Дарья Курдюкова
За эффект погружения и посещаемость можно не волноваться.
Фото с сайта www.ruskazka.ru
«Жили-были: школа русской сказки» – попытка сделать выставочный блокбастер, который угодил бы не только детям, но и взрослым, совмещая «кликабельную» и «фотографибельную» зрелищность с культурологической линией – на субъективный взгляд самой интересной – и историю с современностью в самом широком смысле. Задумано все это крупной event-компанией, реализовано галереей «Триумф», выстроено кураторами Софьей Багдасаровой и Полиной Котовой и доступно в огромном подземелье Большого винохранилища на Винзаводе.
Баба-яга подвизалась училкой химии, Змей Горыныч – физик, наставляющий в законах ее преодоления, Василиса Премудрая (Царевна-лягушка) толкует-колдует биологию, а Кот Баюн, он же Кот Ученый – литературу. И кому как не Илье Муромцу быть физруком. Софья Багдасарова отвечала за историческую линию и массовую культуру, Полина Котова – за современное искусство.
В бывшем винохранилище, чье пространство само по себе дурманит сводами и комнатушками, дверь против двери с классами волшебной школы распластались более или менее волшебные ландшафты – от леса, подземелья и морской пучины до чудесного сада. Это гигантская выставка, из которой на дневной свет вылезаешь, притомившись. В 15 разделах она совмещает все со всем, от костюмов и фрагментов из советских киносказок до реквизита сериала «Последний богатырь. Наследие», от крепкой и цепкой билибинско-васнецовской традиции до ее современных подражателей и иногда – развивателей, от таблицы с «биологическими различиями Сирина, Алконоста и Гамаюна», размещенной неподалеку от экрана, где царствует горделивая птица Феникс с лицом Лидии Вертинской из «Садко» (которая, строго говоря, не Феникс, а Сирин), – до выяснения того, что такое ступа и могла ли в ней далеко улететь Баба-яга.
В нынешней выставочной практике что сказки, что китч – давно не редкость. Времена, когда музейный подход к китчу могла себе позволить Третьяковка, как это случилось в 2012-м, миновали, но китч и сказки никуда не делись. Сейчас, например, за китч в современном искусстве взялся фонд Ruarts с выставкой «Чересчур». Когда в 2020-м та же Государственная Третьяковская галерея явила «Русскую сказку. От Васнецова до сих пор» как пробу пера в формате зрелищного семейного просмотра, с щедрым включением сценографических вау-эффектов и произведений искусства – проект, как в чем-то и показанная до того в Еврейском музее «Игра с шедеврами: От Анри Матисса до Марины Абрамович» (впрочем, не имевшая отношения к сказкам, а на радость детям иногда шокировавшая часть публики сценографическими же кульбитами вроде лестницы и горки), так вот проект, точнее, оба проекта вызвали противоречивые отклики. Кому-то игр показалось через край.
«Жили-были» заявлено как событие развлекательное, и зрелищная составляющая вполне самодостаточная его часть. Все эти огромные грибы, тропинки, троны, лешие и кикиморы, Жар-птица с пресловутым пером, но также и деревянные синие Сирины современной художницы Веры Ширдиной или Post- Анны Комаровой, идеальные «обнимательные» деревья, каждое буквально со своим дыханием и ритмом (эта тактильная инсталляция участвовала в большой выставке кинетизма в Третьяковке четыре года назад), – иногда опасно уравнивают в правах декорацию и современное искусство. Зато за эффект погружения и посещаемость можно не волноваться.
То, что отличает нынешний проект от упомянутых выше и дает повод говорить о нем именно как о выставке – культурологическая линия для взрослых. Отталкиваясь от must read Владимира Проппа «Морфология волшебной сказки», потом всматривание в сказку оказывается поиском контекста и культурных рифм. Так, шапка-невидимка из «Руслана и Людмилы» адресует не только к шлему Гадеса из майковской поэмы «Елисей, или Раздраженный Вакх», но даже к кольцу невидимости из ренессансного «Неистового Роланда» Ариосто. Разговор о том, откуда у нас вообще сказки и былины, отталкиваясь от афанасьевских «Народных русских сказок», напоминает о современных фольклорных экспедициях. Так те, для кого билибинские «исконно-посконные» иллюстрации навязли китчем на зубах, увидят другого Билибина, одного из художников энциклопедии «Общая мифология», выпущенной в Париже в 1935-м знаменитым издательством Larusse. Так, в конце концов, и Кот Ученый, и Кот Баюн как персонажи, по историческим меркам молодые, в предках числят лубочного Кота Казанского XVII века. Ну а рядом окажется «Кот Баюн эпохи киберпанка», страшный и смешной агрегат-«сказитель», саркастичный отклик Михаила Редина на то, что сказки-то теперь детям не особенно рассказывают. Они в планшетах, у Алисы из умной колонки и т.д.
Сказка может быть связана с одной культурой, высокой ли или народной, а может переродиться в масскульт и даже китч. Это другая красная нить нарратива. Тогда богатыри переквалифицируются не только в мультипликационных дурашливых и угодливых «Двоих из ларца», но и в 1966-м пересаживаются на советские мотоциклы в кинорекламе. Когда же все становится страшно и всерьез, богатырская эстетика множится тоскующими по витязям картинами, а современные накачанные мужики делают деньги на шоу, «которым возрождают русские богатырские традиции». В «Жили-были» много разного сказано, и про сегодня тоже. А уж рождены ли мы, чтоб сказку сделать былью или китчем, или тем и другим, каждый решает сам.
