов. В схватке с ними Посейдон потерял свой трезубец – так и возник Халкидики с тремя вытянутыми полуостровами: Кассандрой, Ситонией и Афоном.
Адепт минимализма Мартынов убаюкивает зал статичными паттернами, являя миру развернутое во времени (пьеса звучит более часа) и несколько пространное по состоянию звуковое полотно. У органа – стереотипные псевдобарочные фразы, у перкуссии – вибрафон, затем маримба, ударные, и вновь по кругу – простенькие ритмы. Кульминация в третьем, центральном разделе получилась пафосной: мелодия органа с аффектом воинского марша под чеканные удары барабанов. «Торжествующий финал!» – подумал зал и огласился аплодисментами. Но соло маримбы вернуло зрителей на свои места. Энергетика заинтересованных исполнителей, их вера в замысел сочинения не давали угаснуть слушательскому интересу, несмотря на недостаточно внятную драматургию пьесы и не слишком увлекательный музыкальный материал. Впрочем, по словам Главатских, незамысловатые ритмические формулы – не недостаток, в их простоте он видит смысловое ядро пьесы. «Музыка Владимира Мартынова о земле. Он пытается исследовать первородные мотивы, ритмические паттерны, а затем показывает их красоту. Его сочинение не подразумевает присутствие вашего собственного «я». Здесь важно полное погружение, внимание к деталям. В произведении нужно раствориться», – говорит музыкант.
Стремление к первозданности в пьесе Мартынова разительно отличается от архаики Ксенакиса. Для последнего Древняя Эллада – сгусток стихийных энергий и вместе с тем колыбель европейского ratio. Его музыка властно вовлекает нас в свой художественный мир. Отечественный композитор доходит почти до предела в отказе от музыкальной экспрессии. Кто-то усомнится в перспективности подобного пути. Но исполнители представили лучшую апологию позднего Мартынова.
