Альбина Латипова: «Все оказываются там, где должны быть»

Фото Марии Стратонович

С одной из участниц этой программы, молодой певицей Альбиной Латиповой побеседовал музыкальный обозреватель Виктор АЛЕКСАНДРОВ.

- Альбина, долгим и тернистым был путь вашей вокальной профессии. Как вы оказались в Большом театре России?

- У каждого певца путь в оперный театр складывается довольно непросто. Для меня большим шагом перед Большим театром стала программа «Молодые голоса в Зальцбурге». Именно она послужила такой отправной точкой. А затем была стажировка в Оперном центре Галины Вишневской. Мне это дало рост как артистке и повлияло на развитие вокальной техники. По окончании Московской консерватории я позвонила в режуправление оперных театров Москвы, но мне отказали. Однако в Большой театр все-таки попала и считаю это невероятным везением. Моей первой ролью там была Барбарина в «Свадьбе Фигаро» Моцарта. Тогда я еще пела как приглашенная артистка. Затем последовали прослушивания на другие партии и только после этого позвали в труппу.

- Вам хотелось петь у себя на родине в Казани?

- Моей мечтой было петь у себя в родном городе. Но, наверное, волею судьбы все оказываются там, где должны быть. Я надеюсь когда-нибудь спеть в спектаклях Татарского театра оперы и балета имени Джалиля. Отрадно, что Большой театр несколько лет подряд приезжает в Казань на фестиваль имени Шаляпина с концертами и спектаклями. Несколько лет назад я тоже была заявлена в программе одного из концертов, но поменялась кардинально программа. И моя поездка так и не состоялась.

- Это правда, что вы мечтали посвятить себя журналистской карьере?

- Еще с детских лет я очень любила читать, сочиняла какие-то истории, все время что-то придумывала и рассказывала вслух самой себе. На моем пути время от времени появлялись учителя татарского языка, которые советовали мне сходить к кому-нибудь и взять интервью. Помню прекрасно свой поход на хлебозавод в Казани с целью взять интервью у его директора. Когда я уже начала петь, периодически попадала на телевидение в Казани в роли интервьюера. С детства мне очень нравилось следить за дикторами на телевидении, наверное, что-то такое артистическое тогда уже медленно пробуждалось во мне. Очень важно уметь правильно разговаривать и общаться.

- А вы ведете дневниковые записи ваших концертов, выступлений, может, какие-то наблюдения, заметки из жизни?

- Сейчас периодически пишу, особенно когда случаются какие-то неудачи. Я это стараюсь делать для своего анализа – почему так получилось, отчего и как это вообще возможно решить. А вот какие-то хорошие выступления я не записываю, не знаю, почему.

- Кому удалось заметить ваш голос?

- В музыкальной школе меня почему-то отправляли на вокальные конкурсы, хотя я тогда занималась на фортепиано. И что самое удивительное, я получала призовые места. Помню свое выступление в красивом красном платьице, пела татарскую народную песню о вишнях. А потом в музыкальной школе попала в класс педагога, которая направила меня в вокальную профессию. Занимаясь со мной индивидуально, она посеяла такое зерно, дав своего рода напутствие – подумать о том, что я непременно должна поступить в музыкальный колледж.

- У каждого исполнителя есть в послужном списке удач какой-то один или несколько зарубежных городов. Ваш выбор пал на Зальцбург. Как там оказались?

- Музыка Моцарта увлекала и сопровождала меня с детских лет, она часто звучала по радио. Мысли тоже иногда материализуются. Я часто видела Зальцбург с экранов телевизора, смотрела трансляции опер на телеканале Культура. Очень хотела побывать там. Поэтому, наверное, все не просто так произошло. Есть еще один город, о котором я мечтаю, но пока он так и не случился в моей жизни.

- Какой же?

- А вот пока не могу сказать (смеется).

- У вас наверняка в памяти сохранились спектакли и концерты из Зальцбурга?

- Да, помню потрясающий камерно-вокальный вечер из песен Шуберта и Шумана с участием немецкого баритона Кристиана Герхайера. Его голос произвел на меня неизгладимое впечатление, я поражалась отношению вокалиста к интонации и фразам. Вообще для меня — человека, мечтающего об оперной сцене — этот концерт стал таким контрастом, когда музыку воспринимаешь как нечто большее. А из опер мне особенно запомнилось концертное исполнение «Таис» Массне с Мариной Ребекой (она заменяла Соню Йончеву), «Так поступают все женщины» Моцарта в режиссуре Кристофа Лоя. Сама музыкальная жизнь Зальцбурга напоминает непрерывный творческий процесс. В городе всюду царит атмосфера фестиваля, люди общаются и наслаждаются музыкой. На улице можно встретить знаменитых артистов.

