Марина Гайкович Под занавес уходящего года в Нижегородском театре оперы и балета представили премьеру «Золушки» Россини. Шедевр бельканто поставили режиссер Дмитрий Ушаков и главный дирижер театра Дмитрий Синьковский. На очереди – «Золотой петушок» Римского-Корсакова.
Россиниевская «Золушка» – уникальный случай – за довольно непродолжительное время покорила в буквальном смысле весь мир, представ даже в Австралии. Размышляя об угасании популярности этой партитуры, музыковед Лариса Кириллина в своей предпремьерной лекции опирается на изменение оперной природы: чем ближе к ХХ веку, тем более на сцену выводится сопрано, в то время как во времена Россини еще жива была память о кастратах и их искусстве.
Партия Золушки написана для колоратурного контральто, и наше время знает, пожалуй, единственную грандиозную исполнительницу – Чечилию Бартоли. Это, безусловно, не повод для забвения партитуры, и театры время от времени к ней обращаются – не так давно «Золушка» появилась в Мариинском театре. Правда, сказать, что найдена оригинальная режиссерская интерпретация, не представляется возможным.
Даже на западе предпочитают пение смыслу – так, пару лет назад в Цюрихе для Бартоли просто перенесли старый спектакль, сделанный без особенных находок. В то время как – и тут снова можно опереться на рассуждения Кириллиной – поразмышлять как раз есть над чем. Не зря оперный XIXвек (Россини не был оригинален и шел по стопам композиторов-предшественников) добавил к названию сказки фразу «… или Торжество добродетели». Эпоха романтизма превратила сказку в реальную историю о сироте, которая, испытывая унижения, вынуждена жить со злобным отчимом и его дочерьми.
Пройдя испытания, Золушка выявляет достойные качества, самым главным из которых стала способность прощать – ее блистательное финальное рондо как раз посвящено людям, так или иначе ставшим ей семьей. Тыквы, мышей и прочих существ, которые сказочная фея превратила в роскошные атрибуты, здесь нет – как нет и самой феи: эту функцию выполняет наставник Принца Алидоро, который как раз и занят поиском идеальной избранницы.
При этом композитор деликатно обращается с жанром: это не трагическая история угнетаемой девочки, которая благодаря своей красоте, милосердию, терпению и деликатности удержала в руках счастливый билет, а настоящая буффонная опера, сохраняющая и визуальные приметы жанра (например, ситуации с переодеванием и подменой благородных героев их слугами), и музыкальные – комические ансамбли здесь выписаны с виртуозным мастерством. Исполнены они были, кстати говоря, тоже весьма искусно. Но все же если говорить о виртуозности, то труппа пока к такому материалу не готова: блистательным и легким это исполнение не назовешь. Хотя практически все солисты – молодые люди, которые только нарабатывают мастерство, и в этом смысле «Золушка» для них материал идеальный. К чести артистов (а в обновленной труппе театра легко нашли исполнителей для двух составов), чувствуется, что они работают с отдачей, увлечены и заряжены на результат.
Постановщики заявили, что действие спектакля происходит в эпоху «Великого Гэтсби», и сделали это напрасно. Ждешь роскоши интерьеров, блеска конфетти, башен из сверкающих бокалов игристого, получаешь – стену с пустыми рамами и обстановку барочной залы с колоннами и фресками (сценографы Нина Кобиашвилии Максим Осветимский). Расцвет джаза отражается лишь в неловких танцевальных движениях, которые время от времени совершают герои. Разве что женские костюмы выдают намерение авторов спектакля – тут и перья на голове, и блестки на груди, и боа на плечах (модельер Елена Фролина).
Игорь Ушаков в целом идет по канве сюжета, и не всегда вдохновенно. Было несколько массовых сцен, которые сделаны увлекательно, вроде неумелого оркестра слуг или погони на «автомобиле», составленном из мужского хора, в бурю. Режиссер предлагает романтический и трогательный ход, который, к сожалению, не поддается расшифровке. Камина и золы в доме нет, но есть кукольный театр, в который играет маленькая девочка. В кресле – Алидоро, между героями – нежные и доверчивые отношения. Из этой завязки (сцена возникает в самом начале) не развивается отдельная линия, которая определила бы режиссерскую идею. Девочка появляется неоднократно, не совсем ясно, кто она. По определению одного из коллег, девочка – символ чистой души Золушки, но как определить ее связь с наставником принца остается загадкой. Последнюю куколку на маленькую сцену игрушечного театра ставит сама Золушка в финале спектакля – она выводит на сцену свою фигуру, уже в статусе невесты Принца.
Сама фигура заглавной героини укрупняется. Грусть и вообще способность Золушки к глубокому чувству, эмпатии здесь подчеркнуты вставным номером, которым стала песня об иве из россиниевского «Отелло». Уместность этого выбора оставим за скобками, все же в рамках оригинала эта песня – предвестник смерти, что с «Золушкой» никак не вяжется, но сам по себе этот номер с солирующими флейтой и арфой красив и проникновенен, да и в контексте спектакля он не выглядит чужеродным.
Дмитрий Синьковский трактует россиниевскую партитуру в духе Моцарта: изящно, с вниманием к деталям, в его интерпретации партитура скорее смотрит в прошлое, в эпоху галантного искусства, чем прорывается в область чувств и оперных страстей. Но это – авторский взгляд, и Синьковский как мастер старинных практик имеет на него право.
Нижний Новгород – Москва
