Елизавета Авдошина
Героям спектакля «Лавина» запрещены громкие разговоры. Фото со страницы театра «Шалом» в «ВКонтакте»
Театр «Шалом» объявил о долгожданном открытии своей площадки в центре Москвы. С конца января часть репертуара будут играть на площадке бывшего Центра им. Мейерхольда. Это «намоленное» место по большому счету простаивало почти три года – после его принудительного расформирования как автономной театральной единицы. Бесславная экспансия «Школы драматического искусства» закончилась здесь ничем, и сценическое пространство на Новослободской было передано «Шалому», с которым связаны теперь надежды на восстановление этой некогда очень заметной точки на театральной карте Москвы.
Основная сцена «Шалома» находится на Варшавском шоссе, и хотя транспортная доступность теперь на высоте, привычка москвичей ходить в театр в центре Москвы остается непререкаемой. Так что труппа, очевидно, расширит свою аудиторию, а со следующего сезона и репертуар, который будет доступен на Новослободской. Первыми сюда переедут самые минималистичные спектакли в постановке художественного руководителя «Шалома» Олега Липовецкого. Это два хита театра – «Жирная Люба» и «Моня Цацкес – знаменосец». «Жирная Люба» – спектакль-стендап, монолог о советском детстве (одном на всех), первой любви и трудностях взросления. Моноспектакль самого Липовецкого – актера и режиссера с отличным чувством юмора. «Моня» – камерная драмеди по мотивам рассказов замечательного писателя Эфраима Севелы, бесконечно смешных и трогательно светлых, которые рассказывают о похождениях еврейского «солдата Швейка» в рядах Красной армии.
В феврале на Новослободской сыграют и премьеру нынешнего сезона «Боже мой» – дуэтный спектакль по современной израильской пьесе. К психотерапевту на прием приходит незнакомец и заявляет, что ему 5784 года. О психологе он знает личные подробности, а свое имя называть отказывается. Он из секретной службы? Или это просто обман и фокусы? Напряжение усиливается от гендерных «весов»: психотерапевт – привлекательная молодая женщина. Загадочный клиент долго будет вводить несчастного психотерапевта в заблуждение, пока не заставит поверить в собственную биографию. То, что он настоящий Бог – это не признак синдрома Наполеона, а сущая правда. Но он отнюдь не старец с бородой из старинных гравюр, а симпатичный джентльмен в костюме-тройке. Разочаровавшись в человечестве, он решил прийти на сеанс психотерапии, чтобы разобраться со своей обидой. Он сотворил весь мир, а человек его предал – перестал в нем нуждаться, обращаясь только в случаях сильной нужды. К финалу герои приводят друг друга к прозрению. Бог возрождает у психотерапевта веру, а психотерапевт излечивает своего клиента от разрушающего гнева и тоже дарит ему надежду и веру – в человека. Впрочем, каждый увидит историю по-своему – а кем все-таки был этот незнакомец? И не привиделся ли он вообще этой милой, но глубоко несчастной даме? Спектакль поставлен в жанре шуточного триллера, то и дело срывающегося в пародию на него, интеллектуальная дуэль актеров (Анна Котляр и Дмитрий Уросов) определяет театральный конфликт: разоблачение героями друг друга подогревается все новыми и новыми выпадающими «скелетами из шкафа».
Динамика вербального действия разворачивается на фоне монохромной декорации. Сцена представляет собой обугленное пространство жилой комнаты, словно Апокалипсис уже наступил или мир точно на грани. Об этом и ведут, по сути, диалог психотерапевт и его удивительный собеседник. Оригинально, но вот что беспокоило при взгляде на это художественное решение больше всего: где-то я уже это видела. И точно вспоминаю: выдающийся современный сценограф Юрий Хариков уже воплощал в жизнь эту эффектную визуализацию. В последнем спектакле-бенефисе народного артиста Владимира Коренева в Электротеатре «Перед заходом солнца» декорации точно так же были «обесцвечены» имитацией черного пепла: будто интерьеры роскошного дома сгорели дотла, а люди в них, ничего не замечая, продолжают существовать. Удивительно, как сегодня в театре спектакль начинается и заканчивается сценографией (часто именно это и остается в фотографической памяти зрителя!), художественная метафора имеет колоссальное значение и каждый раз требует от художника самостоятельного мышления.
Наверное, вот что самое любопытное в «Шаломе»: театр старается идти неочевидным путем в выборе репертуарной политики, чем и заметно выделяется в Москве. Когда в интервью я спросила Олега Липовецкого о его репертуарной стратегии, худрук четко ответил, что каждое название должно быть обосновано и сопрягаться с концепцией театра. Так оно и есть, даже в спектакли о наших (недавних) современниках здесь причудливо вкраплены древние иудейские символы, мотивы, метафоры, их разгадка становится своеобразным ребусом и пазлом для зрителя. В афише есть и библейские тексты («Песнь любви. Песнь скорби», впереди – «Голиаф»), и совсем новые (для России) пьесы. Так, премьерная «Лавина» (пока играется только на сцене на «Варшавке») поставлена по турецкой пьесе. В некоем горном селении жизнь проходит беззвучно – любой громкий шум может вызвать смертельный сход лавины. На девять месяцев в году община замирает в молчании, разговаривает шепотом – запрещены любые громкие звуки, и только летом возвращается радость жизни: люди будут снова говорить в полный голос, смеяться, кричать, праздновать свадьбы, петь и давать волю всем своим чувствам. Только тогда возможно проявление начала всякой человеческой жизни – рождение ребенка, которое немыслимо без первого громкого крика. Но пока длится вечная зима... Так «предлагаемые обстоятельства», которые никто из обычных жителей не проверял, а только слышал через поколения свод правил из уст старейшин общины, становятся карающим инструментом: любое проявление человеческого естества цензурируется и регламентируется от брачной ночи влюбленных до рождения младенца. А страх, разливающийся по душам людей от ужаса нарушения правил, «парализует способность мыслить».
Сойжин Жамбаловой, режиссеру с ярко выраженным стилем магического реализма, удается создать на сцене завораживающий мир страшной сказки (художник – Натали-Кейт Пангилинан): с колосников свешиваются ледяные сталактиты, велосипед едет в никуда, а холодный металлический блеск гимнастических колец, закручивающихся вокруг тела, становится метафорой удушения. Строен актерский ансамбль, играющий скупо, но точно. Три поколения одной семьи – наглядная аллегория – раскрывают психологию человеческого возраста. Горькое смирение «дедов», усталый и трусливый консерватизм «отцов» и отчаянная попытка «детей» сбросить навязанные оковы. Юная Александра Ахметзянова, только что вошедшая в труппу «Шалома», талантливо играет героиню, которая неожиданно для самой себя смело пойдет против насильственных законов. Не то что бы она самая бесстрашная, просто жизнь однажды обязательно побеждает смерть.
