Елизавета Авдошина
Вера Воронкова отмечает юбилей смелой комедийной ролью. Фото Геворга Арутюняна с сайта www.teatrpushkin.ru
Жанр кабаре вновь выходит на театральную сцену. Неустойчивое время, жаждущее широких мазков, густых красок, физиологичных образов, играющих с понятием хорошего вкуса и отменяющих грань между жизнью и смертью. Этот жанр показывает, как можно играть со смертью в поддавки и смеяться навстречу тлению – и сполна отвечает эпохе. В Театре Пушкина в жанре кабаре поставили пьесу Фридриха Дюрренматта под названием «Сделка», а в независимом театре продюсера Леонида Робермана вышла премьера «Торговцы резиной» Ханоха Левина.
Известную трагикомедию швейцарца Фридриха Дюрренматта «Визит старой дамы» в Театре Пушкина чуть освежил драматург Алексей Житковский. Спектакль идет под названием «Сделка»: ведь речь идет о сделке, которая решит вопрос жизни и смерти. В заштатный городишко Гюллен приезжает миллиардерша Клара Цаханассьян (она «превращается» в Цаханасян – по фамилии одного из своих богатых почивших мужей, армянского нефтяного магната), некогда уроженка этого богом забытого местечка. Горожане готовят ей пышный прием в надежде на то, что она одарит их своей щедростью, но Клара неожиданно предлагает невиданную сделку: миллиард в обмен на жизнь ее первой любви. Он до сих пор влачит жалкое существование в Гюллене. Андрей Заводюк тонко играет трусоватого Альфреда Илла, который становится жертвенным агнцем в этой бесчеловечной сделке отчаянной капиталистки и нищего общества, покрытого ржавчиной и запустением, но обезумевшего от запаха денег.
На заре литературной карьеры Дюрренматту приходилось зарабатывать на жизнь скетчами для кабаре, поэтому узнаваемая стилистика спектакля – и экстравагантные костюмы на фоне грубо сколоченных декораций, и утрированный грим, и площадные шутки, и броская анекдотичность сюжета, мигрирующего к черной комедии, абсолютно органична. Труппа играет ладным ансамблем, но жанр детектива, который в этом театре привычен, требует особого мастерства, и мастер-класс показывают корифеи в эпизодических, но очень точно сделанных ролях – старушки с секретом мадам Болл (Тамара Лякина) и бюрократа со стажем (мэр – Владимир Николенко). Однако «Сделка» поставлена как бенефис Веры Воронковой к юбилею. Воронкова выходит в роли взбалмошной Клары Ц. – и что это за выход! Актриса играючи завладевает вниманием зала. Кларе придумана бешеная биография: она появляется на сцене как существо абсолютно фантасмагорическое. В костюмах безумного кроя (их художник – Ирэна Белоусова) и расцветки вырви глаз, с запредельным гримом – губы втройне разрисованы алой помадой, накладные ресницы поднимаются веерами, на голове настоящий вавилон, кабаретная шляпка с ирокезом доведена до сияющего гротеска. Актриса носит приделанный горб и стоит на высоченных каблуках. Круэлла де Виль осталась бы в восторге!
В биографии и внешнем образе героини, которая рассказывает, сколько катастроф она пережила и сколько протезов ей пришито, пикантно зашифрованы отголоски драмы самой актрисы, некоторое время назад попавшей в пожар и чудом выжившей, что заставляет восхититься смелостью Веры Воронковой и посмеяться над собой, и сыграть безобразие как особый – искореженный – вид красоты. Ее героиня снимает свой балаганный образ к финалу, словно возвращаясь к отправной точке, своей юности, когда она была чиста и не покалечена душой. Оказывается, что весь этот «панцирь» был ей нужен, чтобы скрыть душевную боль, которую она скрывала, поплыв по волнам судьбы, ставшей ей немилосердным сутенером.
