Московский сатирик

Фото Сергея Ведяшкина / Агентство «Москва»

Ушел из жизни Александр Ширвиндт. Народный артист России, мастер эстрадного жанра, один из последних столпов золотого века советского театра и кинематографа. В Театре Сатиры, где он был сегодня в статусе Президента театра, уже готовились к его масштабному юбилею – но жизнь распорядилась иначе.

Хотя Ширвиндт вообще не любил серьезных подведений итогов - несколько лет назад написал и издал книжку под ироничным названием «Опережая некролог». Неподражаемая самоирония, блистательное чувство юмора, остросатирический взгляд на жизнь – все это сделало артиста кумиром многих поколений зрителей. Казалось, пока Ширвиндт не теряет своего знаменитого, чуть снисходительного прищура, печальной иронии и философского самообладания, которое как будто не изменяло ему никогда, - все вокруг не так уж страшно, а местами даже смешно.

Театральная природа Александра Ширвиндта совершенно беспрецедентна - и по замечательной биографии и по характеру самого артиста. Он был поистине человек театра. Во-первых, был, по сути, прямым учеником гуру русского театра. Его мама училась у Немировича-Данченко, а сам он после учебы в училище при Вахтанговском театре, взял бразды правления Театра Сатиры из рук Валентина Плучека, который, в свою очередь, работал с Мейерхольдом. Более полувека Ширвиндт преподавал в родном Щукинском училище, работал с лучшими режиссерами второй половины ХХ века: с Анатолием Эфросом, Марком Захаровым, с Плучеком - в театре, с Эльдаром Рязановым в кино. Культовыми его ролями стали граф Альмавива на сцене Театра Сатиры (к счастью, сохранилась телеверсия «Женитьбы Фигаро») и английский джентльмен Харрис в «Трое в лодке, не считая собаки» в советской кинокомедии по Джерому Джерому 1979 года.

Но легче сказать, кем он не был: артист, режиссер, публицист, мастер эстрадных пародий и импровизаций (как сейчас бы назвали, скетчей), ведущий самых первых развлекательных программ на российском телевидении, король эпизодов в кино, многолетний худрук Театра Сатиры. Московская театральная «семья», можно сказать, чтила его своим патриархом. И сложно сказать, что было интереснее - наблюдать Ширвиндта на сцене или в жизни. Он словно бы жил на сцене и играл в жизни. И никогда не превозносил себя: «Все в жизни – случай. В лучшем случае – случай, помноженный на упертость». Его вкус к жизни, особый шарм потомственного москвича, острый ум и азартность (а он был и заядлым рыбаком, и аристократом с курительной трубкой, и страстным спортивным болельщиком) восхищали и зрителей, и коллег, и - главное - отнюдь не угасали с возрастом. Возраст в последние годы для Ширвиндта стал только новой темой для шуток: «Возраст – это не величина цифры, а состояние духа. У Бунина в повести «Деревня» есть щемящее определение: «это был старозаветный мужик, ошалевший от долголетия», - пишет он в своих мемуарах. И в этом весь Ширвиндт – с его искрометной витальностью.

Ширвиндт начинал карьеру в Ленкоме, откуда за великим Эфросом («Он давал воздух!», - говорил Ширвиндт) перешел в Театр на Малой Бронной, и только потом поступил в Театр Сатиры, оставшись в нем до конца жизни, прослужив 50 лет, из них 20 – во главе театра. Ширвиндт служил в «Сатире» в годы невероятного расцвета этого театра, работал вместе с Георгием Менглетом, Андреем Мироновым, Спартаком Мишулиным, Ольгой Аросевой, Анатолием Папановым, Михаилом Державиным и др. Александр Ширвиндт - последний из плеяды сатировских звезд, и в целом один из последних из поколения семидесятников. «Везде выхожу на сцену – становлюсь единственным случайно дожившим и превращаюсь в атрибут ритуальных услуг», - грустно комиковал он на тему вечеров памяти знаменитостей, поколения легенд.

Народный артист был не только авторитетом в профессии, но задавал и этическую планку. Ширвиндт - почти единственный худрук в Москве за последнее время, который сам ушел с должности, когда почувствовал, что нужно уступать дорогу. По нынешним меркам - волевой поступок. Хотя он трезво отдавал себе отчет: передавать театр, по большому счету, некому. Так оно и вышло, как только Ширвиндт отошел от дел, ведя театр без конфликтов и скандалов долгие годы, хотя, возможно, в силу возраста, и консервативно, - Театр Сатиры погрузился в клубок бед и проблем, да так, что уже и шила в мешке не утаишь, даже купол здания погорел. Грядет столетие театра – и хочется надеяться, что хотя бы в память о его талисмане, театр подойдет к нему достойно.