- Какой опыт вы получили в момент сотрудничества с Центром оперного пения Галины Вишневской?

- Потрясающий! В то время я как раз обзванивала музыкальные театры, когда готовилась к поступлению в аспирантуру Московской консерватории. Я все время летаю в каких-то своих мыслях и мечтах. Во время учебы на пятом курсе консерватории я и не думала об Оперном центре Галины Вишневской. К большому счастью, аспирантуру мне заменил бесценный образовательный опыт учебы и сотрудничества с Центром оперного пения. Это, все-таки, путь в профессию, а консерватория процесс студенчества и откладывание этого взрослого пути. Как раз там я и столкнулась с настоящим музыкальным театром, новыми требованиями, работе с режиссером и дирижером. Меня окружали интересные люди. Таким образом, новая среда сформировала мои потребности.

- Эта практика наверняка вам дала особую наработку?

- Конечно. Мы долгое время пели в хоре, заменяли миманс. И это стало таким потрясающим дренажом! Находясь в хоре, ты непременно должна соответствовать всем наставлениям и указаниям дирижера.

- Как стараетесь распределять свой голос в репертуаре музыки разных эпох?

- Наверное, это одна из сложностей репертуарного театра, когда ты действительно каждую неделю поешь что-то новое. Раньше в Большом театре учитывали индивидуальные особенности каждого вокалиста и поручали ему спектакли. После недели Моцарта ты попадала в русскую музыку, спустя некоторое время снова возвращалась к зарубежному репертуару. Существовала плавность переходов, необходимая для певцов.

- Как вы тренируете свой голос? Придерживаетесь ли каких канонов и распорядков?

- Раньше я могла себе позволить дать помолчать, условно месяц-полтора, устраивала себе каникулы. Теперь понимаю, что это существенно выбивает из колеи. Пять дней вокальной паузы не сулят ничего хорошего, нужно заниматься и восстанавливать себя. Я придерживаюсь режима, чтобы хотя бы день через два были занятия и распевки, а мышцы не теряли свою эластичность, стараюсь учитывать режим сна, слежу за диетой, в дни спектаклей стараюсь вообще не есть ничего острого и жирного.

- Вы самокритичны к себе?

- Страшно!

- Читаете ли прессу о своих выступлениях?

- Ой, нет, стараюсь не читать. Я записываю на диктофон свои выступления. И хотя не готова сразу все отслушать, но обязательно нахожу какие-то изъяны и неудачные места. А потом, спустя несколько месяцев, слушаю и ловлю себя на мысли: «А чего действительно я так в себе сомневалась? Вроде бы неплохо звучит».

- Но, тем не менее, это стимулирует вас?

- Конечно, особенно, когда пою новый репертуар! Как прекрасно, когда в зале присутствует человек, который давно знает твой вокальный аппарат, может подсказать какие-то ошибки. Мы же слышим себя со стороны несколько иначе. С годами голос неизбежно меняется, обрастая жизненным психологическим опытом.

- Альбина, какую роль в вашей жизни сыграла Галина Писаренко?

- Галина Алексеевна в жизни и в работе страшно дисциплинированный человек. Она с первых дней учила нас дисциплине и труду. Работа музыканта – это непосильный труд, когда на занятие ты приходишь распетой, а за пятнадцать минут до начала урока непременно появляешься за дверью опрятной в туфельках и платье, а не в рваных джинсах и футболке – дисциплина во всем! Начиная с того момента, как и где у тебя лежат ноты, как ты их склеила, сделала ли ты экземпляр Галине Алексеевне. Такой некий концертный ритуал: ты имеешь три копии нотного текста – себе, концертмейстеру и Галине Алексеевне. Она брала карандаш и подписывала, где и что ей не нравится, чтобы не останавливать тебя на каждой ноте. И еще помню тот момент, когда Галина Алексеевна просила подготовить к следующему занятию несколько романсов Глинки. Она перечисляла пять-шесть названий, а у тебя урок завтра или послезавтра. Так вот на первом занятии ты еще могла подглядывать в ноты, а на втором нужно было петь наизусть. В таком огромном количестве мы учили романсы и напитывались тонкостями вокального искусства. У Галины Писаренко всегда во всем был порядок.