Игорь Теплов не первый раз берется подготовить в репертуар бенефисы (немаловажная часть жизни театра и его репертуара, формат, особо любимый поклонниками). Мелодрама «Космос» с Викторией Исаковой тоже была поставлена метко и атмосферно. Но досадно, что режиссер, умеющий собрать отличный кастинг, не идет вглубь, работая на поверхностном слое, тогда как глубокая проработка характеров либо остается на совести исполнителей, либо так и брошена нереализованной. И отсюда возникает немало смысловых вопросов.
Тема судьбоносной сделки, цены смысла жизни, поднимается и в премьере «Торговцев резиной» независимого театра Леонида Робермана. По приглашению опытного продюсера режиссер Петр Шерешевский, хедлайнер нынешних театральных сезонов, поставил комедию Ханоха Левина. В этой трагикомедии неподражаемый почерк израильского драматурга доходит до абсолюта. Низменное так смачно замешано в «Торговцах резиной» с возвышенно-философским, что «американские горки» сопоставлений составляют ее главную интригу, а за юмор тут отвечает очаровательная еврейская традиция высмеять национальную практичность и житейскую прижимистость.
К вдовой аптекарше приходят два посетителя: один мелкий служащий частенько покупает аспирин и еще кой чего в нагрузку, другой – напротив, хочет предложить ей, а заодно и ее покупателям, сделку. Отец-бизнесмен оставил ему необычайное наследство: десять тысяч упаковок резиновых изделий… номер два, как сказали бы в СССР. И теперь их нужно срочно продать, чтобы жизнь точно была прожита не зря.
Вся троица подошла к одинокой осени жизни не слишком успешными людьми, но желание любви и тепла еще не покинуло их. Любовный треугольник своеобразен: она влюблена в одного, но хотела бы выйти замуж за другого, тогда как оба мужчины, кажется, влюблены в свои скромные, почти мифические капитальцы куда больше, чем заняты сентиментальными планами на остаток жизни, хотя не увядшая потенция еще питает их жизнелюбивые фантазии.
Шерешевский ставит пьесу о любовных – реальных и воображаемых – похождениях с обязательным резиновым атрибутом, которые порой описываются с балаганной откровенностью в ультратеатральной форме, оттеняющей и приподнимающей физиологизм игривого сюжета. Три актера выходят в смокингах перед красным бархатным занавесом с манящими огоньками рампы, чтобы разыграть скетчевые сценки о Желании, которое на глазах зрителей раскрывается с помощью бойких диалогов в раскидистую метафору жажды жизни, силы, которая движет весь земной шар.
Первый акт проходит блистательно: сексапильная и страшно обаятельная Полина Кутепова, утонченный, музыкальный Виталий Коваленко и забавный в своем амплуа истинного паяца без границ Игорь Верник феерично рвут зал. Актеры обмениваются едкими репликами, жонглируют многозначительными паузами и, как канатоходцы в цирке, балансируют на грани вкуса и приличий. На сцене – выверенная статика аскетичных мизансцен, в то время как на словах разворачивается истинная вакханалия.
Театральность поддерживается живой музыкой: композитор под псевдонимом Ванечка и его оркестр Приватного танца впервые выходят на подмостки (обычно он остается «за кадром») и создает музыкальную ткань на глазах публики. Каждое движение актеров положено на музыкальную ноту, что дает еще большую многомерность, к тому же актеры зажигательно поют музыкальные куплеты. Но второе действие, где режиссер, следуя пьесе, повторяет круги встреч персонажей, изменяя только место действия (они перемещаются в подобие больничной приемной или дом престарелых и надевают вместо стильных концертных троек растянутые халаты и неуклюжие толстинки), к сожалению, безбожно растянуто. И практически ничего не добавляет к вышесказанному. Разве что ключевая и исполненная в узнаваемой манере режиссера сцена (подключаются экраны с множеством «отражений») захватывает внимание сюрреализмом. Герой Игоря Верника, резиновый дилер Спроль, уходит в загробный мир и переговаривается с соседними мертвецами, чьи «рты полны праха», но даже там он не забывает о курсе доллара. А в гробу-то карманов нет! Но дальнейшее можно описать так: вовремя кончить – тоже искусство.
