Елизавета Авдошина
Главный герой этой постановки – Оргон (в исполнении Игоря Гордина). Фото с сайта www.theatreofnations.ru
«Тартюф» Мольера перенесен на сцену режиссером Евгением Писаревым в своем стихотворном величии, однако в новом переводе Сергея Самойленко, уходящем от архаизмов и начиненном сегодняшними словечками. Действие спектакля происходит в респектабельном доме парижского семейства в наши дни, и только поэтическая условность удерживает от того, чтобы не воспринять известный сюжет как свежий анекдот из жизни.
Режиссером взята за образец стилистика современной европейской оперы, где исторический, витиеватый сюжет помещается в «стерильность» современных интерьеров, отчего происходит красивый эффект синкретизма эпох. Ассоциация с оперой поддержана и музыкальным фоном между сценами (в «микс» вплетены отголоски арий), и особой пластикой актеров (режиссер по пластике – Альберт Альбертс). Артисты существуют максимально реалистично, но движения столь плавны и акцентированы, что важным становится в ключевых сценах и поворот головы, и разворот корпуса, и движение кисти.
На сцене выстроены двухуровневые интерьеры парадной гостиной (сценография Зиновия Марголина), где всем заправляет бойкая экономка Дорина (Анастасия Лебедева). В доме начинается утро: горничные под ее контролем пылесосят, на столе расставляются приборы, включается экран телевизора, привлекательная хозяйка дома в шелковом пеньюаре выходит из спальни (Эльмира – Анна Чиповская). Ее брат, жеманный и острый на язык Клеант (Денис Суханов), спешит завтракать. Великовозрастные пасынки заняты сами собой: юная Марианна (Мила Ершова) любит танцевать в наушниках, Дамис (Глеб Шевнин) не отрывается от телефона.
И всякий обязательно подойдет к «говорящему ящику» и возьмет пульт переключить каналы. Телевизор, скромно расположившийся у левого портала, как то самое чеховское ружье, еще неожиданно «выстрелит» в финале. А вот ровно напротив символа слепого внушения и искусственной реальности, в интерьерной нише, символ живого, подлинного мира – зеленеющее дерево. Между этими полюсами и разыгрывается комедия о том, как фальшь, обманку, ложный образ приняли за истину, и как умопомрачение почти дошло до трагедии.
Бабушка (госпожа Пернель – Ольга Науменко), застегнутая на все пуговицы строгого жакета, настроена, в отличие от остальных, вовсе не расслабленно, а делово. Все члены семейства получают от нее выговор, в котором впервые прозвучит имя загадочного и «благословенного» Тартюфа. Только он, по ее мнению, знает, что такое мораль и благочестие, не то что отбившиеся от рук внуки и погрязшие в грехах выросшие, но не обретшие ума дети. Ее сын, глава семьи Оргон (Игорь Гордин) – чиновник средней руки, рыхлый по характеру человек, будто ведомый ребенок, рядом с властной матерью привыкший с детства подчиняться. И почти не возникает вопроса, почему он теперь живет только Тартюфом – нищим богомольцем, увиденным в церкви и введенным в дом. Ему Оргон несет подарок и робко вешает на ручку двери. О нем, а не о красавице-жене или невесте-дочери, он говорит с трепетом и нежностью. А всех, кто очерняет Тартюфа, Оргон называет «диссидентами и вольнодумцами». Такой бранчливый дуэт у него складывается с Клеантом, но именно ему как единственно понимающему Оргон потом по секрету расскажет о «скелете в шкафу», то есть о хранящихся в сейфе бумагах друга-оппозиционера, сбежавшего за границу. Вот такой государственник – с компроматом.
Игорь Гордин играет с легким флером иронии по отношению к персонажу, оставляя пространство для рефлексии, и это в разы увеличивает объем роли – Оргон переживает явный душевный кризис и жестоко обманывается в идеалах.
Домочадцы непрестанно смотрят на таинственную дверь, которая не откроется до конца первого акта, а только протянется по ней рука и, как змий, скроется обратно. Когда битва за его имя дойдет до точки кипения (а ставки с каждым оборотом повышаются: вот полоумный отец уже собрался дочку ему, незнакомцу, в жены отдать), Тартюф снизойдет сверху (неслучайно только его комната расположена на верхнем уровне). И произведет гипнотический эффект. Почти каждый, кто вступит с ним в диалог, будет терять свои аргументы под натиском обольстительного обаяния.
Тартюф в противовес ожиданиям – не вызывающий омерзение святоша, циничный старик с цепкими старческими пальцами, а чистый агнец, одухотворенная личность, и вправду словно источающая свет. Сергей Волков в этой роли говорит тихо, вкрадчиво, обволакивает речью, потупляет глубокий взгляд и чуть скрывает блуждающую улыбку. Его высокий открытый лоб с бьющейся жилкой как будто утверждает в особом знании, которое доступно только ему, и вся дальнейшая чехарда будто происходит не с ним – так он это преподносит. Он виртуозно «двоится», не успевая замараться, а транслируемые духовно-нравственные ценности отлично помогают ему прикрывать первичные потребности: вкусно есть, любить красивых женщин, пусть даже и чужих, получать богатство быстрым путем. Потому что ничего не стоит «слегка раздвинуть совести границы, когда становится она тесна».
Чувственный эпизод обольщения Эльмиры, когда Тартюф падает к ее ногам, а через минуту уже в шаге от того, чтобы лечь между ее ног на столе, поставлена так живописно (с падающими фруктами из вазы, сдернутым полотном скатерти, манким корсетом Эльмиры) и так искренне с обоих сторон, что, кажется, уже и зрители «забывают», что сейчас наступит подготовленное разоблачение сладострастного обманщика, и, затаив дыхание, следят за развитием любовной сцены.
Пойманный с поличным Тартюф, с задетым мужским самолюбием, в качестве мести бросает Оргону обещание оставить его на улице, отобрать дом и имущество, и почти выполняет свою угрозу. Вскоре семейство Оргона получит официальное предписание покинуть жилище: история о слепой вере и ловком оболванивании могла бы так бесславно и закончиться, если бы не мольеровская ода королю, не дающая комедии превратиться в драму.
Немая сцена: семья обездвижена полной безысходностью – отобрано все. Но от приказов судебных приставов обокраденного и без пяти минут обесчещенного Оргона внезапно спасает слово королевского офицера. Тот приходит арестовать уже не его, а настоящего виновника аферы, плута Тартюфа, и в самый пик страха и смятения освобождает и даже – с барского плеча – прощает компромат струсившему до безумия Оргону. «Вас ценит государь», – успевает он шепнуть ему заговорщически. В этом спектакле главный герой – не лукавый Тартюф, а посрамленный Оргон. С беспомощной верноподданнической улыбкой в финале.