- И ведь наверняка сфера камерной музыки не мешала вашему оперному миру?

- Нет, что вы, напротив, это так обогащает! Взять того же Чайковского. Как можно петь его оперы, не зная камерно-вокальной музыки, оркестровых произведений и струнных квартетов?! Все же так взаимосвязано и преходяще, мы слышим какие-то цитаты из опер в камерных сочинениях или наоборот. Можно много фантазировать на эту тему, но в любом случае ты в себе находишь какие-то места, которые тебя вдохновляют или приносят новый смысл.

- Какие принципы вокальной методики исповедовала Галина Писаренко в своих занятиях?

- Она всегда была за естество и простоту исполнения, никогда не любила фальши, утрированного отношения к голосу и самой профессии. Ее лучистый взгляд до сих пор оставляет какое-то юное и непосредственное восприятие, соприкосновение с творчеством. Для меня она вечна!

- У вас изменился после ее занятий подход к камерно-вокальной музыке?

- Сейчас я могу совершенно определенно сказать, что действительно она проделала со мной очень большую работу как учитель и наставник. Тогда я всего этого не осознавала. Галина Алексеевна прививала нам вкус, тонкость восприятия, знакомила с огромным количеством современной музыки: произведениями Слонимского, Рубина.

- Исполняя «Детскую» Мусоргского, что нового вы услышали в этом сокровенном сочинении, овеянном настроениями шаловливого и резвого дитя?

- Раньше я как-то халатно относилась к Мусоргскому. И дальше «Хованщины» и «Бориса Годунова», вокального цикла «Песни и пляски смерти» не решалась подступиться. В классе Галины Писаренко мы знакомились с интерпретациями «Детской» в исполнении ее педагога Нины Львовны Дорлиак, заслушивались ее записями этого цикла в ансамбле со Святославом Рихтером. Я с трудом вникала в эту музыку и не принимала для себя, пока, наконец, не ощутила ее многомерности и сложности. За каждой фразой и аккомпанементом в этих коротких миниатюрах кроется столько смысла!

- Вы исполнили «Детскую» Мусоргского сейчас на летнем фестивале Святослава Рихтера в Тарусе как раз в рамках вечера, посвященного Галине Писаренко.

- Да, я уже в четвертый раз исполняю на концертах этот вокальный цикл. И, наверное, это еще только начало бесконечных поисков себя в этой музыке. Здесь есть еще такой момент, что малыш в «Детской» примерно того же возраста, как и мой любимый сыночек. И мне помогает то, как я вижу его эмоции и взгляд на все, что сейчас происходит в его душе.

- Вслед за фестивалем Святослава Рихтера в Тарусе вы участвуете в еще одном камерно-вокальном проекте на сей раз в рамках X Международного фестиваля вокальной музыки «Опера Априори». Там будет акцент на музыке арий и дуэтов Россини, Беллини и Доницетти. Как часто обращаетесь к итальянскому бельканто?

- У нас был такой взаимный творческий порыв вместе с моей коллегой по Большому театру – певицей Екатериной Воронцовой и концертирующей пианисткой Ариной Лазгиян. Мы действительно очень тоскуем по музыке эпохи бельканто. Я очень много пела раньше произведений Беллини: поступала и заканчивала с ними консерваторию. Мне очень хочется вынести эту музыку на публику. И еще, наверное, потому, что это как раз проблема репертуарного театра, ты всегда в репертуаре – именно театральном. У тебя редко случается возможность, выучить именно то, что ты хочешь. На это нет ни времени, ни голоса, пока ты не поставишь себе заданную цель – время и место концерта. Это будет первое выступление с подобным репертуаром.

- В чем особенность фестиваля «Опера Априори»?

- Мое первое впечатление связано со студенчеством. Я прекрасно помню выступление Юлии Лежневой. Мы слушали ее вместе с моей подругой Дилярой Идрисовой на галерке Большого зала консерватории. Это был настоящий праздник музыки и вокального искусства. Отличительная черта этого фестиваля не только собрание оперных звезд, но, в первую очередь, концепция программ, которые составляет продюсер, автор и вдохновитель этого проекта Елена Харакидзян.

- А где и когда вы познакомились с ней?

- Я неоднократно встречала ее в фойе концертных залов, а первое наше знакомство произошло в Большом театре. Я пела тогда Барбарину в «Свадьбе Фигаро» Моцарта. После спектакля Елена написала восторженный отзыв в соцсетях, и мне это особенно запомнилось. Я поблагодарила ее, и так слово за слово началась наша совместная переписка, которая в дальнейшем переросла в дружбу и тесное сотрудничество.

