"Тихая" из Нижнего. И не только

На выставке – художники поколения 20–30-летних. Фото Даниила Прудникова/Галерея Триумф

Посвященный современному искусству регионов выставочный цикл «Триумфа» «Системная сборка», начавшись Казанью, переметнулся на Нижний Новгород. Назвав экспозицию по свежей работе стрит-артиста Синего Карандаша «Хроникой цветущих событий», кураторы Кристина Романова и Алиса Савицкая готовили проект с художниками студии «Тихая», что логично, но ими не ограничивались. «Тихая» известна давно и далеко за пределами Нижнего как одна из самых энергичных институций contemporary art. У «Хроники…» не может быть единого сюжета, хотя отталкивается она от уличного искусства, которым город силен. Но главное, что объединяет всех художников – они представляют поколение 20–30-летних.

Десять лет назад Артем Филатов и Владимир Чернышев угнездили внутри Музея Москвы «Пустой дом». Скособоченная деревянная изба, сделанная из фрагментов покинутых или разрушенных домов и ставшая посвящением уходящей натуре Нижегородской области, была одной из самых запомнившихся работ IV биеннале молодого искусства, куратор Дэвид Эллиотт сравнил ее и с Тарковским, и с Йейтсем.

С тех пор Филатов основал студию «Тихая», неожиданно для себя стал на ярмарке Cosmoscow 2017-го «Молодым художником года», а в 2023-м ожидаемо для всех – «Художником года», выпустил с Алисой Савицкой «Краткую историю нижегородского уличного искусства», сделал с Алексеем Корси в нижегородском крематории «Сад. им.», продолжающийся проект на тему памяти, за который им дали премию «Инновация» и который стал известен по всей стране. В нынешней сборке есть снимки его уличных работ, в том числе «Сада им.», с новыми произведениями он осуществляет партизанинг внутри галереи. Кажется, будто электрические розетки были тут всегда, разве что видны в не самых очевидных местах, да еще и сочатся цементной жижей. Замурованные, испорченные по нелепой случайности, они все-таки остаются обыденным элементом повседневности, не сразу и заметишь. Так ведь бывает в жизни с разными вещами, не только в быту.

Владимир Чернышев представлен, в частности, снимком с известной инсталляцией «Остановка», выстроенной в Нижегородской области там, где она заведомо никому не нужна, и ожидание становится метафорой жизненного состояния. Из студийных работ в Москву привезли его полиптих «Красная река»: сплошь черные большие листы, покрытые сажей да воском, через которые несколько зловеще едва проступают очертания неких ландшафтов.

Показываемое в «Триумфе» уличное искусство вообще во многом завязано на меланхолии по разрушающемуся ландшафту. Лев Кайс, например, то вешал на ветхий деревянный фасад «компьютерное» окно «Не удалось сохранить объект», то символически высвобождал птиц, вылетавших из клеток, как из окон. А основатель фестиваля уличного искусства «Место» и автор «Энциклопедии уличного искусства Нижнего Новгорода» Никита Nomerz в «Хрустале» оставил отсылки и к заброшенной архитектуре, и к хрупкой жизни стрит-арта, и к Ай Вэйвэю. Спустя некоторое время после того, как изображение вазы появилось на одном из заброшенных домов в центре Нижнего Новгорода, его то портили, то вовсе закрасили. Nomerz сначала «апгрейдил» вазу, добавлял трещины, показывал расколотой, а потом оставил на окнах постеры, «раскадровку» того, как она бьется, – откликнувшись на давнюю нашумевшую акцию Ай Вэйвэя «Роняя вазу династии Хань».

Хотя уличное site-specific искусство – принципиальная составляющая нижегородской части «Системной сборки», им она, разумеется, не исчерпывается. Хотя у выставки нет строгого маршрута и сюжета, общее состояние тревожности стало одним из ее лейтмотивов. Литографии Лены Лисицы из серии «Звезда-Полынь» иносказательно обращены к Чернобыльской аварии. На нежных картинках в нечетких «старинных» контурах предстают какие-то люди, семьи, только у них головы животных и их пейзаж смешан с гербарием. Коллажность эпох, интонационных регистров, конкретного и обобщенного художница объясняет тем, что в народе полынь зовут чернобыльником или чернобылем, а в Библии полынью названа падающая звезда. Инсталляция Никиты Пирумова «Думскроллинг» черна, как полиптих Владимира Чернышева, – она тоже о современности, только разлитой не в пейзаже, а в новостном поле.

Стратегии бегства, кажется, пред(по)лагают безлюдность. Или в пустынный пейзаж, где на растяжке-лозунге Синий Карандаш написал «Благополучие, которое здесь, необходимо и во всем остальном бескрайнем пространстве», заставляя вспомнить конец 1970-х с концептуальными лозунгами группы «Коллективные действия»: «Я ни на что не жалуюсь и мне все нравится, несмотря на то что я здесь никогда не был и не знаю ничего об этих местах» и последовавший за ним: «Странно, зачем я лгал самому себе, что никогда здесь не был и не знаю ничего об этих местах – ведь на самом деле здесь так же, как везде – только еще острее это чувствуешь и глубже не понимаешь». Или же это бегство – буквально в стол. Стараниями Антона Морокова он сделался герметичным мирком работы, досуга и всей жизни, из которой печатная машинка выплюнула бумагу с бесконечно повторяемым «нет». Впрочем, с другого конца эту сентенцию крошит шредер.