Александр Матусевич
Только на поверхностный взгляд спектакль блещет откровенной декоративностью. Фото предоставлено пресс-службой театра
Самарский академический театр оперы и балета имени Дмитрия Шостаковича, или Шостакович Опера Балет, как он стал по-модному называться с некоторых пор, открыл 94-й сезон живописной постановкой «Сказок Гофмана». И это всего лишь второе обращение знаменитого оперного дома на Волге за его почти 100-летнюю историю к итоговой опере классика французской оперетты Жака Оффенбаха.
Музыкальным руководителем премьеры 1936 года был легендарный маэстро Исидор Зак, а пресса тех лет писала о спектакле, что «...Куйбышевскому оперному театру удалось показать мир реальный и мир сказочной фантастики, не углубляя мистической стороны, свойственной творчеству Гофмана». В послевоенное время театр еще дважды подступался к этому названию, но всякий раз до премьеры дело не доходило – попытка увенчалась успехом спустя почти 90 лет.
И это без преувеличения оказался успех. Неоконченная опера Оффенбаха только на первый взгляд полна прекрасных запоминающихся мелодий и не отпугивает меломана слишком уж заумными гармониями – на самом деле произведение очень непростое в музыкально-драматическом плане, полное подводных камней в партитуре и ее смыслах. Мистика перепутана с бытовизмами, сарказм и недобрый юмор – с лирической чистотой: мудреный клубок каким только образом раньше не пытались распутывать, выворачивая фрейдистскую изнанку произведения и гипертрофируя гофманиану. Иван Складчиков, главный художник Башкирского оперного театра, выступивший в трех ипостасях – режиссера, сценографа и художника по костюмам, – предложил уйти от нарочитого концептуализма, от назойливого иносказания и создал спектакль, главным лейтмотивом которого становится красота.
И красота внешняя – не восхититься визуальным пиршеством на самарской сцене невозможно: оформление спектакля – это самостоятельная и громадная художественная ценность, настоящий манифест театральности и гимн эстетизму, это по-настоящему высокий вкус и фундаментальное знание истории искусств. И красота внутренняя – своего героя Складчиков ведет дорогой проб и ошибок, но приводит в финале к катарсису, к его истинному предназначению – писать, творить, дарить людям красоту удивительного мира его поэтических фантазий. Вроде бы все по Оффенбаху. Но в этом и есть настоящая новизна спектакля.
«Сказки Гофмана» в России – не самая репертуарная опера. За обозримое постсоветское прошлое вспоминаются две постановки в Мариинке, по одной в Музыкальном театре Станиславского и Немировича-Данченко, «Геликоне» и Опере Коми: все они педалировали концептуализм, иногда не слишком сочетавшийся с романтическим строем музыки Оффенбаха. Складчиков предлагает костюмный вариант в стиле историзма. Каждый акт строго привязан ко времени и месту действия (Нюрнберг, Франция, Венеция, Мюнхен – в диапазоне 20-летия конца XVIII – начала XIX века), изобилует визуальными маркерами эпох – пышные кринолины и парики, дорогие камзолы и яркие ленты, обилие блестящих украшений, – оформление пространств выдержано в стиле зрелого классицизма, позднего барокко или раннего романтизма. Вся эта красота подсвечена волшебным светом Ирины Вторниковой. Никаких особых дополнительных подсказок зрителю – в виде метафор, мудреных символов, запутанных аллегорий, – кроме собственно ощущения эпохи. Внутри этой драгоценной шкатулки, на поверхностный взгляд блещущей откровенной декоративностью, а на самом деле задающей тон, рождающей атмосферу, режиссер выстраивает жизнь своих героев, давая каждому четкое задание, настраивая на образ, исходящий из музыкальных идей партитуры. Видна филигранная работа с актерами, отчего каждый персонаж – с ярким характером, индивидуален и запоминается.
В центре повествования – неугомонный, потерявшийся, но ищущий себя поэт в исполнении драматического тенора Ивана Волкова: его тяжелый терпкий голос чуть туговат на верхах, но зато дает герою витальный характер, а трогающая актерская игра сразу рождает у зрителя беспредельную симпатию к протагонисту. Все несостоявшиеся музы Гофмана и злокозненно вредящие ему «демоны» (и тех и других, как известно, по четыре) в самарской версии исполняются разными артистами. Опера оказывается населенной разными типажами, что в сочетании с пышным визуалом рождает порой ощущение барочной приторности, но одновременно удерживает неослабевающий интерес к происходящему на сцене.
Шкатулку Складчикова хочется рассматривать и познавать бесконечно, тем более что музыкально исполнено все очень добротно, а порой и блестяще. Залогом этому помимо крепкого вокального каста выступают вышколенные коллективы театра – радующие от первой до последней ноты точностью и стильностью своего исполнения хор Максима Пожидаева и оркестр Евгения Хохлова, с которым наряду с музыкальным руководителем великолепно справляется и второй дирижер Алишер Бабаев.
Самара–Москва
