Михаил Тройник решает жениться

Присыпкин сделает свой выбор и раскается. Фото агентства «Москва»

В Театре Моссовета играют премьерное «Щастье!». Так, с авторской орфографией, называется спектакль по фолк-опере на либретто поэта Юлия Кима и композитора Владимира Дашкевича, которая была написана в 1980-х по мотивам пьес Владимира Маяковского «Клоп» (и «Баня»). Маяковский в 1920-е писал «феерическую комедию», Ким с Дашкевичем в свое время переложили ее в оперетту («фолк-опера» – так как по мотивам городского фольклора начала века), где от пьесы главного оратора революции остались только атмосфера, дух и мелодраматический сюжет о том, как мелкотравчатый, новоиспеченный пролетарий Присыпкин променял чистое семейное счастье с работницей Зоей Березкиной на развратный оскал НЭПа.

«Щастье!», кажется, станет главной премьерой сезона Театра Моссовета и рубежным спектаклем для нового этапа театра. За последнее время столь масштабных постановок здесь еще не появлялось, а главное, что спектакль хореографа и режиссера Аллы Сигаловой возрождает традиции труппы, ведь визитной карточкой Театра Моссовета с нового времени была первая в России рок-опера «Иисус Христос – суперзвезда». Спектакль Павла Хомского не сходит со сцены уже более 30 лет. Так что труппа непростой жанр знает. Другой вопрос, что в «Щастье!» задействовано уже новое поколение актеров, много молодых исполнителей, так что учиться виртуозно совмещать и хореографию, и вокал, и драматическое искусство театру предстоит заново. И премьерный спектакль должен окрепнуть, пока музыкальная часть не сбалансирована: актерам пока трудно уверенно вести вокальные партии (в том числе наладить взаимодействие с микрофонами), настраиваться с оркестром, при этом безостановочно пребывать в движении. А в этом, собственно, козырь Аллы Сигаловой.

Сигалова всегда ставит пластические спектакли, где действие развивается именно в танце, в ярких жанровых композициях. Работает с густонаселенными сюжетами, задавая образ времени через телесную энергию, что сразу меняет угол зрения зрителя. Слово тут отходит на второй план. Конечно, в музкомедии на тему эпохи Маяковского сцену захватывают ритмы фокстротов, танго и массовых шествий – рыночных лотошников, грязных беспризорников, нэпманских прощелыг. Их диковатый танец, громкий хор с разгульными песнями, замешанными на сальных частушках и резких лозунгах, контрастируют с прилежным строем рабоче-крестьянского класса. Те ходят ровной шеренгой, по указке приветствуют начальство и танцуют с беленькими платочками, а не с чумазыми лицами. Между двумя мирами и оказывается зажат Присыпкин, собравшийся тихо устроить личную жизнь, но быстро, на волне времени переобувшийся в Пьера Скрипкина с большими амбициями. Простачка с русопятской физиономией быстренько обрабатывает лишившаяся патента на торговлю чета Ренессанс, держащая парикмахерскую. Чтобы вернуть право на бизнес, приходится идти на фиктивный брак: опытная акула коммерции Розалия Павловна (Лилия Волкова) не жалеет ради патента выдать свою дочурку замуж за профсоюзный билет. А Присыпкин так входит во вкус, что, только сев за свадебный стол, уже грезит о зеркальном шкафе в новобрачной квартире. Так что нашедшая его в циничном угаре Зоя Березкина (Дарья Балабанова) теряет не только жениха, но и всю веру в новую, посвященную идеалу, а не капиталу, жизнь.

На лирическую роль Присыпкина приглашен актер Михаил Тройник, сегодня больше известный по киноролям, он становится безусловной звездой «Щастья!» – в финале его заваливают цветами и овациями, и, действительно, играет он как в последний раз (вплоть до переигрывания на несущихся оборотах разогнанной энергии). Под конец в нем даже прорываются интонации Владимира Высоцкого. Настолько он вживается в образ русского парня, который во все авантюры кидается с головой, наотмашь. Его Присыпкин порой даже не поет, а кричит срывающимся голосом, кажется, аж скулы у него сводит от диктата то одних хозяев жизни, то других. В версии Кима и Дашкевича герой все-таки понимает, какую страшную ошибку он совершил в оголтелой погоне за счастьем, и финал в спектакле любовно-трагический. Тогда как вся соль комедии Маяковского в футурологической хохме о том, что «клопа» Присыпкина («обывателиус вульгарис»), «упившегося на теле всего человечества», замораживают как музейный образец и находят через 50 лет, чтобы предъявлять в качестве учебного пособия. Словом, любопытнейший полет фантазии Маяковского до сих пор будоражит своим современным размахом. Но воплощать его сегодня в театре уже мало кто рискнет, да и остается он авангардным экспериментом, а жаль!

Особняком в «Щастье!» стоит роль Дмитрия Подадаева, актер создает внятный и остросатирический индивидуальный характер в спектакле. Это очень смешной и узнаваемый типаж. Его секретаря, товарища Лассальченко ждут как посланника парткомовских небес. Каждый раз, выходя к ожидающему его народу, от имени высокопоставленного некоего Лассальченко (а того никто и в глаза не видел) он повторяет свой завораживающий массы ритуал: встает в ленинскую позу, вскидывает руку, прижимая к себе другой казенный портфель, и повторяет бюрократическую присказку: «Раз – хватаю вашу папку, два – достаю ваше дело, три зачитываю резолюцию, решение… отказать». И так почти на каждое прошение. Не отходя от служебных обязанностей, будь то посещение народной самодеятельности или акт проверки, не преминет устроить и собственное счастье – обзавестись любовницей из самых красавиц, то есть чужих жен. А когда начинается урок политинформации в его исполнении, то просто святых выноси, какие бессмертные строчки: «Товарищи, кругом враги – и они ждут наших промахов».

В спектакле все держится на внешнем образе хромого времени, когда старая жизнь в стране разрушена, а новая не построена (чего стоят только куплеты о голоде, идущем рука об руку с подпольной торговлей). В сильном визуальном решении всей картины большая заслуга художника по костюмам Тамары Эшбы, одевшей 20 артистов в исторические костюмы в первом акте. Во втором  же предстает галерея «свиных рыл» – театрализованные платья вкупе с нарочитым гримом. Красная свадьба Присыпкина и Эльзевиры Ренессанс (Глафира Лебедева) словно собирает всех бесенят эпохи узаконенного беззаконья за одним столом. Как там в «Нате!»? «Вот вы, мужчина, у вас в усах капуста / Где-то недокушанных, недоеденных щей; вот вы, женщина, на вас белила густо / вы смотрите устрицей из раковин вещей / Толпа озвереет, будет тереться / ощетинит ножки стоглавая вошь…». Высокие чувства будут растоптаны сапогами жирующей толпы.