Владимир Дудин
Ольга Бородина в партии Графини.
Фото Александры Муравьевой предоставлено пресс-службой Фонда Елены Образцовой
На исторической сцене Большого театра прошел «Оперный бал Елены Образцовой». В этом году великой русской певице исполнилось бы 85 лет – этой дате и посвятили концерт. Наряду с лауреатами конкурса Образцовой в Большом выступила и звезда мировой оперы Ольга Бородина, исполнив Графиню из «Пиковой дамы» Чайковского, коронную партию Елены Васильевны.
«Бал Елены Образцовой» своим названием будто и не предполагал того, что его главной героини нет с нами вот уже почти 10 лет, намекая, что она и с высоты своего нынешнего положения продолжает направлять своих земных наместников распоряжаться проведением этой церемонии в главном театре страны – по строгим правилам искусства. В последние годы своей исполнительской карьеры она отточила свое мастерство в партии Графини из «Пиковой дамы» до абсолюта и как мало кто другой знала толк в сценическом искусстве дворцовых ритуалов – а потому воспринималась публикой как императрица русской оперной сцены. Хотя в жизни была далека от императорского имиджа, слывя знатоком острых анекдотов, бесчисленного множества закулисных историй, противницей манерности, неискренности и лицемерия, сканируя на нечистоплотность. В ней уживалось столько всего парадоксального, она, как настоящая дива, кажется, могла повелевать стихиями, управлять пространством и временем, но в то же время оставалась смиренной и покорной судьбе. Такой была, например, ее Марфа из «Хованщины» Мусоргского. Сценарий концерта включил певицу в число участников в виде ее Голоса за кадром из интервью разных лет, в котором было слышно, как она не боится показаться наивной, простой, бесхитростной, не лукавящей и даже банальной в поиске слов, описывающих мысли, чувства, состояния и ощущения до, во время и после сцены. Елена Образцова до самых последних дней жила надеждой, верила и любила, искала истину, чем напоминала великую предшественницу Марию Каллас. Она притягивала роскошь, но так же легко с ней расставалась, щедро одаривая тех, в ком видела искры таланта. Сложно сказать, осталась бы она довольной этим балом ее памяти, но чему она точно была бы несказанно рада, так это возможности встречи со своими молодыми коллегами, лауреатами, достигшими успехов на просторах Оперы.
Программу бала решили целиком посвятить русской опере, в которой у Елены Образцовой, бесспорно, было немало партий, среди которых и Любаша в «Царской невесте», и Любава в «Садко» Римского-Корсакова, и Марина Мнишек в «Борисе Годунове» Мусоргского, и Элен Безухова с Ахросимовой в «Войне и мире», и Бабуленька в «Игроке» Прокофьева. Но не они принесли ей мировую славу и сделали имя, вписав в историю мировой оперы, а немалый список партий героинь в зарубежных операх, исполненных в первых театрах Европы и Америки: Амнерис в «Аиде», Эболи в «Дон Карлосе», Азучена в «Трубадуре», Ульрика в «Бале-маскараде» Верди, Шарлотта в «Вертере» Массне, Далила в «Самсоне и Далиле» Сен-Санса, Юдит в «Замке герцога Синяя Борода» Бартока, Джейн Сеймур в «Анне Болейн», Маркиза де Биркенфельд в «Дочери полка» и Леонора в «Фаворитке» Доницетти, Адальджиза в «Норме» Беллини. Организаторам пришлось слегка оправдаться за этот «русский бал» во вступительном слове в буклете, найдя слова из ее книги: «Чем больше я езжу по миру, тем сильнее чувствую: я очень русская».
Невозможно представить, как переживала бы Елена Образцова сегодня жестокую эпоху воюющего мира. В свое время она приложила немало усилий к тому, чтобы партии в зарубежных операх исполнялись только на языке оригинала для сохранения полноценности этого самого оригинала, который ведь сочинялся Верди, Моцартом, Беллини, Пуччини, Вагнером и иже с ними именно на определенном языке с учетом мелодики и интонаций звучания. А уж как Образцова любила своих западных коллег, не передать. Свой именной конкурс она задумывала и организовала ради того, чтобы ее знаменитые «дружочки» (как певица ласково всегда их называла) могли приезжать в ее любимый Петербург или Москву и устраивать вокальные пиры и делиться опытом с молодежью. Поэтому и среди участников бала в лучшие времена могли бы быть и многие из тех, кого уж нет, но и те, что далече, с громадной радостью примчались бы к ней на бал. Ведь сегодня в России больше не выступает даже грандиозная виртуозка Юлия Лежнева – одна из главных находок Образцовой на ее конкурсе в Петербурге, получившая Гран-при, которая до сих пор продолжает удивлять Европу своими вокальными чудесами в операх барокко. Странным выглядело и отсутствие на балу еще одного гран-призера – баса Ильдара Абдразакова, который вполне вписался бы в русскую программу и с Борисом Годуновым, и князем Игорем, и Демоном. Но, вероятно, не совпали графики.
