Дарья Курдюкова
«Танцующая» корневая скульптура Михаила Матюшина. Фото автора
Музыковед, критик Сергей Уваров давно изучает творчество Михаила Матюшина, композитора и художника, одного из авангардистов-новаторов, написавшего музыку к «Победе над солнцем». Уваров получил грант Центра «Зотов» с исследованием «Творчество Михаила Матюшина в контексте эпохи конструктивизма». Выставка «Любовь в авангарде. Михаил Матюшин и Елена Гуро», которую он сделал с «зотовским» куратором Полиной Стрельцовой, отчасти отчетная, но главное – монографический показ артистической пары, который давно должен был бы случиться. В «Зотове» объединили полторы сотни предметов из 17 музеев и частных коллекций, включая впервые экспонируемые вещи, а еще записи матюшинской музыки и поэзии Гуро, сделанные специально к проекту.
Поскольку выставка придумана и про историю любви, в «исходных данных» не обойтись без того, что Матюшин был старше Гуро на 16 лет и пережил ее на 21 год.
Первое его впечатление о второй из трех жен оказалось двойственным. Знаменитая цитата про встречу в 1900-х в мастерской Ционглинского, появившаяся в матюшинском дневнике в год смерти Гуро (она умерла от лейкемии в 1913-м), рассказывает о том, как «она рисовала Гения с гипса, и я увидел такое лицо необыкновенной чистоты и такого воплощения в соединении с творящим – все лицо без малейшей черты людского «я», – в «Зотове» сокращена в пользу романтической внезапности. За скобками осталось начало пассажа: «Я увидел маленькое существо самой скромной внешности. Лицо ее было незабываемо».
Матюшиным, который прошел путь от выпускника Московской консерватории, служившего в Императорском оркестре, к экспериментам новой эпохи, к первому объединению авангардистов «Союз молодежи» (они с Гуро были среди инициаторов его создания), к помощи в издании филоновского труда «Пропевень о проросли мировой», к Отделу органической культуры в ГИНХУК, – Сергей Уваров занимается давно. «Их архив, – рассказывает куратор, – хранится в Пушкинском доме в Петербурге. Сейчас на выставке оттуда много вещей, которые никогда не показывались. Во-первых, их выставок почти не было. Кроме того, только графических альбомов Матюшина в этом архиве хранится около 60. Там же все фиксируется, кто их когда брал. Где-то указано всего три-пять фамилий – за всю историю существования архива. А были архивные документы, которые вообще никто не смотрел». В прошлом году в филармонии представляли уваровскую новую редакцию футуристической оперы «Победа над солнцем», сделанную с учетом двух найденных эпизодов. В этом году в издательстве Европейского университета вышла его книга «Михаил Матюшин. Баяч будущего».
В одной из музыкальных комнат в «Зотове» теперь можно услышать фрагмент «Победы над солнцем». А еще – экспериментальную матюшинскую скрипку, которая после проведенной к выставке реставрации смогла зазвучать. «Он, в частности, во многом предвосхитил идеи конструктивизма, создав конструктивистскую скрипку. Убрал все изгибы и даже эфы заменил просто прорезями. Идея заключалась в максимальном упрощении, чтобы такую скрипку можно было запустить в массовое производство и чтобы дети из самых бедных семей могли обучаться игре на скрипке, а речь идет о 1917–1918 годах», – говорит Уваров. На вопрос о качестве звука отвечает, что «оказалось, она прекрасно звучит. Нельзя сказать, что звук имеет какой-то иной характер. Это просто хороший скрипичный тембр. У нас есть сделанная к выставке запись с его первым будетлянским четвертитоновым экспериментальным мотивом».
Архитектура, вторящая конструкции «Зотова», Сергеем Мешалкиным и Анастасией Моховой уподоблена сдвоенной орбите, так что выражение про замкнувшийся жизненный круг воспринимается буквально. От раздела «Он и она» через «Органику», «Будетлян», «Осенний сон» – к «После смерти». От их лирических довольно традиционных «взаимных» портретов (многих впервые представленных графических и живописных) изобразительная часть движется к размыванию формы, балансирующей на грани натурного впечатления и декоративной/геометрической его «транскрипции».
Так, среди акварелей Гуро оказываются пейзаж, условно напоминающий сиренево-розовую полосу суши, и камни, норовящие превратиться в геометрический орнамент. Рядом с доставленным из Русского музея матюшинским «хитом» «Движение в пространстве», вехой в его колористических штудиях, размещены штатные пейзажные зарисовки, и видно, что у абстракции и реальности общие корни. В связи с матюшинскими представлениями о формообразующей роли цвета, с тем, что теплые краски форму скругляют, а холодные заостряют, с акцентированием роли «сцепляющего» цвета, с теорией «расширенного видения» и группой зорко ведающих «Зорвед» – здесь еще экспонируют матюшинский «Справочник цвета» с подборкой цветовых таблиц. Сближение же звука и цвета Матюшин в одном из докладов откомментирует в том духе, что «звучание есть та же волна колебаний, что и цвет. Наш глаз как бы слышит, и наше ухо как бы видит».
Самая «левая» по авангардистской смелости, одна из самых известных картин Гуро с «Женщиной в платке (Скандинавской принцессой)», чьей прямолинейной дерзости позавидовали бы многие новаторы, тоже приехала из Русского музея. Но в целом Гуро кажется смелее на литературном поприще. В этом плане выставка идет от книги «Шарманка» (и не стоит пренебрегать сделанными к проекту Варей Павловой (Lisokot) аудиозаписями со «снежинок пылью» и прочими находками Гуро), которая вышла в конце 1900-х в новорожденном издательстве Гуро и Матюшина и объединила стихи, пьесы, «Музыку к Арлекину», а рисованного Гуро Арлекина – с Матюшиным, – к «Небесным верблюжатам». Их Матюшин издал после смерти Гуро, спустя несколько лет создав и музыкально-поэтическую постановку.
Синтетическое видение этих авангардистов переплело музыкально-поэтико-художественные линии, диалогичность и вовлеченность в творчество друг друга. Там на одном полюсе жили матюшинские корневые скульптуры, неизменно производящие сильное впечатление, – хоть экспрессивная танцовщица (по словам Сергея Уварова, в ней «скреплены несколько корней, причем Матюшин специально не закрепил плотно винты, чтобы руки двигались), хоть вновь обретенная змейка (ее нашли во время подготовки проекта в фондах Музея истории Санкт-Петербурга), хоть просто разлапистая коряга как отражение интенции роста и движения живого организма. А на другом полюсе – коты Гуро Бот и Ват, которым в недолгой, но насыщенной семейной саге тоже нашлось место. Ведь тут случай, когда орбита общая, следовательно, любые «полюса» – условность.
