Дарья Курдюкова
Реконструкция костюмов Степановой к спектаклю «Смерть Тарелкина». Фото агентства «Москва»
Родченко и Степанова, одна из самых известных пар авангарда, жили по соседству с нынешней Галереей искусства стран Европы и Америки XIX–XX веков – на Волхонке, 14. Но идущая в Пушкинском музее выставка «Подруги. К юбилею Варвары Степановой» задумана как девичник – тут Попова, Розанова и Экстер, любимые ученицы Родченко и Степановой Анастасия Ахтырко, сестры Чичаговы, Людмила Санина, а еще Эсфирь Шуб, Елизавета Игнатович, Вера Мухина и Надежда Ламанова. Объединив живопись, книжную графику и журнальные фотомонтажи, костюмы и эскизы тканей из музеев и частных собраний, готовившие проект внук Родченко и Степановой Александр Лаврентьев, Александра Данилова и Алексей Савинов, кажется, посвятили его прежде всего энергии молодости, которой почтенный степановский юбилей нипочем.
«У тебя от линий, Надя, / перекошен весь кубизм / Пикасинную фактуру / погубил конструктивизм» – в 1920-м Анастасия Ахтырко с Ольгой и Галиной Чичаговыми придумали издание с шаржами об учебных дисциплинах ВХУТЕМАС, этот посвятив Удальцовой и Древину. Незадолго до того, иллюстрируя пьесу Крученых «Глы-глы», Степанова пародировала манеры арт-современников. От вступления на путь геометрии, в которую Степанова превращает и человеческие фигуры (хотя строгие формы часто приплясывают), от «цветописи» Розановой и «пространственно-силовых построений» Поповой – выставка идет к фильму Эсфири Шуб «Сегодня», расшевелившему будни лихими ракурсами.
Новое понимание структуры и часто цвета, создающих динамику, оказалось применимо к тому, как двигаться на сцене, носить одежду и даже как читать книги и журналы. Кураторы говорят о проектном мышлении.
Познакомившись в первой половине 1910-х в студиях Юона и Леблана, Степанова, Попова, Удальцова и Розанова оставались на одной орбите, кому сколько было отведено: амазонки Розанова и Попова ушли молодыми в 1918-м и 1924-м, в том же году Экстер уехала из страны навсегда. Не то чтобы нынешняя экспозиция открывает что-то принципиально новое – так или иначе не только «хрестоматийные» авангардистки, но и Ахтырко, и Чичаговы фигурировали в последние годы на выставках в Музее Москвы, от «Тканей Москвы» и «ВХУТЕМАС 100» до нынешней «Москвички», где Степановой и Мухиной отведены отдельные квартиры-разделы. В тех проектах речь не шла, кажется, только об Эсфири Шуб и Елизавете Игнатович. «Подруги» не столько как-то по-особенному концептуально придуманы, сколько эффектно, нарядно представлены, и сделано это осознанно. Недаром одна из самых аттрактивных частей тут – реконструкции костюмов, демонстрирующие универсальность и перспективность языка геометрии, который, переходя с эскизов в объем и из столетней давности в сегодня, не кажется архаичным.
Да и просто эффектностью (сохранившейся, невзирая на степановскую сентенцию, что функциональность одежды нивелировала ее «декоративную сторону») дело ограничиться не могло. У нового раунда авангардных разговоров есть и другие поводы. ГМИИ хранит крупнейший в мире фонд Родченко и Степановой. По словам Александра Лаврентьева, «он составляет примерно 800 единиц или, может, больше». Произведения были подарены после отмечавшей 100-летие Родченко выставки 1991-го и после проекта «В гостях у Родченко и Степановой» 2014-го, приуроченного к 120-летию Степановой. «Мы ее задумали как человеческий взгляд на семейную пару художников», – рассказывает Лаврентьев. На вопрос о творческой конкуренции внутри семьи он отвечает, что вовсе нет: «Это был абсолютно спаянный коллектив, потому что функции идеедателя были на Родченко, а функции организатора и реализатора часто были на Степановой. Она была очень энергичным и эмоциональным человеком, который хотел все устроить как надо. Она окончила с серебряной медалью гимназию, знала французский, польский, могла читать любую литературу. Она вела дела ИНХУК, и он известен во всем мире, потому что Степанова вела протоколы – по собственной инициативе, никто ей за это не платил. Сейчас они переиздаются и у нас, и за рубежом, и есть возможность понять форму организации этой научно-художественной активности. Это был уникальный момент: художники производили работы, тут же их обсуждали и корректировали свои идеи». Нынешние «Подруги» продолжают и работу с фондом, и ставку на человеческий взгляд, убеждая, что самые серьезные намерения по переустройству жизни авангардистки часто намеревались осуществлять играючи.
Пикассо счел, что кубизм аналитичнее обыкновенной нарративной живописи. Создав супрематизм, Малевич возвел направление к латинскому supremus, «наивысшему» (дневники Степановой красноречиво свидетельствуют, как забеспокоились художники, поняв, что Малевич задумал нечто новое к выставке 1915-го «0,10»). Конструктивисты стремились производственнически спаять лабораторные экзерсисы с самыми разными сферами жизни. Поэтому одной из отправных точек теперешнего проекта стала выставка 1921-го «5х5=25», объединившая работы Родченко и Степановой, Александра Веснина и Поповой, Экстер – и многими современниками воспринятая как манифест конструктивизма.
«Конструктивизм как изменение «художественной деятельности» в интеллектуальное производство» – цитаты из степановского дневника сопровождают весь показ. Вскоре после «5х5=25» Попову и Степанову пригласил сотрудничать Мейерхольд – так в 1922-м появились новаторская сценография и костюмы Поповой для «Великодушного рогоносца» и Степановой к «Смерти Тарелкина» (их могли даже играть в один вечер, о чем свидетельствует афиша). Раз актеры двигаются согласно принципам биомеханики, то Попова одевает их в функциональные костюмы, прозодежду, а действуют они не перед традиционными декорациями и задниками, а в объеме конструкции с разноуровневыми площадками. Спустя два года новый вызов приняла Экстер, создавая футуристичные костюмы к протазановскому фильму «Аэлита», – на помощь с разработкой и воплощением пришли подруги Ламанова и Мухина.
С другой стороны, женское лицо современного искусства с большой надеждой смотрело на развитие текстиля. И вот артель «Вербовка», основанная еще в начале нового века помещицей Давыдовой, сперва ориентированная на поиск и сохранение мотивов народного творчества и литургических облачений, развернулась и к авангарду. Наряду с розановскими эскизами сумок и платков сейчас экспонируют наволочку, вытканную крестьянками по ее рисунку: полет геометрических форм запросто уживается с золотой тесьмой. Уповая уже не на ручной труд, но на массовое производство, Попова и Степанова почти за год разработают для Первой ситценабивной фабрики несколько сотен орнаментов – с той динамикой, построенной на сопряжении геометрии с цветом. 20 из них запустили в массовое производство. А еще сетуют: мол, у женщин плохо со структурным мышлением.