Концерт с самого начала взял курс на разрыв шаблона. Симфоническое «Шествие князей» из оперы-балета «Млада», сбивавшее инерцию ожидания традиционных «Полонеза» из «Евгения Онегина» или увертюры к «Руслану и Людмиле» Глинки, прозвучало как-то подозрительно вкрадчиво, даже призрачно, камерно, несоразмерно масштабу Большого. Образцова не пела в этой опере, которая хоть и шла некоторое время в Большом театре благодаря желаниям Бориса Покровского, но так и осталась «оперой со сложной судьбой». В сцене у фонтана партию Марины Мнишек вышла петь меццо-сопрано Екатерина Сергеева. Певица была дипломантом единственного конкурса для меццо-сопрано «Памяти Федоры Барбьери», но едва ли она своим пением смогла напомнить о славе Елены Образцовой в этой царственно звучащей партии. Ее небольшой голос был органичен отнюдь не во всех регистрах, крайне напряженно и тускло звуча вверху и затухая внизу. Но и Сергеева с ее изящной балетной фигуркой, и ее визави, знойный тенор Владимир Дмитрук выразительно отыграли роли самозванцев, лгущих даже друг другу, манипулирующих любовью во имя достижения химерических целей. Оркестр, ведомый Дмитрием Корчаком, по-прежнему оставлял в недоумении недостаточным объемом звука, будто вполовину усеченного, прижатого, словно после неудачной современной реставрации, убирающей все «лишнее». Возникало впечатление, будто дирижер стремится исполнять русскую музыку как итальянскую или французскую, что само по себе, может, и неплохая идея, но новые рельефы слабо убеждали. А потому и голоса певцов звучали словно в вакууме, хотя причиной могла быть и акустика, и сценические выгородки. Меццо-сопрано Юлия Маточкина и баритон Владислав Сулимский убедили уже много больше, явив русский размах и страсти в клочья в ариях из «Царской невесты», хотя и тут оркестр понижал температуру «кипения».
Стратегически правильной ставкой финала первой части концерта была сделана на сцену в спальне Графини из «Пиковой дамы», где на трон царственно взошла Ольга Бородина, которая поет эту героиню без старческого дребезжания и вообще без какой бы то ни было позы, а так естественно, как рассказывала бы о своей прекрасной жизни та самая Venus muscovite, которая «красавицей слыла» и которой так противны нынешние нравы, в частности при оперном дворе. Германа зачем-то раздвоили, поручив «Прости, небесное созданье» спеть Арсению Яковлеву, а в спальню допустили Игоря Онищенко. Еще одна меццо блеснула во второй части концерта – Зинаида Царенко с арией Марфы (исполненной слишком по-ученически, скованно эмоционально), вошедшая в историю конкурса как первая меццо, удостоенная I премии. При жизни Образцовой члены жюри не решались выводить в лауреаты молодых меццо, чтобы всеми силами дать понять, что лучше Елены быть никого не может. Даже Екатерина Семенчук, которой, к громадному сожалению, не было на балу, удостаивалась много лет назад лишь утешительного приза «За лучшее исполнение сочинения петербургского композитора». После развернутой сцены Иоанны с хором «Царь высших сил» из «Орлеанской девы» Чайковского, где Юлия Маточкина продемонстрировала свои впечатляющие вокальные латы, зачем-то ввернули песню Баяна (Игорь Морозов), а после нее внезапно под занавес выставили финальный дуэт-прощание Татьяны и Онегина. Но Хибла Герзмава с Владиславом Сулимским вернули к жизни температуру и оркестру, и публике, впавшей в гипноз после песнопений Баяна, дав понять, что такое «отдавать себя», «жить и умирать на сцене» – то, чему всегда учила своим примером образцовая Образцова. Она и поставила последнюю точку, появившись в кадре с бодрящей песней Свиридова «О, Родина» из «Отчалившей Руси».
