Тюремные мечты Дон Кихота

Дон Кихот у Никиты Ходенкова вовсе не дряхлеющий старик. Фото предоставлено пресс-службой театра

Самарский театр для детей и молодежи «Мастерская» открыл свой седьмой сезон премьерой мюзикла «Человек Ламанчский». Музыку к спектаклю написал Александр Мальцев, он же выступил режиссером и сценографом постановки.

Почти с первых же кадров «Человека Ламанчского» понимаешь, как внезапно Самара, город исключительно южного темперамента, при воображении и настроении может рифмоваться с испанскими реалиями, массовому российскому туристу сейчас недоступными. Холмистый рельеф города формует волнообразную динамику движения, будоражащие мечты о солнечной Испании. И тут и там можно встретить фруктовые деревья, экстравагантные дворики с темпераментными мужскими разговорами, трактиры, таверны и рестораны с песнями и плясками глубоко за полночь. Да, корриды в Самаре не сыскать, зато, например, потенциальных Дульсиней встретишь без особого труда. С Дон Кихотами сложнее, но с этим психотипом дефицитно нынче во всем мире: в безжалостный цифровой век такие фантазеры и бесстрашные романтики, готовые юродски сражаться с несправедливостью, вывелись как класс.

Тем актуальнее становится встреча с Дон Кихотом в новом спектакле театра «Мастерская». Высокий и большеглазый Никита Ходенков вальяжно усаживается с гитарой на краю сцены. С неопытной доброжелательностью молодого учителя из «Доживем до понедельника» или главного героя «Географ глобус пропил», стремящегося завоевать аудиторию на ее языке, коротко напоминает о том, кто такой был Мигель Сервантес и как роман начала XVII века в ХХI стал мюзиклом. Актер в модернистском интерьере зала бывшего Пушкинского народного дома (1903), а ныне Дворца культуры железнодорожников без особых усилий вводит доверившегося зрителя в иную реальность. Как при виде этого интерьера было не вспомнить еще одного испанца – Гауди, сочинявшего свои авантажные, будто оплавленные фасады.

Новый «Дон Кихот» соединяет в себе разом несколько реальностей по принципу зеркала в зеркале и театра в театре. Но с подмостков XXI века на подмостки века XVII мы перепрыгнем не сразу. Согласно мотивам пьесы Вассермана, для начала нужно оказаться в тюрьме, услышать стук сердец, топот и с трудом скрываемый гнев узников, попасть на заседание суда по делу писателя и сборщика налогов Сервантеса, обвиненного испанской инквизицией в наложении ареста на монастырь. Изворотливый писательский ум автора будущего «Дон Кихота» предлагает для начала сымитировать суд, чтобы доказать свою невиновность, а вместе с тем преподать хороший урок философии права заключенным.

Тюремная история рыцаря печального образа начинается с интонации бунта – ее задает мерный отсчет барабанных палочек и удары барабана. В красном свете возникает площадка, где разминаются для огненного фламенко. Сквозь остинатные ритмы пробивались легко узнаваемые контуры равелевского «Болеро», влекущего шлейф ассоциаций. Ансамблевый азарт молодежной труппы самарской «Мастерской» чувствовался в каждом новом притопе.

Всего за семь лет этот театр, собранный из студентов курса Ирины Сидоренко (она стала худруком труппы), успел вырасти во впечатляющий ансамбль индивидуальностей, обрасти богатым современным репертуаром из красноречивых названий. Здесь есть и пророческая «Момо» Энде, и «Гибнет хор» Волошиной, и «Сторож» Пинтера, и «Коля против всех», наряду с «Шинелью», «Грозой» и «Муму». А уж какой здесь идет «Вий» с музыкой и в постановке Александра Мальцева – столичные театры могли бы позавидовать! Амбициозная «Мастерская» взялась осваивать и территорию мюзикла, к жанру которого близка и «Безымянная звезда» Себастиана, и почти соответствует ему «Человек Ламанчский», где бал правит и живой инструментальный ансамбль под руководством Ивана Пилюшкина, и хореография (Алексей Жандаров), и ударно поставленные Андреем Галкиным сценические бои.

В скромном лифлете к премьере читаем предуведомление, стилизованное под Сервантеса: «Рассудительное время делает коллаборационизм обаятельным – а героизм бессмысленным; мораль становится обузой, надо еще доказать, какой смысл отдавать свои жизни за что-то». Сценография спектакля без сентиментов погружает, чтобы не сказать заталкивает, нас в мрачную, с красно-черным отливом атмосферу рока. Здесь долго и безнадежно гниют в застенках, а кто-то бездумно и безразлично вершит чужие судьбы, пока в эту тьму не является писатель Сервантес, готовый силой фантазии и театра «изменить мир к лучшему». В отличие от безупречно скроенного мюзикла «Вий», построенного как борьба противоположностей, как процесс взаимодействия черного и белого, тьмы и света в одном этническом микрокосмосе, здесь режиссер дает зрителю понять, что материя спектакля слишком непредсказуема и может измениться в любую секунду. И потому Дон Кихот у Никиты Ходенкова вовсе не дряхлеющий старик – он многоликий сочинитель, режиссирующий движение в пространстве и времени, меняющий реальность силой мысли, жеста, воображения. Он знает силу театрального инстинкта, которым человечество наделено от природы. В манерах и интонациях Никиты проглядывали и Николай Черкасов, и Валентин Никулин, вписывая интерпретацию молодого актера в мировую историю.

Лукавый Алонсо Кехано – психолог, знаток человеческих слабостей и низменных инстинктов, которые должен вывернуть наизнанку. Главной его картой, его козырной дамой становится Дульсинея, то есть Альдонса – обыкновенная, до последнего отказывающаяся верить в свое благородство и красоту. Когда же она, наконец, в них верит, инертная масса разбойников тут же поглощает ее, возвращая в грязь, блуд и кровь. Режиссер проводит тему трансформаций Дульсинеи с симфонической силой, доводя до кульминации и в драматургическом, и в музыкальном плане (сцены оглушительно оголтелого насилия, рушащей все надежды), и наделяя эту простодушную и грубоватую женщину чертами святой, совершившей духовный подвиг преображения. Антонина Мещерякова в этой роли – актриса незаменимая, способная звучать и силой, и слабостью, душить дыханием перегара и источать нежный эротизм.

Еще одну фантастическую метаморфозу пришлось наблюдать у актрисы Ольги Темниковой, которая после роли Антонии Кехано, узницы, племянницы Алонсо, в следующем спектакле преобразилась в главную героиню «Безымянной звезды» – Неизвестную, явившуюся в разгар Второй мировой войны в провинциальный румынский городок, подобно магическому случаю, чтобы поменять жестокие нравы. Вообще с актерскими индивидуальностями в «Мастерской» полный порядок, и их стилистические возможности в силу молодости кажутся безграничными. «Человеку Ламанчскому» в Самаре невероятно повезло с музыкой, захватывающе самобытной в своей элементарности и песенной формульности. А в декабре самарскому театру «Мастерская» предстоит въехать, наконец, в новое здание – свой новый постоянный дом, в котором мечты Дон Кихота обретут новую реальность. 

Самара – Санкт-Петербург