- В ближайшем концерте с вами в дуэте выступит Екатерина Воронцова, а за роялем Арина Лазгиян. Это ваши частые и любимые партнеры по сцене?

- С Катей мы давно дружим и поем вместе, понимаем друг друга с полувзгляда, а вот с Ариной познакомились сейчас, готовясь к предстоящему концерту. Как ни странно, мы с ней, оказывается, однокурсницы, но почему-то раньше, учась в консерватории, никогда не общались и даже визуально друг друга не помним.

- Кто из ваших любимых режиссеров сегодня дополнит предел мечтаний в будущем посотрудничать?

- Раньше мне не всегда нравилось работать с режиссерами, а сейчас, наоборот, кажется совершенно естественным явлением, что есть люди, которые в старом пыльном материале находят какое-то новое свежее решение. Не могу констатировать, что я со всеми принципами и убеждениями соглашаюсь. В действительности есть такие интересные вещи, которые имеют право на существование. Мне бы хотелось, чтобы люди более молодого возраста трезво оценивали новые постановки. Современные реалии диктуют свои правила. На это очень сильно повлиял Дэвид Олден, который с нами работал в «Ариоданте» Генделя. Я была шокирована колоссальной эрудицией этого человека: он знал каждое слово и каденцию в опере и мог предложить еще тридцать вариантов каденций певцам, имея к каждому из них индивидуальный подход. Олден постоянно находил какие-то новые решения, не противоречащие постановке и структуре оперы, внимательно и скрупулезно занимался кастингом артистов, подбирая их под каждого персонажа. Дэвид постоянно напитывал меня своими идеями и проживал каждую репетицию как еще один спектакль, он мог свободно ползать и бегать по сцене с артистами, вовлекая их в стихию постановки, никогда не сидел в зале, все время находился в движении. Я буду несказанно счастлива, если в моей творческой жизни чаще будут появляться такие режиссеры.

- Всегда ли вы соглашаетесь с режиссерскими идеями, если это действительно идет не в ущерб музыке или стараетесь сохранять лояльность?

- Если это оправданное решение, то я с удовольствием соглашаюсь принять участие в такой совместной работе.

- Альбина, а какие оперные партии у вас сейчас в работе?

- Я очень надеюсь исполнить на Исторической сцене Большого Людмилу и Антониду в операх Глинки, это одно из важных для меня предстоящих событий, Марфу в «Царской невесте» Римского-Корсакова. Хотя в душе я отпустила для себя эту партию, но она опять заново вошла в меня, очень хочется ее еще раз исполнить. В концертном исполнении не так давно спела арию Волховы, хотела бы спеть эту партию полностью в спектакле. Снегурочка – вообще моя роль, жду и вижу себя в ней. Практически вся оперная музыка Римского-Корсакова созерцательна и прекрасна. Я даже немного успела разобрать партию Шемаханской царицы, безумно интересно!

- Часто ли поете программы из произведений татарских композиторов?

- Мы сотрудничаем с современным казанским композитором Эльмиром Низамовым. Хотелось бы исполнить еще больше его произведений. Наверное, должно произойти какое-то событие. Просто так ты не поешь, то, что ты хочешь, рано или поздно на горизонте должно появиться какое-то новое произведение, которое увлечет тебя. Сегодня много композиторов живут и работают в Татарстане. Создано столько потрясающей музыки наряду с известными сочинениями Рустема Яхина и Назиба Жиганова! Музыка моей родины дорога мне своим языком. Она связана с душой и сердцем человека. Вроде бы, когда ты поешь на своем родном языке, в голосе неожиданно появляются какие-то свои новые краски. Татарский язык имеет свою специфику и фонетику в отличие от русского. Здесь может раскрыться душа исполнителя, благодаря пентатонике и переливам. Я этого не могу не чувствовать.

- С Александром Сладковским и Госоркестром Татарстана успели посотрудничать?

- Да, мы с ним в 2013 году готовили масштабную программу в рамках Универсиады в Казани, записывали оперу Зульфии Рауповой «Белый волк». Александр Витальевич очень требовательный и взыскательный дирижер, не терпящий никаких компромиссов. Он всегда на службе музыки. Ну а музыкальная жизнь Казани существенно отличается от столичных проектов. Там другой слушатель, воспитанный на другой музыке. Непросто заслужить его доверие, нужно все время соответствовать высокой исполнительской планке.