Дарья Курдюкова
Зрители словно переносятся в детство, видя знакомые иллюстрации. Фото агентства «Москва»
Ретроспектива Игоря Шелковского, включающая реконструкцию его мастерской, органично вписавшийся в музейный интерьер ленд-арт Николая Полисского и артели «Никола-Ленивецкие промыслы» и книжные иллюстрации Эрика Булатова и Олега Васильева – выставки из зимней серии Мультимедиа Арт Музея, которые еще можно застать. И оно того стоит.
Журнал «А–Я», издававшийся Шелковским в Париже в 1979–1986 годах, открывал Европе неофициальное советское искусство, но ни разу не обмолвился о Шелковском-художнике. Скромность лишь подчеркивает его значение как классика современного искусства.
Узнаваемые контурностью и упрямой геометрией скульптуры – непременные участники и сегодняшних сборных проектов, будь то (из недавних) парк «Малевич» или «Квадрат и пространство» в «ГЭС-2». Угловатость ржавленных человеческих силуэтов вступает в диалог с русским авангардом, крайняя лапидарность – с экзистенциализмом Джакометти. Шелковский называет работы рисунками в воздухе: принципиальна не телесность материала, а прозрачность абриса. Скульптурой он занялся на рубеже 1960–1970-х, познакомившись с Александром Косолаповым, Леонидом Соковым и Борисом Орловым, но ни единого намека на соц-арт работы Шелковского никогда не выдавали.
Ретроспектива «Небесный город. Мастерская художника», устроенная с Alina Pinsky Gallery, начинающаяся в музейном атриуме и снова подхватывающая зрителя на верхних этажах, включившая 600 скульптур, живопись, livres d’artiste и даже керамику, показывает путь размышлений об абстрактном и чувственном как о двух сторонах чего-то общего. В случае Шелковского созерцательность этого диалога ничуть не противоречит динамичности, а обилие углов и контрастов звучит гармонично.
«Облака над городом», «Косой дождь», «Небесный город» сделаны из дерева. Огромное в малом и эфемерное в материальном – это да, но эти слова не ухватывают ни-на-кого-не-похожести Шелковского. У города – того, над которым облака, – «ершистый» силуэт плотной застройки с разноцветными цилиндрами и брусками, небольшие физические размеры объекта-«горельефа» и большая вариативность миниатюрных панорам. Того, как это выглядит с одного боку, с другого, с высоты облаков (в данном случае шутливо – оттуда, где находитесь вы). «Небесный город» – не какие-то там дали, а здесь и сейчас, у нас над головой: два вписанных друг в друга квадрата, каждую их сторону составляет условный силуэт условной линии горизонта с архитектурой. Есть еще «глухая» синяя краска. А все вместе отбрасывает эфемерное кружево теней. Скрупулезная сделанность объектов, выверенность ракурсов, невероятное чувство объема и того, как он воспринимается не только в 3D, но и на плоскости, лаконичная деликатность целого включают в произведения вариативность развития. В разных условиях экспонирования они выглядят по-разному. Собственно, ярче всего это развитие видно в реконструкции мастерской, недаром она композиционно размещена в сердце выставки. Это как бы лаборатория, в белых стенах которой плотно-плотно живут темы и вариации. Контур, фактура, цвет, геометрия составляют единицу, точку отсчета, клеточку жизни. Единственное, чего не хватает в музейной реконструкции, так это впечатляющего света, льющегося в мастерскую сразу из нескольких окон.
Николаю Полисскому нравится приручать вихри технического прогресса природными материалами и ручным трудом. «Большой адронный коллайдер», «Вселенский разум», даже трубы на фасаде Центра Помпиду, обретшие в «Никола-Ленивце» не близнеца, но брата, – из этого списка. Теперешний «Электроарт» стал ответом быту опутанных проводами мегаполисов. Инсталляция, занявшая огромный зал, издает характерный «электрический» гул, хотя, как обычно, сработана из дерева и лозы. Внушительные махины выкрашены энергичными красками так, что кажется, они переливаются всеми цветами от тока той самой энергии. Того гляди все это затарахтит, закрутится, не знаю, что еще сделает, и разовьет мощности, как у известной балерины с динамо-машиной. Не меньше.
«Чудесное путешествие» по детским книжным иллюстрациям Эрика Булатова и Олега Васильева должно было бы стать аналогом новогоднего семейного мероприятия. Но, узнавая потрепанные детством нескольких поколений книжки и открывая те, которых дома не было, взрослые получают едва ли не больше удовольствия. 180 рисунков, сами книжки, оцифровки – при таком зримом масштабе понимаешь, что значат слова про осенне-зимнюю половину года, в которую Булатов и Васильев оформляли книжки, чтобы весной и летом работать для себя. В издательство «Малыш» (до 1963-го – «Детский мир») их привел Илья Кабаков; тандем Булатова и Васильева мыслил и работал настолько в унисон, что разделить руки невозможно. Но главное, сами картинки что к хрестоматийным и переиздаваемым «Спящей красавице», «Золушке», «Коту в сапогах» и «Путешествию Нильса с дикими гусями», что к Агнии Барто, что к Холину (рисунки к его «Как непослушная хрюшка едва не сгорела» продолжают традиции книжной иллюстрации Владимира Лебедева) и Сапгиру, так принципиально не похожи на то, с чем Булатов и Васильев пришли в современное искусство, что воспринимаются действительно другой стороной вселенной, как бы хорошо ни были известны.
