Марина Гайкович
В состав оркестра композитор ввел австралийские диджериду.
Фото предоставлено пресс-службой Московской филармонии
В проекте Московской филармонии «Другое пространство. Continuo» состоялась мировая премьера Скрипичного концерта Владимира Горлинского. Овации после исполнения получасового сочинения длились с половину его звучания. Такого единодушного восторга публики после звучания современной партитуры автор этого текста не припомнит – и восторг полностью разделяет. Скрипичный концерт, безусловно, войдет в историю современной российской музыки, станет классикой.
Партитура написана в рамках программы Союза композиторов России (СК) «Ноты и квоты» – эта инициатива государства профинансировала уже немало любопытных партитур. Заказ делает конкретный коллектив или исполнитель, СК на основании конкурса выбирает заявки и после выплачивает композитору гонорар. Заказчик обязуется исполнить пьесу публично. Скрипичный концерт написан для Даниила Когана и Российского национального молодежного симфонического оркестра под управлением дирижера Федора Леднева, премьера прошла в Зале им. Чайковского, еще одно исполнение пройдет на Новогоднем фестивале в Сириусе (2025/26). Запись уже выложена на странице виртуального зала Московской филармонии.
Восприятию Скрипичного концерта в немалой степени способствует театральность. Сочинение написано специально для Зала им. Чайковского, учитывая его архитектуру (в Сириусе, очевидно, будет вписано в архитектуру нового зала, пока не введенного в эксплуатацию). Исполнители выходят в зал, окружают публику, становясь в проходах, на узких балконах третьего яруса, на портиках над сценой. Эти приемы были использованы не раз, в том числе и самим Горлинским, театральность в целом характерна для его творчества (см. текст о премьере пьесы «Терракотовый» в «НГ» от 21.12.21), но в случае Скрипичного концерта работает не только форма, но и ее наполнение – сам звуковой образ, внутренний посыл, комплекс идей, которые зрители интерпретируют, ориентируясь на свое «я». Вся вторая половина пьесы завораживает – и это не красивая метафора, а результат собственных ощущений и наблюдения за публикой.
Идея концерта – и ее озвучивает сам композитор – уйти от традиционного понимания жанра концерта, где есть условное соперничество оркестра и солиста с доминирующей ролью последнего, подаренной романтической традицией, когда солист, демонстрирующий блистательный спектр своих возможностей, воспринимается как абсолют. При этом нельзя сказать, что партия солиста не виртуозна – отнюдь, в иных фрагментах сочинения Даниил Коган наверняка напряжен не меньше, чем если бы играл «Каприсы» Паганини. Но сам склад сольной партии будто нивелирует ее традиционную претенциозность, индивидуальность. Ее мелодический рисунок, подхваченный оркестром, постепенно сходит в общие формы движения, уступая место скорее звуковому образу, настроению – не всегда дружелюбному. Порой проявляются этнические мотивы, улавливаются мелодии, которые можно было бы охарактеризовать как восточные, а тихое пение хора (участвует хор Intrada) в мегафоны (не скандирование) отдаленно напоминает трансляцию молитвы муэдзина. Солист начинает концерт на портике, затем выходит к оркестру, путешествует среди музыкантов. Неожиданно отвечают ему калюки (тростниковые флейты) и австралийские диджериду, последние – практически рыком, будто это человеческая речь.
Когда скрипач выходит из партера, на его месте появляется большой барабан, чьи громогласные удары маркируют следующий раздел: музыкальная ткань движется по траектории накопления напряжения, порой приобретая воинственные, даже трагические черты. В кульминации словно из ниоткуда возникает эхо – так в звуковом поле концерта появляется голос, сам композитор называет спутников-конкурентов солиста миражами: Ольга Россини, солистка ансамбля N’Caget, которую композиторы ценят за способность к точному пению экстремально высоких нот, появляется уже на сцене, в то время как Коган возвышается на третьем ярусе. В это время определение солиста уже условно, эта функция мультиплицировалась, пара десятков скрипачей уже в зале, будто индивидуальность растворилась в неком коллективном целом.
Подзаголовок Скрипичного концерта – «Поэма без героя» – намеренно отсылает к поэзии Ахматовой. Ее «Поэма без героя» была написана в 1940 году про 1913-й, и текст этот, по мнению исследователей, предчувствует грядущую катастрофу. В этом смысле (хотя, быть может, это тоже мираж, персональная интерпретация) пьеса Горлинского обращается к обществу, уже находящемуся в ситуации катастрофы.
В этом смысле, как кажется, значимым становится финал сочинения, все внимание которого сосредоточено на группе солистов, которые окружают проходы вокруг партера и центральный – к выходу. По сигналу колокольчика они начинают играть тихую мелодию, как в системе падающего домино, передавая друг другу по звуку, и музыка, двигаясь по траектории лука и стрелы, вылетает за пределы зала, в открытый мир. Судя по тому, что именно схема расположения музыкантов в этот момент обозначена на обложке партитуры, и для композитора это ключевой момент. И это потрясающе эффектно, но так, что внешнее не берет верх над внутренним. Восторг вызывает это абсолютное растворение музыкантов друг в друге – тех, что внизу, на сцене, над зрителями, между ними – и, что самое поразительное, включение зрителей в это пространство. Не по формальному признаку, а (как почувствовал автор этого текста) так, словно это и была конечная цель – тронуть тонкие душевные струны, обратиться к подсознательному, чтобы почувствовать трудно объяснимое, будто в изменившемся пространстве, единение через музыку. Так рождается чудо.
